Ро­бер Са­ба­тье - Шведские спички

Маль­чик шел, тя­же­ло ды­ша, раз­дав­лен­ный, ско­ван­ный мыс­ля­ми, при­няв­ши­ми фор­му не­оп­ро­вер­жи­мой и бес­по­во­рот­ной ре­аль­но­сти. Ме­ж­ду ма­мой Вир­жи­ни и им, Оли­вье, те­перь про­тя­ну­лось вре­мя — все эти труд­ные дни, эти ски­та­ния. Как и то­гда, сра­зу по­сле ее смер­ти, Оли­вье ощу­тил жут­кий страх, но сей­час при­чи­ной его бы­ло не без­жиз­нен­ное те­ло ма­мы, до ко­то­ро­го он до­тро­нул­ся; нет, сей­час это бы­ло не­что дру­гое — слов­но его ото­рва­ли, гру­бо от­дер­ну­ли от все­го про­шло­го, как рвут цве­ты у са­мых кор­ней, свя­зы­ваю­щих их с род­ной поч­вой, что­бы по­ста­вить в ва­зу с во­дой.

Ко­гда маль­чик до­б­рел до ка­фе Пьер­ро­за, его страх пе­ре­шел в на­стоя­щую па­ни­ку. Про­ехал гру­зо­ви­чок с ры­ча­щим мо­то­ром, и Оли­вье бро­сил­ся к бли­жай­шим во­ро­там. По­том он пе­ре­бе­жал на про­ти­во­по­лож­ную сто­ро­ну ули­цы, чтоб спря­тать­ся от пья­ни­цы, иду­ще­го не­твер­дой по­ход­кой. Пе­ре­кре­сток ка­зал­ся ему зло­ве­щим, тая­щим тьму опас­но­стей, буд­то за ка­ж­дым де­ре­вом, за лю­бым фо­на­рем ук­ры­ва­лись его вра­ги. До са­мой квар­ти­ры сво­их ку­зе­нов Оли­вье про­би­рал­ся пет­ляя и пря­чась.

Он три­ж­ды на­жал на кноп­ку звон­ка, пре­ж­де чем при­врат­ни­ца от­кры­ла дверь, а за­хлоп­нув ее за со­бой, за­дро­жал. Он сто­ял в тем­но­те, не ре­ша­ясь за­жечь свет, бо­ясь его гру­бой яр­ко­сти. При­жав­шись спи­ной к мо­за­ич­ной стен­ке, Оли­вье сжи­мал в ру­ке ко­ро­бок швед­ских спи­чек и мед­лен­но при­хо­дил в се­бя. По­том под­нял­ся по ле­ст­ни­це, за­жи­гая спич­ки од­ну за дру­гой. По­след­няя спич­ка обожг­ла ему паль­цы, и он ощу­пью шел во мра­ке, по­ка не за­су­нул ру­ку под ков­рик и не на­шел ключ.

Ко­гда на­ко­нец Оли­вье очу­тил­ся в ком­на­те, он сел на ди­ван и по­ша­рил ру­кой по по­лу, чтоб по­ис­кать свой школь­ный ра­нец и тро­нуть его ко­жа­ную по­верх­ность, за­тем за­тих и сжал ла­до­ня­ми го­ло­ву. Ему стра­ст­но хо­те­лось бро­сить­ся в спаль­ню Жа­на и Эло­ди, лечь ря­дом, по­про­сить у них по­мо­щи, рас­ска­зать о ты­ся­че бе­зум­ных мыс­лей, ко­то­рые по­дав­ля­ли его, ибо он не мог сам с ни­ми спра­вить­ся.

Нет, он не из­ле­чил­ся еще от сво­его го­ря. Не­у­же­ли его сно­ва бу­дут тер­зать кош­ма­ры? Не­у­же­ли опять поя­вит­ся эта жен­щи­на, оку­тан­ная чер­ны­ми вуа­ля­ми? Вир­жи­ни воз­ник­ла пе­ред ним хо­лод­ная, мерт­вен­но-блед­ная, с раз­ме­тав­ши­ми­ся во­ло­са­ми. Оли­вье сдер­нул про­сты­ни с ди­ва­на и как был в оде­ж­де за­рыл­ся в них. Он за­крыл го­ло­ву свер­ху по­душ­кой и, за­ко­пав­шись в ук­ры­тье, так и ле­жал, слов­но ежик. За­та­ив ды­ха­ние, ре­бе­нок по­чув­ст­во­вал, что все его те­ло со­тря­са­ет дрожь.

Но на сле­дую­щее ут­ро опять све­ти­ло солн­це, ря­дом с ди­ва­ном Оли­вье стоя­ла Эло­ди в сво­ем цве­та­стом плать­и­це, она его рас­тал­ки­ва­ла и с кра­си­вым звон­ким ак­цен­том, еще пол­ным де­ре­вен­ской све­же­сти, по­вто­ря­ла:

— Эй! По­ра! Этот па­рень пре­вра­тил­ся в та­ко­го лен­тяя! С тех пор, как он про­гу­ли­ва­ет­ся с прин­цес­са­ми… Эй! Ле­ни­вец, те­бя при­дет­ся под­нять. Твой ку­зен уже дав­но ушел.

