Бен Хетч - Всюду третий лишний

21 декабря 2000 года

Я пишу это, сидя на крошечной кухне в «Бичсайде». Прошлой ночью, сев в автобус вместе с шумной компанией, вывалившейся из бара «Палас», я разговорился с водителем и наврал ему, что я корреспондент журнала «19», а здесь нахожусь по заданию редакции, заказавшей мне обзорную статью о работе службы автобусных перевозок его компании, и водитель представил меня мистеру Чаббсу, сотруднику маркетингового отдела «Оз Экспериенс».

Мистер Чаббс был тучным австралийцем, похожим на Робби Колтрейна, только что снявшегося в сериале о Гарри Поттере.

– Ну что, приехал писать о сексуальных приключениях, журналюга? – спросил он.

Я решил заболтать его и заморочить ему голову, в надежде также и на то, что мне удастся бесплатно проехать на автобусе компании на восточное побережье в Кэрнс, поскольку мои деньги подходили к концу. Чаббса сопровождали несколько водителей и инструкторов, которых он, представляя мне, называл какими-то странными двухбуквенными именами (возможно, это были их должности или квалификационные ранги), и я, будучи представленным, так и не смог понять, кто есть кто.

– Это человек-легенда, – говорил Чаббс, когда я пожимал руку очередного представляемого мне человека. – Его сбросили в пластиковом шаре с этого… будь он не ладен, оперного театра… А этот нагишом совершил прыжок с эластичным тросом с моста Хаккет-бридж в Квиленде… Он проплыл черт знает сколько миль по реке Кларенс, имея при себе лишь нож для резки сыра.

Один из вновь представленных принес мне пакет сока, выпущенного компанией «Маттесон Лупи» и названного в его честь.

– Это самое яркое свидетельство всемирного признания. Выпить напиток, названный в твою честь, – сказал Чаббс, кивком головы указывая на пакет. – Он поднялся на Айрес Рокс в одних галошах, – добавил он, когда плечистый мужчина отошел, и ткнул пальцем в галоши, изображенные на фирменной этикетке. – Он тоже живая легенда. Я подумал, что, возможно, следует побеседовать и с несколькими девушками в автобусе. Они все, похоже, были бунакскими студентками, но я выбрал неправильный способ общения с ними, забросав их вопросами о том, каковы их успехи на сексуальном фронте, поскольку пассажиры живо обсуждали именно эти дела. Говоря с ними, я старался подражать манерам и голосу настоящего пронырливого репортера, работающего для желтого журнала.

– Меня больше интересуют культурные ценности, чем траханье, – обрезала меня одна из студенток, которую я спросил, с каким количеством мужчин она уже успела переспать.

Однако девушки стали более словоохотливыми и откровенными в баре после выпивки, а я почувствовал, что уже влюбляюсь в Энн Хенсен, девятнадцатилетнюю студентку из Дэнни, которая превосходно говорила на рафинированном английском, постоянно повторяя: «Больше я не желаю говорить с вами, потому что все это появится в вашем журнале». Такого маленького ротика, как у нее, я никогда не видел; у нее были большие голубые глаза, длинные белые прямые волосы и замысловатая татуировка на животе, не закрытом коротенькой распашонкой.

– Вам нравится моя татуировка, господин журналист? – спросила она.

Я ответил утвердительно и в дальнейшем старался держаться в центре бара, благодаря чему, как бы случайно, столкнулся с ней, когда она шла в туалет. Но нам практически не о чем было говорить, и причиной этого, как я понял, было то, что она в действительности принимала меня за журналиста и потому старалась быть сдержанной, а мне хотелось лишь одного – быть с ней честным; а кончилось все тем, что она ушла с австралийцем, инструктором по групповым прыжкам с парашютом, который был на целый фут выше меня.

Сейчас я нахожусь на автостоянке в Кловелли (это в нескольких милях от моего хостела) и сижу в павильоне, где подают мороженое, прилагая огромные усилия к тому, чтобы выглядеть занятым важным делом и, следовательно, уверенным в себе, пусть даже самонадеянным, но только не страдающим от одиночества. Я думал, что мое путешествие расставит все по местам, даст мне хороший пинок под зад, после которого я вернусь в Англию, начну новую активную жизнь, займусь серьезным делом и не потрачу ни минуты зря, а главное – пойму, что вообще мне следует делать. Я займусь поисками работы; женюсь на Люси, а может, порву с ней окончательно – в общем, правильно организую свою жизнь. Я больше не могу смотреть на то, что происходит со мной. Меня одолевают мрачные мысли о будущем. А Доминик, какую игру ведет она? Я трижды снимал сегодня колоду, но карты так и не дали ясного ответа.

