— Вы на чем специализируетесь? — спросил он ее как последний дурак и тут же вспомнил, что она так и не закончила университет. Возможно, все дело в том, что она не сумела заставить себя написать диплом и защитить его.
Миссис Ральф покачала головой.
— А вы что же, не суете свой нос в чужие дела? И сплетников не слушаете? — спросила она Гарпа. — Как давно вы женаты?
— Почти одиннадцать лет, — ответил он. Выражение лица миссис Ральф почти не изменилось; она успела прожить с мужем двенадцать лет.
— Ничего с вашим мальчиком у меня в доме не сделается, — сказала она, вдруг раздражаясь; похоже, она очень точно прочитала его мысли. — Можете не волноваться. Я вообще-то вполне безобидна — с детьми, — прибавила она. — И в постели не курю.
— Я не сомневаюсь, что мальчикам даже полезно посмотреть, как вы принимаете ванну, — сказал Гарп и тут же смутился, хотя именно это он сказал совершенно искренне.
— Не знаю, — сказала она задумчиво. — Похоже, моему мужу это было не так уж полезно, а уж он-то подглядывал за мной много лет. — Она подняла глаза на Гарпа, у которого уже рот болел от вымученных улыбок. Лучше коснись ее щеки или погладь по руке, думал он; по крайней мере, скажи что-нибудь! Но доброту Гарп всегда проявлял чрезвычайно неуклюже, а привычки флиртовать с женщинами и вовсе не имел.
— Знаете, мужья порой ведут себя просто смешно, — пробормотал Гарп, консультант по вопросам брака, прямо-таки переполненный полезными советами! — И вряд ли они понимают, чего, собственно, им хочется.
Миссис Ральф горько рассмеялась:
— Мой муж нашел себе девятнадцатилетнюю мокрощелку, и, похоже, именно этого ему и хотелось.
— Мне очень жаль, — сказал Гарп. Консультант по вопросам брака всегда обречен сожалеть, как невезучий врач из тех, кому приходится диагностировать исключительно безнадежные случаи.
— Вы ведь писатель? — сказала миссис Ральф обвиняющим тоном и взмахнула томиком «Вечного мужа». — Что вы думаете об этой книжке?
— Замечательная история, по-моему! — К счастью, эту книгу он неплохо помнил — искусно усложненная, полная извращений и противоречий человеческой природы.
— А по-моему, отвратительная! — заявила миссис Ральф. — Хотелось бы мне знать, что в Достоевском такого особенного?
— Ну, — промямлил Гарп, — видимо, психологическая сложность характеров, эмоциональный надрыв… да и ситуации, в которые он помещает своих героев, тоже зачастую весьма сложны и двусмысленны…
— У него женщины — это даже не вещи! — возмущенно сказала миссис Ральф. — Они и формы-то никакой не имеют! Просто голые идеи, которые мужчины обсуждают и с которыми забавляются! — Она вышвырнула книжку из окна, явно стараясь попасть в Гарпа, и угодила ему прямо в грудь. Книжку он ловить не стал, она упала на тротуар. Миссис Ральф стиснула кулаки, вновь заметив пятно на платье, большущее, красное. — Господи, да я же вся в этом соусе! — воскликнула она.
— Простите, честное слово, я не хотел! — сказал Гарп. — К сожалению, пятно может остаться навсегда.
— Все пятна остаются навсегда! — выкрикнула миссис Ральф. И засмеялась таким безумным смехом, что Гарп даже испугался, но промолчал. И она вдруг сказала: — Спорим: вы уверены, что меня нужно как следует оттрахать, только и всего!
Честно говоря, Гарп крайне редко думал так о людях, но, когда миссис Ральф произнесла это вслух, он действительно так подумал. И в данном случае, как ему показалось, это сверхпростое решение всех проблем вполне могло подойти.
— И спорим: еще вы уверены, что я позволю именно вам сделать это! — Глаза ее гневно сверкнули. Гарп, по правде говоря, действительно был в этом уверен, но вслух сказал:
— Ну что вы! Такое мне и в голову не приходило.
— Неправда! Вы думаете, я бы с удовольствием. — сказала миссис Ральф.
Гарп набычился и сказал твердо: — Нет.
— Ну что ж, вам-то я как раз могла бы и позволить! — Он вскинул на нее глаза, и она ответила ему злой усмешкой. — Возможно, это несколько сбило бы с вас спесь.
— Вы ведь меня почти не знаете, почему же вы говорите со мной таким тоном? — возмутился Гарп.
— А я вижу, насколько вы самодовольны, — уверенно заявила миссис Ральф. — Думаете, вы просто супер.
Верно. В глубине души Гарп всегда считал, что он просто супер. А теперь он к тому же знал, что консультант по вопросам брака из него получится весьма вшивый.
