— А как она была убита, при каких обстоятельствах? — поинтересовался все-таки я.
— Позвонила по «02» и сбивчиво, торопясь стала говорить, что ей грозит смертельная опасность, что ее затянули в банду, успела назвать свой адрес, и здесь телефон отключился. Прибывшая опергруппа нашла ее убитой. Застрелили из пистолета.
После ужина Котлов засел изучать карточки живущих в гостинице лыжников. Ему предстояло просмотреть более восьмисот карточек, гостиница наша зимой перенаселена. Некоторые карточки он откладывал и при этом иногда говорил мне:
— Вот он, Голубев Глеб Семенович. Я его допрашивал в Москве в качестве свидетеля.
— Да, он здесь, — отвечал я, — живет в люксе. С дамой.
После минутного раздумья Котлов попросил меня:
— Александр Владимирович, найдите его, пожалуйста, и приведите сюда до отбоя.
Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Я постарше его лет, наверное, на пятнадцать, а может, и больше, но что поделаешь, придется исполнять его команды. Если, конечно, он будет в достаточной степени вежлив. Отправился на поиски Голубева.
Глеба Голубева, человека лет пятидесяти, с сединою на висках и с уже загорелой плешью, одетого в великолепный тренировочный костюм, новый и заграничный, я нашел в баре. Он сидел у стойки на вертящемся стуле рядом с довольно молодой женщиной и потягивал из соломинки коктейль. Она была небольшого роста, полногрудая блондинка, а ее платье и прическа являли собой настоящие произведения искусства. Вряд ли такую женщину можно отыскать в нашей гостинице, она почти наверняка им и привезена. На горе я и раньше ее видел. Извинившись перед дамой, я попросил Глеба на два слова.
— А нельзя ли это сделать завтра? — спросил он раздраженно, когда я объяснил ему, что он должен немедленно, прямо сейчас, зайти в комнату 214. — И что за таинственность такая?!
— Никак нельзя, — тихо проговорил я. — Только сейчас. Это очень важно для вас. И никто не должен об этом знать. Это не по лыжным делам и не по медицинским. Понимаете?
Он посмотрел на меня изучающе и сказал:
— Приду минут через десять — пятнадцать.
— А... Вот в чем дело, это вы... — проговорил он, войдя к нам в номер и увидев Котлова. — Чему обязан?
— Хочу задать вам несколько вопросов, присядьте, пожалуйста, — указал Котлов на застеленную кровать.
Голубев же достал из-за кровати стул, поставил его у самой двери и развалился на нем в небрежной позе, ну прямо как мальчишка-подросток назло маме. Правую ногу он положил на левое колено, а левую руку закинул за спинку стула.
— Вы говорили, Глеб Семенович, что знакомы с Ольгой Дмитриевной Васильевой. Не так ли?
— Да, знаком.
— Расскажите, пожалуйста, когда и при каких обстоятельствах вы с ней познакомились.
— Здесь, в прошлом году. Ей тогда пришлось освобождать номер для меня, но она не обиделась, ее устроили в другом номере.
— Какие у вас с ней были отношения?
— Самые хорошие. Мы катались вместе. Знаете ли, — развязно улыбнулся Голубев, — одному кататься неинтересно. Всегда находишь товарища. Гора ведь как танцплощадка, нужны зрители. И совсем хорошо, если это женщина. А женщине тем более на горе одной никак нельзя. Ей нужно, чтобы ее хвалили, чтобы ею восхищались. А я помогал Ольге отрабатывать технику, давал советы.
— Близких отношений у вас с ней не было? — спросил Котлов в лоб.
— Нет. Так, знаете ли, на грани... Она, как бы это вам сказать... была занята. Определенные обстоятельства...
— Она жила в люксе, в котором вы сейчас?
— В люксе, но в другом. Таких люксов и полулюксов здесь полно. Если их можно так назвать. Телевизор да душ, не всегда горячий.
— Скажите, пожалуйста, Глеб Степанович, вы приезжаете сюда по путевке?
— Я плачу. Здесь плачу, — не смутился Голубев.
— А Васильева жила по путевке?
— По-моему, нет. — И после небольшой паузы, во время которой Котлов смотрел на него с нескрываемой иронией, добавил: — Ее устраивал Абдулла Хасанович.
— Так... Вы здесь с женой?
Голубев не на шутку рассердился:
— Вы же знаете, что у меня нет жены, что я больше двадцати лет разведен. Дети взрослые. Все это я вам уже рассказывал! И мне кажется, не очень-то тактично...
— Хорошо, хорошо, — начал успокаивать его следователь. — И еще один вопрос: почему вы живете в люксе? Да еще без путевки? При такой тесноте, при таком дефиците мест у вас двухкомнатный номер. Ведь двухкомнатный?
— Да, двухкомнатный! — огрызнулся Голубев. И добавил помягче: — На двоих.
