Однажды она пересечет море, все целиком, совсем как ее отец. Так много миров ждет за горизонтом: Африка, Индия, Ближний Восток, страны противоположного полушария! В далеких краях она найдет новые истории, старинные волшебные сказки.
Дэвис посоветовал ей записывать свои собственные сказки, и Элиза послушалась. Она исписала двенадцать тетрадей, но до сих пор не остановилась. Напротив, чем больше она писала, тем громче становились истории, они кружились у нее в голове, давили, стремились вырваться на свободу. Элиза не знала, хороши ли ее сказки, и, по правде говоря, ей было все равно. Истории принадлежали ей, и оттого, что были записаны, казалось, происходили в реальности. Герои, которые танцевали у нее в голове, и на бумаге становились ярче, приобретали те черты, которых Элиза не придумывала, говорили то, о чем она и не подозревала, начинали вести себя непредсказуемо.
У ее историй была небольшая, но благодарная аудитория. Каждую ночь после ужина Элиза прокрадывалась к Розе в постель, совсем как в детстве, и начинала читать свою новую сказку. Роза слушала, распахнув глаза, ахая и вздыхая именно там, где нужно, и радостно смеясь в страшных местах.
Именно Роза уговорила Элизу послать одну из сказок в лондонский офис журнала «Время детских историй».
— Разве ты не хочешь увидеть их напечатанными? Тогда они станут настоящими историями, а ты — настоящей писательницей.
— Они и так уже настоящие истории.
Роза приняла лукавый вид.
— Но если их напечатают, ты приобретешь небольшой доход.
Собственный доход интересовал Элизу, о чем Роза прекрасно знала. До сих пор Элиза всецело зависела от тети и дяди, но в последнее время ее начал волновать вопрос, где найти деньги на путешествия и приключения, которые, как она знала, таились в ее будущем.
— И уж конечно, маме это не понравится, — сказала Роза, сжав руки под подбородком и прикусив губу, чтобы не улыбнуться. — Леди Мунтраше зарабатывает на жизнь!
Реакция тети Аделины, как всегда, мало значила для Элизы, но то, что другие люди прочтут ее истории… С тех самых пор, как Элиза обнаружила книгу сказок в тряпичной лавке миссис Суинделл и растворилась в поблекших страницах, она поняла власть историй, их волшебную способность затягивать раны в душах людей.
Морось превратилась в легкий дождь, и Элиза побежала, прижимая тетрадь к груди. Сырые пряди травы хлестали ее мокрую юбку. Что скажет Роза, когда узнает, что детский журнал собирается напечатать «Подменыша»? Что Элизу попросили показать и другие сказки? Она улыбалась на бегу сама себе.
Еще две недели, и Роза наконец вернется домой. Элиза уже едва могла ждать. Как она скучала по кузине! Роза весьма небрежно отнеслась к написанию писем — от нее пришла одна весточка, составленная по дороге в Америку, и ничего больше, так что Элиза с нетерпением ожидала новостей о великом городе. Она хотела бы сама увидеть Нью-Йорк, но тетя Аделина не оставила надежды.
— Губи свои собственные перспективы, ради бога, — сказала она как-то вечером, когда Роза ушла спать. — Но я не дозволю разрушить будущее Розы твоими варварскими манерами. Она никогда не встретит своего суженого, если не будет блистать. — Тетя Аделина выпрямилась во весь рост. — Я заказала два билета до Нью-Йорка. Один для Розы и один для меня. Хотелось бы избежать недоразумений, и потому лучше, если моя дочь будет считать, что решение приняла ты.
— Зачем мне лгать Розе?
Тетя Аделина вздохнула, ее щеки провалились.
— Чтобы она была счастлива, разумеется. Разве ты не желаешь ей счастья?
Когда Элиза достигла вершины холма, раскат грома эхом отразился от стен утеса. Небо темнело, дождь становился все сильнее. На поляне стоял дом. Элиза поняла, что это тот самый домик, который притулился по другую сторону огороженного сада, подаренного ей дядей Лайнусом. Она укрылась на крыльце и прижалась к двери, но дождь лил с крыши все сильнее.
Прошло два месяца с тех пор, как Роза и тетя Аделина уехали в Нью-Йорк, и, хотя время стало тянуться медленнее, первый месяц в вихре прекрасной погоды и замечательных историй пролетел незаметно. Элиза все дни проводила между двумя любимыми местами в поместье: черной скалой в бухте, на вершине которой тысячелетия приливов и отливов выдолбили место для сидения, и тайным садом в конце лабиринта, ее личным садом. Как чудесно обладать своим собственным местом, целым садом, в котором можно проводить время! Иногда Элиза сидела на железной скамейке совершенно неподвижно и только слушала, как ветер срывает листья и кидает их в стены, как негромко дышит океан, как птицы поют о своем. Когда Элиза сидела особенно тихо, ей казалось, что она почти слышит, как цветы благодарно вздыхают на солнце. Но в тот день солнце ушло, а небо и море слились в сером волнении за краем утеса. Дождь продолжал лить, и Элиза вздохнула. Нечего и пытаться пройти в сад, а затем через лабиринт, если, конечно, она не хочет насквозь промокнуть и намочить новую тетрадь. Вот бы найти дерево с дуплом и в нем укрыться! На краешке фантазии Элизы затрепетала идея рассказа, она ухватилась за нее и не отпускала, пока та отращивала руки, ноги и ясные очертания.
