Поскольку на территории бывшего СССР евреи получили от этих глупостей здоровенную прививку. И личный опыт. На тему того, что вступай хоть в партию, хоть в православие, хоть в Антисионистский комитет – не поможет. Был жидовской мордой и ею останешься. Со всеми вытекающими из этого факта персональными последствиями. Включая отсутствие карьеры и наличие прилагающихся проблем. Вплоть до раз-два по морде за углом включительно.
Поскольку для того, чтобы уловить прямую и непосредственную связь между расцветом махрового антисемитизма в кузнице пролетарского интернационализма и политикой СССР в отношении Израиля, не нужно было быть Эйнштейном, для советских евреев лучше было, чтобы про эту страну власти совсем забыли, чем вспоминали на каждом углу. Ну, а для активного меньшинства нужна была свобода выезда. Точнее, репатриации. Которая, правду говоря, в промежуточном пункте, австрийской Вене, для многих превращалась в эмиграцию.
Вроде бы не слишком сложно. Как комплексный обед. Первое, второе и третье. Не Б-г весть что. Дела житейские, понятные даже и ежу. Не говоря уже о соседях. Ну и по мелочи. В соответствии с общими для всей страны проблемами. Вроде сохранения национального исторического наследия. Свободы религиозной практики. И прочих стандартных для всего мира вещей. Которыми сформированный делегатами первого еврейского съезда в декабре 1989-го Ваад СССР и планировал заниматься.
Точнее, до того в независимом еврейском движении страны, оно же еврейское подполье, много чего произошло. Конец 80-х – время перестройки, ускорения и гласности. Спасибо Горбачеву. То есть начало большого бардака, с центральной идеей высших властей «грабь награбленное». Что власти до поры успешно маскировали разговорами. Благо что-что, а поговорить М.С. любил. И людям давал.
Кто и как именно подомнет под себя материальные активы, было еще совершенно неясно. Будущие президенты тихо сидели по республикам, принюхиваясь к поветриям из центра. КГБ боялись. КПСС слабела, но цеплялась за власть из последних сил. Олигархов не было в помине. Хотя кооперацию уже разрешили – на уровне частных кафе и швейных мастерских. Наука и образование пока не начали выживать и по инерции еще работали. Хотя оборонка уже не была нужна никому. Включая руководство: свое собственное и армейское. Которое занялось гораздо более капиталоемкой темой – выводом войск из Восточной Европы.
Соответственно, у больших парней появились в стране более интересные занятия, чем отслеживание того, чтобы евреи держались в установленных для них рамках. А у их заместителей, помощников, референтов и прочей крупной и мелкой челяди – свои участки начавшейся большой игры по переделу всего, что можно было поделить. И им тоже стало не до евреев. А некоторым, напротив, показалось, что именно на них и можно въехать в перспективный капиталистический рай.
В связи с чем осторожные пробы социалистической действительности на тему можно – нельзя внезапно дали положительные результаты. Сначала евреев перестали душить по всему фронту их общественной активности. Потом властям стало явно не до них – делайте, что хотите, только к нам не приставайте. Потом кое-что кое-где стали разрешать. Первым делом в республиках. Прибалтийских. В Закавказье. В Центральной Азии. Во всех прочих. А потом и в России. Начиная с автономных республик, краев и областей. В качестве эксперимента.
Поскольку, по большому счету, местным властям все то, чего пытались организовать, создать и добиться евреи, не мешало. И помогало определить за чужой счет границы дозволенного центром. Если бы евреев придавили, все прочие остались в стороне. И кому какой убыток оттого, что опять евреев давят? Не в первый раз. Ну, а поскольку команды душить в масштабах страны или отдельно взятой территории не поступило, эксперимент успешно состоялся.
Что это означало для местных администраций – вопрос особый и к настоящей книге отношения не имеющий. Но еврейские активисты, следуя принципу «не спрашивай – не откажут», сформировали систему неформальных организаций, которая стала основой национальной еврейской инфраструктуры в масштабах всего Советского Союза. Сами того не ожидая. И не предполагая, что это вообще возможно.
Тем более этого не предполагал никто за границей. Ни в Америке. Ни в Израиле. Ни в прочих уголках еврейского мира. Где борьба за выезд советских евреев шла вовсю. Поскольку позволяла борющимся консолидировать собственные ряды. Добиваться внимания и поддержки властей. Наконец, мобилизовать фонды. Проводя кампании по сбору средств – фандрейзинг. Который в США давал десятки и сотни миллионов долларов. Да и в других частях света позволял добиться неплохих результатов.