Котлов молчал и в задумчивости дергал мочку уха.
— Я делал операцию брату Абдуллы, у меня в институте урологии исследовались несколько его родственников. Удовлетворяет вас такой ответ?! — вскинул Голубев разгневанный взгляд на следователя.
— Да, вполне, — спокойно произнес тот. — И последний вопрос. Скажите, Голубев, кого вы знаете из москвичей, с кем Абдулла Хасанович в таких же дружеских отношениях, как с вами?
— В дружеских отношениях он только с высоким начальством. Или с теми, кто ему очень нужен.
— Но все же?
— Не знаю. Он ведь не живет в гостинице, у него коттедж в два этажа с мансардой, камином и баней. Там он принимает важных гостей.
— Вы там бывали?
— Мне рассказывали.
— Кто, если не секрет?
— Не помню я, кто рассказывал! — вскинулся Глеб. — Об этом сплетен ходит сколько угодно.
— Вы напрасно волнуетесь, Глеб Семенович, — проговорил спокойно Котлов. — Обо всем об этом я спрашиваю вас не из праздного любопытства. Совершено убийство. Я расследую его, и вы должны, обязаны мне помочь.
— Убийство?! — широко раскрыл глаза Голубев, и я увидел, что они у него младенчески голубые. — Кого убили?
— Да Васильеву, Васильеву! Неужели вы до сих пор ничего не поняли?
Удивление Голубева было настолько искренним, что не поверить ему было просто нельзя.
— Так кто же еще из москвичей дружен с Абдуллой?
— Я действительно не знаю, — ответил Глеб. — Надо посмотреть, подумать. Если узнаю, скажу.
— И теперь я еще раз спрашиваю вас, бывали вы в бане у Абдуллы или нет?
Голубев обреченно вздохнул.
— Бывал. В прошлом году. Но рассказывать ничего не буду.
— И не надо, я вас об этом не спрашиваю. Только вот что, постарайтесь никому не рассказывать о нашей встрече, в том числе и вашей даме.
Котлов вновь сел за картотеку, сказав мне:
— Завтра Козлов даст мне личные дела сотрудников. Обойдемся без кадровика. Это женщина, родственница Абдуллы.
— Андрей Петрович, а что, если вам стать родственником Козлова? — стал я размышлять вслух. — Ну, скажем, зятем. Ведь понадобятся лыжи, ботинки, палки — все снаряжение. В прокате их сейчас нет, не достать. Найти все это можно только по очень большому блату. Потребуется пропуск на канатку, иначе будете стоять в очередях часами. А вам вдруг понадобится срочно подняться. Становиться здесь рядовым туристом — значит обрекать себя на существование изгоя. Очередь за лыжами, очередь их сдавать каждый день в хранилище (в номерах лыжи держать не позволяется), очередь на подъемник...
— Посмотрим, — ответил Котлов, зевая. — Надо оглядеться. Зятем никогда не поздно стать. Но в моем положении это не совсем... Поглядим.
«Увидишь завтра подъемник и поймешь, что я прав», — подумал я, забираясь под одеяло.
Когда после завтрака мы с Котловым подошли к парнокресельной канатной дороге, очередь для туристов была уже часа на полтора. На склоны вершины Актау ведут последовательно три колена канатной дороги. Первая, парнокресельная, поднимает лыжников к альпийским лугам. Идет она над лесом. Выше — два однокресельных подъемника тянут над пологими и довольно простыми склонами, здесь катаются начинающие лыжники. Эта вторая канатка заканчивается у горной хижины с небольшой гостиницей и баром. А выше идет однокресельная нитка третьего колена, и в стороне два бугельных[13] подъемника. Через обширные склоны Актау — рай для горнолыжников — они выводят к приюту, небольшому круглому зданию, где помещаются спасатели со своим хозяйством и работает небольшой бар, в котором можно выпить чашку кофе или горячего чаю. Высота тут более трех тысяч метров, приличная крутизна склонов и самые разные формы рельефа: и большие раскаты, и бугры, и перепады.
— Ну вот, смотрите, — сказал я Андрею Петровичу, — видите две очереди, одна большая, другая маленькая. В большой уже стоят мои ребята, до завтрака заняли, а маленькая для иностранцев, для спортсменов и для людей, имеющих пропуск.
Котлов глядел, щурясь от яркого света. Солнце еще не осветило посадочную станцию канатной дороги, не вышло еще даже из-за бугра, но день обещал быть настолько ярким, что ему пришлось надеть темные очки, не дожидаясь прямых солнечных лучей. Темные очки он догадался взять с собой, но вот его костюм... Тренировочные брюки вздулись пузырями на коленях. Надо будет дать ему подтяжки. Поверх пиджака, с которым он не расставался, надета серая нейлоновая куртка, а на голове все та же зеленая шапочка с надписью «Спорт». Лыжи мы не успели для него достать, и Котлов решил подняться просто так, для знакомства.