Элиза достала простой карандаш, который всегда носила под корсажем, положила тетрадь на согнутое колено и принялась писать.
Здесь, в царстве птиц, ветер был сильнее и начал задувать дождь в ее укрытие, роняя кляксы на нетронутые страницы. Элиза прижалась к двери, но дождь все равно нашел ее.
Так дело не пойдет! Где же ей писать, если надолго установится плохая погода? И бухта, и сад перестанут быть хорошим укрытием. Конечно, есть дядин дом с сотней комнат, но Элиза обнаружила, что сложно писать, когда кто-нибудь все время находится рядом. Думаешь, что одна, — и вдруг видишь, что горничная стоит на коленях у огня и ворошит угли или дядя молча сидит в тусклом, темном углу.
Целое ведро воды приземлилось у ног Элизы, намочив крыльцо. Она закрыла тетрадь и нетерпеливо застучала пятками по каменному полу. Ей нужно укрытие получше. Вдруг Элиза увидела красную дверь за спиной. Как она ее раньше не заметила? Из замка торчала богато украшенная головка большого латунного ключа. Ни секунды не медля, Элиза повернула ее влево. Механизм подался с глухим лязгом. Она положила ладонь на дверную ручку, гладкую и необъяснимо теплую, и повернула ее. Послышался щелчок, и дверь отворилась, точно по волшебству.
Элиза шагнула через порог, словно в темную сухую пещеру.
Лайнус сидел под черным зонтом и ждал. Он не видел Элизу весь день, и беспокойство сквозило во всех его движениях. Она придет, он знал это, Дэвис сказал, что девочка собиралась навестить сад, а другого пути оттуда нет. Лайнус позволил векам опуститься, и его сознание скользнуло в прошлое, сквозь годы, в те дни, когда Джорджиана каждый день пропадала в саду. Она вновь и вновь предлагала ему прийти посмотреть, какие растения она посадила, но Лайнус неизменно отказывался. Однако он ждал ее, не ложился спать, пока его baigneur опять и опять не возникала меж изгородей. Иногда Лайнус вспоминал, как много лет назад лабиринт пленил его. Что за изысканное чувство он испытывал — любопытную смесь детского стыда и радости, возникающей при появлении сестры!
Он открыл глаза и затаил дыхание. Сначала Лайнус решил, что пал жертвой собственных фантазий и желаний, но нет, то была Элиза, она шла, глубоко погруженная в свои мысли, и не видела его. Пересохшие губы Лайнуса поглотили слова, которые он хотел произнести.
— Дитя, — окликнул он.
Элиза удивленно подняла глаза.
— Дядя, — медленно улыбнулась она и развела руки в стороны, в одной из них был коричневый пакет. — До чего внезапный дождь!
Ее юбка промокла, прозрачный подол лип к ногам. Лайнус не мог отвести глаз.
— Я… я боялся, что тебя может настигнуть непогода.
— Чуть не настигла. Но я нашла укрытие в коттедже, в маленьком домике по ту сторону лабиринта.
Мокрые волосы, мокрый подол, мокрые лодыжки. Лайнус сглотнул, воткнул трость в сырую землю и с усилием встал.
— Тот коттедж кому-нибудь нужен, дядя? — Элиза подошла ближе. — Похоже, в нем никто не бывает.
Ее запах — дождя, соли, земли. Он оперся о трость и чуть не упал. Элиза подхватила его.
— Сад, дитя, расскажи мне о саде.
— Ах, дядя, как он растет! Обязательно придите как-нибудь и посидите среди цветов. Сами увидите, что я посадила.
Ее руки на его плечах были теплыми, а хватка — крепкой. Он отдал бы весь остаток жизни, чтобы остановить время и навсегда остаться в этом мгновении, он и его Джорджиана…
— Лорд Мунтраше! — Томас в смятении бежал к ним от дома. — Вашей светлости следовало попросить о помощи.
Элиза больше не держала его, Томас сменил ее. Лайнусу осталось лишь смотреть, как она поднимается по лестнице и исчезает в вестибюле. Элиза на мгновение остановилась, чтобы забрать утреннюю почту, и его дом окончательно поглотил ее.
