Ударом в голову забежавшие охранники отбросили меня к стене. Я был в сознании, но почувствовал, как затылок стал покрываться липкой влагой. Гарибальди торопливо выводили наружу, меня прижали ботинками к полу. Я видел направленное на себя дуло автомата.
— Всё под контролем! — крикнул я, чтобы, не дай бог, солдат не нажал на курок. — Я в норме. Готов подчиниться.
Раньше времени вернувшись из отпуска в Африку, я с головой погрузился в работу. Допрашивал, устраивал облавы, отправлял террористов и прочую сомнительную мразь под суд, а чаще всего — в расход. Меня боялась чуть ли не вся Африка. Даже первые секретари республиканских комитетов партии при встрече на заседаниях и оперативных совещаниях, завидев меня, трогательно торопились засвидетельствовать своё почтение заискивающей улыбкой и долгим рукопожатием обеих рук. Как правило, влажных.
Весной следующего года ко мне в Преторию позвонил однорукий генерал Дробышев.
— Живой? — кричал в телефон генерал. — Здоровый?
Помимо его голоса задним фоном в трубке раздавались поставленные актёрские голоса, словно где-то рядом демонстрировался фильм.
— К тебе лечу, — продолжал он, подтверждая мою догадку о фильме, который показывали пассажирам в салоне самолёта. — Я уже над Африкой. Через пару часов буду. Есть предельно серьёзный разговор. В общем, надо что-то делать. Этот бордель пора прекращать, а не то… Ладно на месте побеседуем.
Тем же вечером я усаживал его в плетёное кресло в своей служебной комнатёнке, в которой кроме холодильника, вентилятора, скрипучей кровати и ноутбука ничего больше не имелось. Усаживал, а сам, присев на кровать, разливал по рюмкам африканское виски производства какого-то зимбабвийского завода. Редкостное пойло, но со своим очарованием: оно не позволяло расслабиться и впасть в негу. Обостряло чувство реальности. Это важно.
— Бррр! — передёрнуло генерала, едва он залпом опрокинул содержимое рюмки в рот. Тут же взгляд его засветился особой осмысленностью и передал точное понимание правильного соотношения суровых условий африканской жизни и алкогольных достоинств напитка. — Захвачу с собой пару бутылок, — кивнул он, ставя рюмку на застеленную газетой «Рабочий Африки» табуретку.
— В общем, так, — продолжил, отдышавшись и просветлев ликом. — Через неделю мы выступаем.
Я понял, о чём идёт речь, но церемония ведения беседы требовала пояснительных вопросов.
— Где именно?
— В Москве, где ещё!? Кремль, министерство обороны, телевидение, список объектов обсуждён и утверждён — выступаем разом и со всей яростью, потому что с этой либеральной педерастической кодлой надо заканчивать. Будущего у страны с ними нет. Распадётся, развалится наш великий Советский Союз, горе и страдание для народов таится во всей этой изуверской политике нашей правящей верхушки. Не понимают они, что творят! А ещё страшнее, что, возможно, понимают и осознанно двигаются в этом направлении. Секретарь ЦК КПСС с послом Российской Федерации в дёсны целуется — где это видано! При правительстве создана научная группа экономистов и историков — ничего сочетание, а! — по изучению положительного опыта братской России. Только вдумайся в это: положительного опыта!.. Братской капиталистической России!.. Я слышал, что Гринберг этот, посол России, даже на заседаниях ЦК присутствует. Двери в кремлёвских кабинетах левой ногой открывает. Вся эта правящая шушера не скрывает, что восхищается рыночной экономикой. Читал последнюю статью Кириенко? С ума сойти: газета «Правда» печатает прокапиталистическую пропаганду! И как будто так и надо. Эксперимент по введению в обиход денежных единиц на ряде территорий признан успешным, решено их увеличить. Короче, по Советскому Союзу шагает призрак капитализма. Шагает и песенки поёт. Витёк, надо что-то предпринимать! Потомки не простят нам бездействия. Ты с нами?
— Ну хорошо, — я пытался рассуждать без эмоций. — Правящие коммунисты не те, они продались. Но военная махина, которая стоит за ними и продолжает им служить — она же огромна! Как вы собираетесь её подчинить? Это просто нереально.
— Всё реально, Витёк, всё реально. Я привёз тебе детальный план, составленный лучшими военными стратегами. Готов сделать по нему доклад. Я же не сам по себе выступать собираюсь. Вместе со мной сотни честных, грамотных, фанатично преданных идее коммунизма офицеров из всех родов войск. Скажу тебе прямо и без обиняков: такой опытный и жёсткий человек, как ты, да ещё вместе со своими лихими ребятками очень бы нам пригодился. Очень.
