Двадцать четвёртого июля Rainbow Hoax вплотную приблизился к Марсу и спустя интервал совершил мягкую посадку – как и предполагалось, в районе Нильского Озера. Никакого «озера» здесь, конечно, не было – обычный кратер. Кратер наподобие кратеров «Свифт» и «Вольтер» на Деймосе, названных в честь писателей, предсказавших спутники Марса задолго до их открытия. Как не было, впрочем, и Ручья Хотта (Hottah), открытого марсоходом Curiosity в 2012 году. Было лишь предполагаемое русло.
Да и вообще – названия геологических объектов Красной планеты почти не отражали их реальную суть (а если и отражали, то условно и с долей поэтичности, размышлял Ослик). Скорей, метафора. На самом же деле – удивительный феномен: учёные-первооткрыватели будто специально искажали космическую реальность, чтобы приблизить её к земному пониманию. «В этом видится некая боль», – заметил как-то Паскаль Годен. «Люди словно хотят забыться, – добавила тогда Энди Хайрс, – и хотя бы мысленно перенестись в более комфортные условия, чем на Земле».
Вот и думай. Влюблённые (Паскаль и Энди) явно прогрессировали. Уже тогда Ослик решил про себя – вряд ли эти двое захотят вернуться. Их «внутренняя Земля» принципиально изменилась, уступив инициативу «внутреннему Марсу».
Неподалёку от места посадки «Радужной мистификации» астронавтов поджидал специальный ровер. Надёжный и простой в управлении, он вскоре доставил их к ангарам Nozomi Hinode Inc., где взору колонистов предстала весьма внушительная постройка, покрытая слоем пыли и с виду напоминавшая небольшой химический комбинат. Радовала также табличка у входа, оставленная, вероятно, их предшественниками: «Welcome to home, settling number twenty» («Добро пожаловать домой, поселение № 20»), и чуть ниже план с указателями: «отель», «обсерватория», «оранжерея», «энергетический блок», «научный центр», «гараж».
Температура на поверхности опустилась до минус 83 °C. Кое-где на камнях и выступах виднелся светлый иней. Приборы марсохода показывали устрашающе низкое давление в 6,5 миллибар. Ежедневная доза радиации – не менее 0,6 миллизивертов. Уровень углекислого газа в атмосфере приближался к 96 %. Примерно в километре от поселения кружился пылевой вихрь. В дороге машину кидало от порывов ветра, а проезжая один из так называемых «ручьёв», Ослик вдруг усомнился – смогут ли они вообще тут выжить?
Как выяснилось, смогли.
Более того – спустя неделю-другую колонисты наладили вполне человеческий образ жизни. Они много работали и довольно быстро приспособились к опасным условиям («Не прислоняться!» – то и дело напоминала себе Ингрид). В свободное же от работы время «марсиане» не только отдыхали физически, но и «всесторонне развивались», как однажды (и с усмешкой) заметила Катя Смит. Друзья занимались любовью, читали книжки, а за полночь собирались вместе – послушать Emery (к примеру), поделиться впечатлениями (или не поделиться – в зависимости от события) и поиграть в «козла».
Игра в «козла» особенно шла на пользу (идеальная нагрузка при пониженной гравитации). И хотя с «козлами» зачастую возникали недоразумения, друзья не отчаивались – они без труда находили немало смешного в своих доводах. Да и как не найти? Именно в условиях опасности люди склонны к максимально эффективному взаимодействию, а умные – тем более.
«Модель крокодила в действии», – записал как-то Ослик, вернувшись с прогулки (скафандр в пыли, усталый, но вполне воодушевлённый – и марсианскими видами, и тем, как всё прекрасно складывается у поселенцев).
– Именно что «модель», – возразила чуть позже Ингрид, оставшись наедине с ним, и, в сущности, была права.
В отличие от сообщества людей, населявших Землю (вечно воюющих и униженных) их миниатюрная колония на Марсе являла собой как раз собрание единомышленников – наделённых критическим складом ума и в высшей степени дисциплинированных.
– Страх колонистов, – Ингрид тщательно подбирала слова, – особенный. Он и мотивирован более конкретно, и согласован. Рафинированный страх истинных «крокодилов» – вряд ли он достижим в применении к землянам, – заключила Ренар.
В этот момент перед Осликом словно живые явились с десяток аллигаторов у надписи «Не прислоняться!» Аллигаторы теснились в узком пространстве тамбура подмосковной электрички и с ужасом взирали на надпись. В тамбуре также вонял бомж, валялась сумка (с динамитом) и мочился пьяный мужчина в стёганой куртке «Сочи 2014». Мочился долго, пока вдруг не открылись двери и он не выпал на платформу – радостный и вполне удовлетворённый.