Но то, что наглухо запертые ворота откроются? Выпустив миллион человек в Израиль, невесть сколько сот тысяч в Америку и десятки тысяч в Германию? Не говоря уже о прочих странах? Причем не на короткий период, как в 70-е годы, а всерьез? В это не верил никто в мире. И никто к этому не готовился. Как не готовится к ливню, танцуя в засуху, африканский заклинатель дождя – мганга.
Что случилось со всем этим еврейским миром, включая чиновников и активистов, резвившихся на теме защиты прав евреев СССР, после того, как еврей из этого СССР пошел косяком, тема особая. И для нее еще будет место в другой книге. Поговорим о том, что произошло в стране с теми, кто остался. Или, готовясь к выезду, строил национальные институты для остававшихся. То ли по велению души. То ли в озарении. То ли просто потому, что так вышло.
О Еврейском информационном центре в Москве и «Игуд а-морим» мы упоминали. Так что с книгопечатанием, пусть в рудиментарном виде, и преподаванием иврита было все в порядке. При том, что помимо иврита особые ценители могли выучить идиш и ладино. Несмотря на исключительно культурно-историческую роль обоих этих языков. Ну, так ведь в столичных университетах можно было изучить и классическую латынь, аккадскую или шумерскую клинопись. Языкознание в СССР находилось на высоком уровне.
О прочих организациях и структурах, обслуживавших созданную государством систему отказа, мы тоже говорили. Хотя и в самом общем виде. Поскольку были там еще и еврейские детские сады, женские кружки, клуб самодеятельной песни, лектории, кружки по изучению Талмуда. И много что еще. Но в конце 80-х в стране появилось нечто новое: организации культурнического направления. Предтечей их возникновения во второй половине 70-х был симпозиум по еврейской культуре. Запрещенный, как и все еврейское, что прорастало «снизу».
Еврейская историко-этнографическая комиссия, названная в память об объединении знаменитых ученых, действовавшем в самом конце эпохи империи и несколько лет – в Советской России, как мы уже вспоминали, продержалась пару заседаний. После чего Вергелис, при котором она пыталась легализоваться, указал ей на дверь. Но, как выяснилось, только для того, чтобы через несколько лет в Москве возникло Еврейское историческое общество. С еврейской исторической школой на квартире Леонида Райцина.
Была сформирована в квартире полковника Сокола библиотека, легшая в основу будущего Московского еврейского культурно-просветительного общества. Создана Еврейская культурная ассоциация, объединившая всех, кто работал в этой сфере в СССР. Несмотря на сопротивление властей, последовательно закрывших три зала, в которых намечалось проведение ее организационного собрания. После чего создавать ее пришлось опять-таки на частной квартире.
Открылся еврейский музей. Естественно, квартирный. Было воссоздано после десятилетий запрета еврейское спортивное общество «Маккаби». Создано (см. выше) Общество дружбы и культурных связей с Израилем – ОДИКСИ. Зарегистрировано при МГК ВЛКСМ (!) общество еврейской культуры с длинным названием МЦИРЕК «Тхия» – Московский центр исследования и распространения этой самой еврейской культуры. Тхия на иврите – возрождение. И так далее, и так далее, и так далее.
Не только в Москве, но и в других городах были те, кто создавал еврейские институты. К примеру, в Ленинграде ученые и активисты специализировались на этнографических экспедициях по черте оседлости, еврейским «колонкам» Закавказья и махаллям Средней Азии. Собрав уникальные артефакты, составившие коллекцию Санкт-Петербургского еврейского университета. Причем вся эта активность в масштабах страны координировалась.
В роли штаба выступала МАШКА. Перевод этого названия, представляющего собой ивритскую аббревиатуру, с годами изгладился из памяти автора насмерть. Но работала она как большевистское подполье. С регулярными заседаниями, в ходе которых на стол непременно ставилось несколько бутылок водки и соответствующая посуда. Для создания непринужденной атмосферы дружеской попойки на случай прихода органов.
А вот вы где, евреи?! Да что вы, что вы. Сидим, пьем. Как и положено лояльным гражданам. А также курим. Запрещено? Нет. Извините. Какая такая еврейская деятельность? Какой самиздат? Лояльные к советской власти люди собрались в своем кругу. Присаживайтесь, если вам можно… Автор не знает, обмануло это кого-нибудь хоть раз. На его памяти, пока он входил в состав МАШКИ, «гости» не приходили ни разу. Может, просто повезло. Хотя в состав конклава входили люди известные. В еврейских кругах очень авторитетные. Причем далеко не только москвичи.