— Ничего не могу вам обещать, — ответил я сухо.
Всё же мятеж против советской партийной верхушки — это слишком серьёзно. И слишком страшно. На полпути не выйдешь. Либо триумф, либо крах. Второе — наиболее вероятно.
Генерал хитро прищурился и какое-то время, смущая меня своей артистичной проницательностью, — мол, знаю я, какое решение ты примешь! — смотрел на меня так.
— Ты сколько за Гарибальди охотился? — спросил наконец.
Я вздохнул. Сколько… Разве упомнишь. Да и вообще, при чём здесь этот террорист? Мне от одного его прозвища нехорошо на сердце становится.
Но оказалось, что генерал и не ждал ответа.
— Сколько ты, да и другие патриоты Родины вылавливали террористическую нечисть во всех сточных канавах этого всё ещё не очищенного до конца мира? Сколько наших друзей полегло в этой войне? Сколько сил и нервов отдано для спокойствия народа? И что же?.. Вчера состоялся суд над террористами. Да, над Гарибальди, над Сапрыкиным, над Рацем этим, и ещё их там с десяток было. Ты не слышал, чем он закончился? Не слышал? Ну, товарищ, тебе стоит порадоваться мудрости и гуманности советского правосудия. Их помиловали!
— Что? — не поверил я своим ушам.
— То, что слышал! Помиловали. В кратчайший срок эти пидары будут отпущены на все четыре стороны. Политика сейчас у Коммунистической партии такая. Вроде как жестокие войны за справедливость остались в прошлом, начинается эра гуманного милосердия. Так что все убийцы, насильники, террористы, изверги рода человеческого — будьте любезны, на свободу. Продолжайте, пожалуйста, свои злодеяния. Советская власть вам всё простила и простит в будущем. Потому что советская власть решила наложить на себя крест.
Я наполнил рюмку до краёв зимбабвийским пойлом и зашвырнул его в глотку. Стало тотчас же хорошо и ясно.
— Генерал, — произнёс я, — давайте обсудим детали вашего плана.
Утром генерал улетел в Москву, а ближе к обеду я собрал в актовом зале весь личный состав подразделения «С» и сообщил о своём намерении выступить на стороне мятежников против Центрального Комитета КПСС, проводящего в жизнь предательскую, антинародную политику. Я постарался проявить понимание, такт и дать своим людям возможность выбора. В конце концов, у каждого может быть свой взгляд на действительность и собственные планы на будущее.
Ребята поняли меня правильно. Первым выступил Бузин, твёрдо и решительно поддержав меня. За ним поднимались другие бойцы подразделения — все с пониманием и желанием присоединиться. Я с радостью отметил, что у парней загорелись глаза перед Большим Делом. Перед Правым Делом. Чёрт, у нас есть шанс! С таким желанием и стойкой волей мы сломил хребет любой силе.
Четверо, однако, отказались. Я уважаю их выбор. Но ночью всех отказников мы расстреляли в постелях. У нас нет права на ошибку.
Выступление было запланировано на ночь с двадцать первого на двадцать второе апреля 2033 года. Символичная дата. Словно бы говорящая: дело Ленина, позабытое и превращённое в музейный хлам, снова выходит на передний план актуальной действительности. Снова тот праведный жар, которым вёл он за собой миллионы, сияет в небесах над русской землёй. Вставайте, патриоты, вставайте, неравнодушные, на спасение советской власти! На сохранение выстраданного веками унижений и кровопролитий величественного коммунизма. Очистимся от скверны, отряхнёмся от ржавчины, уничтожим гнилых и сомневающихся — и снова воссияет наш коммунизм во всей красе и праведности. Нет его справедливее и прекрасней!
На оперативном заседании, что прошло в каком-то подмосковном дачном посёлке прямо на даче у одного из офицеров-мятежников, мы провели небольшую учебную игру по отработке всех механизмов взаимодействия при проведении операции. Моему подразделению отводилось чрезвычайно ответственное задание: захватить центр управления ракетно-космическими войсками, чтобы установить контроль над военно-космическим флотом Советского Союза со всем его ядерным и лазерным оружием. Ибо любому военному стратегу известно: тот, кто контролирует космос, контролирует Землю. Впрочем, в глубине души я немного жалел, что задержание либеральных членов ЦК отводилось другим подразделениям. Причём им строго-настрого вменялось в обязанность сохранить этим предателям Родины жизнь. Напрасно. Их надо уничтожать на месте, без жалости и сострадания. Выгадывать от того, что удастся заставить подписать их какие-то бумаги, чтобы придать перевороту легитимность — это слишком наивно. Впрочем, опытным офицерам, которые разрабатывали план, видней. Будем надеяться, они знают, что делают.