Кит!

Прошу тебя, пожалуйста, позвони мне.

Дорогой Кит!

Сразу после твоего отъезда у меня на лбу вздулась огромная шишка. Сейчас у меня все тело покрыто аллергическими высыпаниями. Как ты думаешь, это может быть следствием неудовлетворенного желания? Однако я не думаю, что нам с тобой нужно встречаться. Это слишком чревато осложнениями. Но раз ты спрашиваешь меня, что я чувствую, думаю, что тебе все станет ясно, если я признаюсь, что всматриваюсь в толпу, надеясь увидеть тебя. Но мне нужно некоторое время, для того чтобы привести в порядок собственные мысли. Карлос сейчас далеко от меня. Он уехал один, и то, что его сейчас нет рядом, меня очень и очень устраивает. Возможно, это и создает мое душевное равновесие. Я прибываю в Сидней завтра. Потом я поеду в Нусу повидаться с моим другом, который, как мне стало известно, куда-то уехал на Рождество и вернется только к Новому году. Поэтому очень хорошо, что мне удастся побыть одной и все обдумать.

Дорогая Доминик!

Надеюсь, что шишка на твоем лбу выросла настолько, что ты стала походить на единорога. Послушай, давай встретимся в Сиднее. Я остановился в хостеле «Бичсайд» в Кугги. Номер телефона в хостеле 345 678. Прошу тебя, позвони и скажи, что ты обо всем думаешь.

Сейчас вечер, и я сижу в кафе «Бла-Бла» на берегу залива Кугги, пью холодную колу, чтобы хоть как-то подавить спазмы кишечника, возникшие после парного затяжного прыжка с парашютом, который я совершил сегодня утром, приземлившись в нескольких милях к югу от Сиднея. Я вовсе не имел намерений прыгать, и предложение совершить прыжок буквально застало меня врасплох. Австралиец из клуба «Спортивных подвигов, вызывающих обморок у слабонервных» объявил по громкой связи, что в автобусе есть одно свободное место для «по-настоящему крепкого искателя приключений, от которых в крови бурлит адреналин, и если таковой имеется, то его приглашают совершить прыжок с самолета над мысом Воллонгонг».

Я раздумывал не дольше одной секунды: «Надо быть по самую задницу деревянным, чтобы клюнуть на это предложение», но в следующее мгновение, протягивая 275 долларов, уже забирался в автобус.

Это был прыжок с высоты 10 000 футов; прыгать надо было из хвостового выхода маленького самолета, мотор которого тарахтел хоть и громко, но как-то неуверенно – с таким звуком работает старая стиральная машина. Пока мы ехали к летному полю, я не думал о том, что мне предстоит. В течение десятиминутной лекции о том, почему и как надо принимать позу банана, то и дело раздавались шуточки о том, как быть, если парашют не раскроется, которые, впрочем, меня не трогали, и даже в самолете, когда к моей спине прикрепился инструктор в ярко расцвеченном костюме, я не мог понять, почему все так взволнованы. Почему все кусают ногти? За несколько минут наш самолет набрал высоту, и мы один за другим стали выходить из самолета; я был последним. Сперва я, таща инструктора за собой, двинулся к проему, но затем, когда ступни моих ног оказались вне самолета и я посмотрел вниз, сработал инстинкт самосохранения. Я отпрянул назад, инструктор же, продвинувшись вперед, протолкнул меня через проем, и внезапно мы, оказавшись в воздухе, завертелись вокруг себя – небо, земля, небо, земля, вода, небо, земля, – ветер хлестал по моим застывшим щекам; несколько секунд мы падали, периодически вращаясь вокруг себя. Пока мы падали, я раздумывал о том, раскроется ли парашют, а потом вдруг понял, что меня это не волнует, поскольку выбора у меня все равно нет, а такой исход может привести к решению сразу нескольких проблем.

Инструктор хрюкнул, когда парашют раскрылся, а затем прохрипел; «Ну что, летишь с полными?» Я очень вежливо ответил вопросом на его вопрос: «А с какой скоростью мы сейчас движемся?», стараясь показать, будто я проявляю интерес к нашему полету, однако что меня по-настоящему тревожило, так это мои яйца, которые, казалось, вот-вот будут раздавлены стропами. На земле все разом загалдели, наперебой осыпая друг друга вопросами: «Может, прыгнем еще по разу?»… «Ты слышал, как я тебе кричал?» – было видно, что они действительно словили кайф. Пара американцев оценила прыжки друг друга на «отлично с плюсом». А я… я вовсе и не почувствовал прилива адреналина в кровь, хотя спустя час заметил, что съел двойной чикен-гамбургер немного быстрее, чем обычно.