Начало светать. Дрожащими руками Султана натянула платье и снова бросилась на постель. Весь день она не выходила из комнаты. Ей казалось, что при виде Фияза и Карам Аллы она вновь почувствует себя совершенно нагой и опозоренной. При одной мысли о них ее охватывало омерзение.
Под вечер Фияз и его дружок куда-то ушли. Едва они покинули дом, как к Султане зашел перепуганный повар.
— Госпожа, вам нужно немедленно уходить отсюда. Они собираются убить малютку. Я слышал это своими ушами.
Султана сидела с сыном на руках. Она крепко прижала Аяза к груди.
— О боже! Что же это происходит? Отведи меня к Хан Бахадуру.
— Что вы, госпожа! От него-то и все напасти на ваш дом. Разве вы не знаете?
Султана не верила своим ушам.
— Нет, нет! Он не может быть таким безжалостным.
— Карам Алла мне сам рассказал. Фияз совсем не брат нашему умершему хозяину, а подставное лицо Хан Бахадура. Хан Бахадур придумал все это, чтобы присвоить себе все наследство покойного.
— Что же мне теперь делать? — растерянно прошептала Султана.— Куда мне идти? У меня нет никого! — голос ее задрожал, и она разрыдалась.
Повар сидел некоторое время задумавшись.
— Здесь в городе живет мой брат. Пойдемте вместе к нему. Я тоже боюсь здесь оставаться. Карам Алла несколько раз грозил мне, поэтому я и боялся рассказать вам все . раньше.— Сделав небольшую паузу, он продолжал:— Я давно уже собирался уйти с этой работы, да было жаль покидать вас.
Медлить было нельзя: каждую минуту могли вернуться самозванный «брат» и его подручный.
Они лихорадочно обсудили план побега и решили немедленно покинуть дом. Султана хотела взять свои украшения, кое-что из одежды и ценные бумаги Нияза. Но, войдя в комнату, где хранились все эти вещи, она увидела, что Фияз опередил ее: все бумаги и ценные украшения исчезли. У Султаны потемнело в глазах...
У нее оставалось около ста рупий. Она сложила в сундучок белье, несколько платьев и послала повара за такси.
Скоро пришла машина. Выходя из дому, Султана на мгновенье задумалась: «Куда я иду? Где буду жить? Не лучше ли остаться здесь и ждать, что принесет грядущее?» Но тут же вспомнила об Аязе. Теперь у нее навеем свете осталось только это маленькое существо, и она ни за что не согласилась бы рисковать его жизнью.
Султана последний раз окинула взглядом дом и медленно вышла на улицу. Сев в машину, она еще раз оглянулась, и глаза ее наполнились слезами.
Однажды Салман задержался на работе дольше обычного. Подходя к дому, он увидел машину Джафри. Салман удивился. Джафри ведь отлично знал, что он раньше шести домой не возвратится: он сам просил Салмана поработать сегодня до шести. «Почему же он приехал в мое отсутствие?» — подумал Салман. С тех пор как Джафри начал посещать их дом, только раз он приехал к ним один, но и тогда предупредил об этом заранее. Обычно же он приезжал к Салману вместе с ним, прямо с работы. Салман ускорил шаг, но у машины остановился и с завистью посмотрел на сверкающий лаком и никелем «шевроле». Из окон напротив выглядывали две девушки. Они не могли оторвать глаз от машины. «Тоже завидуют»,— подумал Салман, поправил узел галстука и, проведя рукой по волосам, стал подниматься по лестнице.
Джафри сидел, удобно развалясь на диване, и покуривал сигарету. На нем был светлый костюм и яркий галстук. Напротив, в кресле, сидела Рахшида. На столе стояла чайная посуда. Они обсуждали какой-го новый фильм. При виде Салмана Джафри громко заговорил:
— О Салуман! Я думаю, что вам не следовало так долго задерживаться,— он взглянул на часы.— Я жду вас тридцать семь минут восемнадцать секунд. Совсем извелся бы, если бы миссис Салуман меня не выручила. Вы должны прежде всего поблагодарить ее от моего имени.— Джафри засмеялся, он был в отличном расположении духа и, не дав Салману произнести ни слова, усадил его рядом с собой.— Вы выглядите очень усталым. По-моему, вам следует не-
медленно выпить чашку горячего чаю. Чай бодрит. Ах, какой аромат! Я обожаю ароматный чай,— без умолку тараторил Джафри.
Рахшида налила Салману чай. Он уже остыл и никакого аромата в нем не чувствовалось. Джафри просидел до позднего вечера, оживленно разговаривая и непринужденно хохоча.