— Пожалуйста, водите машину осторожнее, — сказал он ей наконец и оттолкнулся от дверцы. — Если я могу вам чем-то помочь, пожалуйста, звоните.
— Например, если мне понадобится хороший любовник! — неприязненным тоном спросила миссис Ральф.
— Нет, не в этом случае, — сказал Гарп.
— А почему вы меня остановили? — спросила она.
— Потому что вы ехали слишком быстро!
— Ну вот что: по-моему, ты просто напыщенный вонючка! — разозлилась она.
— А ты просто безответственная неряха! — парировал Гарп, и она вскрикнула так, словно он пырнул ее ножом. — Знаете, вы уж меня извините, — снова смутился он, — но я сейчас приеду и заберу Дункана.
— Нет, не надо! Пожалуйста. — вырвалось у нее. — Я умею заботиться о детях. И действительно хочу, чтобы он побыл у Ральфа. Не волнуйтесь, все будет в полном порядке. Я буду смотреть за Дунканом как за собственным сыном! — Последнее заявление, надо сказать, Гарпа отнюдь не успокоило. — И не такая уж я неряха, особенно если у нас ребята дома, — прибавила она и даже сумела изобразить некое подобие улыбки.
— Еще раз извините, — точно припев, пробубнил Гарп.
— И вы меня тоже, — сказала миссис Ральф таким тоном, словно все проблемы между ними были решены. Тронув с места машину, она преспокойно проехала мимо знака на перекрестке, призывавшего остановиться, и даже не посмотрела по сторонам. Ехала она довольно медленно, зато прямо по середине дороги. Гарп вздохнул и помахал ей вслед деревянной ложкой.
Затем подобрал с тротуара книжку «Вечный муж» и пошел домой.
10. Собака в переулке, ребенок в небесах
Мы должны немедленно забрать Дункана из дома этой сумасшедшей бабы! — с порога выдохнул Гарп.
— Ну так пойди и забери, — ответила ему Хелен. — Раз уж это тебя так волнует.
— Жаль, ты не видела, как она водит машину! — сказал Гарп.
— Ну, вряд ли Дункан собирался кататься с нею на машине, — попыталась успокоить его Хелен.
— Но она может, например, взять мальчиков и повезти их куда-нибудь — например, в пиццерию, — предположил в отчаянии Гарп. — Я уверен: готовить она не умеет!
Хелен молча листала «Вечного мужа». Потом сказала:
— Довольно странная книга для подарка — от одной женщины мужу другой.
— Она мне ее не дарила, Хелен! Она этой книжкой в меня швырнула!
— Прелестно! — ядовито заметила Хелен.
— И она сказала, что это мерзкая книга! — с отчаянием продолжал Гарп. — Она, видите ли, считает, что Достоевский несправедлив по отношению к женщинам.
Хелен озадаченно на него посмотрела.
— По-моему, это давно уже не предмет для обсуждения, — сухо заметила она.
— Ну конечно! Я же сказал, она просто идиотка! Вот моей матери она бы непременно понравилась.
— Ах, бедная Дженни, — сказала Хелен. — Нечего на нее наговаривать.
— Доедай наконец свои макароны, Уолт! — напал Гарп на младшего сынишку.
— А ты держи выше свою базуку! — ответил Уолт.
— Здорово сказано, Уолт, — скорбно заметил Гарп, — но только никакой базуки у меня нет.
— Нет, есть! — заявил Уолт.
— Он не знает, что это такое, — вмешалась Хелен. — И я тоже не уверена, что знаю.
— Пять лет! — сокрушенно покачал головой Гарп. — А ты знаешь, Уолт, что говорить такие слова нехорошо?
— Он это наверняка у Дункана подцепил, — сказала Хелен.
— А Дункан — у Ральфа! — сказал Гарп. — А тот, несомненно, у своей мамочки, черт бы ее побрал!
— Ты сам-то попридержи язык, — сказала Хелен. — Уолт с тем же успехом мог подхватить это словечко и у тебя.
— Нет уж! — воскликнул Гарп. — Я и сам не уверен, что понимаю, что оно означает. Я этого слова и не употреблял никогда.
— Да ты часто даже не замечаешь, какие именно слова употребляешь дома, — сказала Хелен.
— Уолт, доедай наконец макароны! — рассердился Гарп.
— Успокойся, — сказала Хелен.
Гарп смотрел на остывшие макароны в тарелке Уолта как на личное оскорбление.
— И впрямь, чего мне беспокоиться? — сказал он горько. — Ведь ребенок все равно ничего не ест!
Ужин они закончили в полном молчании. Хелен знала, что Гарп придумывает какую-то историю, чтобы рассказать ее Уолту перед сном. Гарп, правда, делал это скорее для собственного успокоения, особенно если дети его чем-нибудь тревожили, — словно сам факт выдумывания интересной истории уже был залогом их будущей вечной безопасности.