Самым же сложным для колонистов оказалось наладить независимое пространство. Возможность побыть в одиночестве – необходимое условие внутренней свободы: самоощущение, творческий порыв, и как следствие – эффективный баланс между «эго» и окружением (толпой). «Едва ли тут подойдёт тамбур (с надписью „Не прислоняться!“)», – решил Ослик и предложил свободные прогулки (в любое время, по желанию каждого, включая поездки на марсоходе куда бы то ни было). Со временем друзья изготовили индивидуальные роверы (некое подобие трицикла с электроприводом на солнечной энергии – довольно простое устройство) и систему местной навигации на основе «Дарвин Аллигатора».
Как видим, гаджет Ослика пригодился и здесь.
Несмотря на жёсткие условия эксплуатации, прибор функционировал вполне надёжно и не раз ещё пригождался «марсианам». Как бы далеко колонисты не оказались от поселения, с его помощью они всегда могли вернуться назад. Метафорически эта система олицетворяла, по сути, «здравый смысл» (тот самый, которого так недоставало «сообществу людей, населявших Землю», по определению Ингрид Ренар).
Так появилась «марсианская» версия «Аллигатора» – DARVIN Alligator Mars. В течение первых месяцев испытаний Генри разработал необходимые спецификации устройства и отослал их в CVI – Захарову и Нефёдовой. Особых иллюзий Ослик не строил и рассчитывал хотя бы на выпуск опытной партии. (Как выяснилось, из-за падения Апофиса часть предприятий Club of Virtual Implication приостановила работу. Возникли трудности, деятельность компании осложнилась. И всё же основные мощности удалось сохранить.)
Относительно Апофиса. В соответствии с проектом «Роскосмоса» (и вопреки ООН) астероид был атакован русскими снарядами на подлёте к Земле. Атакован весьма поспешно и непродуманно (хотя как знать?): 12 апреля 2036 года в результате бомбардировки на высоте 960 тыс. км Апофис взорвался и по меньшей мере три его осколка упали на Землю. «Три увесистых части, – по словам Russia Today, – успешно упали на территорию вражеской США». Пострадали также и несколько островных государств Океании, включая необитаемые острова с множеством зверей и птиц.
«Три источника и три составных части марксизма», – припомнил Ослик работу Владимира Ленина (знакомую ещё по Академии РВСН) и развёл руками: марксизм-ленинизм преследовал его даже в космосе.
К февралю 37-го CVI изготовили первую тысячу экземпляров «Дарвин Аллигатор Марс» – как эксклюзив (и напоминание, что ещё не конец). Жизнь продолжалась. Да и как не продолжиться? Достаточно лишь понять – к чему прислоняться, а к чему нет.
В отличие от уровня образованности, скажем (можно быть и образованным негодяем), особую роль тут играют ум и любопытство. Любопытство как инструмент индивидуальной свободы. Сюда же добавим драму. Подчас достаточно пережить драму – начитаться Кундеры, к примеру, или заболеть (заболеть неизлечимой болезнью), и вполне понять тогда, что к чему: мир гадок, настоящее неприглядно, будущее удручает. Понять, но не взорвать Апофис (на составные части марксизма), а попытаться хотя бы отклонить его, что ли.
«Дарвин Аллигатор Марс» как раз и стимулировал непростые, но умные решения. «Тут что с юбкой и чулками, – высказалась как-то Тайка Нефёдова при очередном сеансе связи между Землёй и Марсом. – Короткая юбка и чулки (с ажурной резинкой) решают множество проблем».
Выручка от продажи эксклюзивных аппаратов пошла на помощь пострадавшим от падения Апофиса (в основном это население западных территорий США и островов в Тихом океане). В дальнейшем подобная благотворительность станет обязательной программой Club of Virtual Implication, а слоган «We choose freedom!» («Мы выбираем свободу!») – их основным рекламным слоганом.
Мы выбираем свободу… «Что ж. Незатейливый выбор (свобода или унижение). Не здесь ли и кроется главная трудность?» – задавался вопросом Джони Фарагут, комментируя решение коллег. И тут же отвечал: «Чем меньше вариантов, тем сложней выбор и тем отчётливей проявляются качества человека».
Тогда-то Ослик и обратился с письмом к Милану Кундере. Тот давно уже умер, правда, но что с того? Образ писателя так и витал в атмосфере Марса (вперемешку с пылью из оксида железа).