Часов в девять он вдруг предложил поехать на побережье. Рахшида с восторгом приняла это предложение. Она была возбуждена и смеялась, как девочка. Дорога, ведущая к побережью, выглядела таинственно и романтично. Малоосвещенная, заросшая по краям большими раскидистыми деревьями, с которых, словно змеи, извиваясь, спускались лианы, она казалась каким-то сказочным путем в далекую и неведомую страну. На побережье было еще красивее. Лунный свет серебрил узкую полоску песка, волны шептались о чем-то меж собой и убегали, догоняя одна другую. Они уселись на песке и залюбовались раскинувшейся перед ними картиной. Как раз в том месте, где горизонт сливался с морем, застыли лодки с белыми парусами. Какое-то очарование было разлито кругом, но Джафри не чувствовал его. Он рассказывал пошлые анекдоты и сам первый громко хохотал.
С побережья возвращались уже ночью. Улицы опустели. Дул прохладный ветерок, и Рахшида вздрагивала от ночной свежести.
Джафри стал бывать в их доме все чаще и чаще. Теперь он приходил и в отсутствие Салмана и часами просиживал с Рахшидой. Однажды он принес ей дорогие часы.
— Мне привез из Лондона мой друг — думал, я женат. Раз в доме нет жены, кому нужны дамские часы?
Все это Джафри говорил с такой обезоруживающей непосредственностью, что Рахшида не посмела отказаться от подарка.
Он собственноручно надел часы Рахшиде на руку. Они и в самом деле были очень красивы.
Вслед за этим последовали и другие подарки. Салман попытался было один раз высказать недовольство, но Джафри отшутился.
— Если у меня нет жены, это вовсе не значит, что я не могу покупать красивые вещи. Салуман, вы не можете быть так жестоки ко мне. Я очень люблю делать покупки, а складывать в сундуки красивые вещи я не люблю: не хочу делать из своего дома музей. Да к тому же ваш дом теперь частично стал и моим.
Это, действительно, было так. Он запросто заходил, когда ему вздумается, снимал пальто и, бросив его на диван, обращался к Рахшиде.
— Можно на ужин сегодня получить рыбу на вертеле? Я думаю, что сегодня нужно обязательно полакомиться рыбой на вертеле.
Его отношение к Салману день ото дня становилось все более фамильярным, что стало заметно даже в конторе. Служащие начали заискивать перед Салманом. Если у кого было дело к Джафри, он старался заручиться поддержкой Салмана, и Джафри почти всегда выполнял его просьбы.
Но, несмотря на все это, настроение у Салмана было неважное. Ему надоели частые посещения Джафри. С тех пор как Джафри появился в их доме, Рахшида стала к Салману невнимательна, он отошел на второй план. В присутствии Джафри он все время чувствовал себя лишним.
Однажды, вернувшись с работы, Салман не застал жену дома. Служанка сказала, что она уехала куда-то с Джафри. Это был первый случай, когда она уехала с Джафри одна.
Уже стемнело, но они не возвращались. Салман беспокойно ходил из угла в угол по комнате. Вот пробило восемь... девять... десять часов. Утомившись, он лег в постель. В начале двенадцатого раздался звонок. Салман сам открыл дверь.
— Ба, да вы еще не спите! — весело приветствовал его Джафри.
Салман промолчал. Рахшида, смущенно опустив голову, прошла в свою комнату.
Джафри принялся расхваливать фильм, который они смотрели, затем начал прощаться.
— Салуман, из нашего отделения поступила на вас жалоба,— сказал он как будто между прочим.— Вы невнимательны. Это нехорошо. Завтра зайдите ко мне прямо с утра.
Раздражение Салмана долгим отсутствием жены сняло как рукой. «Почему они пожаловались на меня? — с тревогой думал он.— Наверно, я что-то напутал. В последа нее время я был действительно невнимателен».
— Ты даже не поел? — прервала его размышления жена.
— Нет,— сухо ответил он.
— Я сейчас разогрею,— и она живо скрылась на кухне.
Салман пытался остановить ее, но оттуда уже доносился звук передвигаемых кастрюль. Вскоре она принесла поднос с ужином. От жара у очага щеки ее раскраснелись, глаза горели, как звезды, золотая прядка выбилась из прически и упала на лоб — все это еще больше подчеркивало ее красоту. Она пододвинула к Салману столик и села рядом, но Салман, как обиженный ребенок, сидел отвернувшись.
Рахшида взяла ложку и поднесла к его рту!
— Бога ради, съешь чего-нибудь.
Салман отвел ее руку и раздраженно сказал!
— Я уже сказал, что не голоден. Что ты пристала ко мне? Все равно не буду есть.
Он ушел в другую комнату и лег в постель. Рахшида долго сидела, опустив голову, у столика с ужином, потом отнесла все на кухню и подошла к окну, выходящему на улицу. Постояв немного у окна, она в волнении заходила по комнате.