Вче­раш­ние стра­хи ис­па­ри­лись. И вот он си­дит за сто­лом, за боль­шой чаш­кой ко­фе с мо­ло­ком, об­ма­ки­ва­ет в не­го тар­тин­ку с мас­лом, и жел­тые глаз­ки жи­ра пла­ва­ют на по­верх­но­сти. Оли­вье слег­ка оту­пел, как бы­ва­ет на сле­дую­щий день по­сле празд­ни­ка, он смот­рит на все кру­гом осо­ло­ве­лым взгля­дом.

Все ка­жет­ся ему уди­ви­тель­ным — он мо­ет­ся, вле­за­ет в ко­рот­кие шта­ниш­ки, рас­прав­ля­ет в шка­фу свой из­мя­тый кос­тюм­чик, вы­слу­ши­ва­ет уп­ре­ки Эло­ди и вот уже ду­ма­ет, что ско­ро пой­дет иг­рать с друж­ка­ми.

Вме­сте с Лу­лу и Кап­де­ве­ром они по­па­да­ют в раз­гар яр­ма­роч­но­го празд­не­ст­ва, раз­лив­ше­го­ся по буль­ва­рам от пло­ща­ди Ан­вер до Ба­тинь­оль. Лу­лу, у ко­то­ро­го день­жа­та во­дят­ся, уго­ща­ет сво­их дру­зей прев­кус­ны­ми, со­ча­щи­ми­ся жи­ром гол­ланд­ски­ми оладь­я­ми, их про­да­ют в бе­лых бу­маж­ных фун­ти­ках. По­том ре­бя­та уча­ст­ву­ют в двух пар­ти­ях япон­ско­го биль­яр­да и по­ку­па­ют се­бе «па­па­ши­ну бо­ро­ду» — слад­кое ро­зо­вое ла­ком­ст­во, при­ли­паю­щее к гу­бам.

Им ужас­но хо­чет­ся за­лезть в ме­ха­ни­че­ские стал­ки­ваю­щие­ся ме­ж­ду со­бой ав­то­мо­биль­чи­ки, но при­хо­дит­ся до­воль­ст­во­вать­ся раз­гля­ды­ва­ни­ем ка­таю­щих­ся взрос­лых, де­лать вид, буд­то сам кру­тишь ба­ран­ку, и еще пе­ре­драз­ни­вать слу­жи­те­лей, лов­ко пе­ре­бе­гаю­щих от од­ной ма­шин­ки к дру­гой, чтоб взи­мать пла­ту. Ре­бя­та тор­же­ст­вен­но обе­ща­ют друг дру­гу, что, ко­гда ста­нут взрос­лы­ми, они сло­ва при­дут на яр­мар­ку и, по­сколь­ку бу­дут чуть бо­га­че, по­зво­лят се­бе лю­бые раз­вле­че­ния: и ба­ла­га­ны, где по­ка­зы­ва­ют мон­ст­ров, и па­виль­о­ны вос­точ­ных тан­цов­щиц, и се­ан­сы бок­са и борь­бы, и умо­по­мра­чи­тель­ные пу­те­ше­ст­вия в ва­го­нет­ках с оп­ро­ки­ды­ваю­щим­ся ку­зо­вом сре­ди ле­дя­ных ла­би­рин­тов. Но по­ка они мо­гут поль­зо­вать­ся толь­ко бес­плат­ны­ми удо­воль­ст­вия­ми яр­мар­ки: смот­реть на фо­кус­ни­ков, на сцен­ки, ра­зыг­ры­вае­мые для пуб­ли­ки, на иг­ры, в ко­то­рых уча­ст­ву­ют дру­гие.

Всех тро­их тя­ну­ло к раз­лич­ным за­ба­вам. Лу­лу при­вле­ка­ли иг­ры, свя­зан­ные с лов­ко­стью и сно­ров­кой — тир с его ми­ше­ня­ми, гли­ня­ны­ми труб­ка­ми, ат­трак­ци­он, где мож­но за­пус­тить мя­чом в за­бав­ные фи­гур­ки же­ни­ха и не­вес­ты, или под­це­пить цел­лу­ло­ид­ную ут­ку с по­мо­щью коль­ца на удоч­ке, или про­сто по­стре­лять из лу­ка. Кап­де­вер, гор­де­ли­во по­гла­жи­вая ру­кой свой ежик, ос­та­нав­ли­вал­ся ря­дом с бок­се­ром, ги­гант­ским нег­ром, у ко­то­ро­го на жи­во­те ви­се­ла ко­жа­ная по­душ­ка, а на гру­ди — ци­фер­блат, оце­ни­ваю­щий си­лу на­но­си­мых уда­ров; ко­гда-ни­будь и он, Кап­де­вер, вы­даст та­кой удар, что стрел­ка под­ско­чит к зе­ни­ту. А по­ка он толь­ко важ­но по­ха­жи­вал пе­ред тя­же­лей­шей по­воз­кой, ко­то­рую ка­кие-то дю­жие пар­ни по­сле дол­гих при­го­тов­ле­ний вка­ты­ва­ли на де­ре­вян­ную гор­ку, а по­том обо­ра­чи­ва­лись ли­цом к пуб­ли­ке, чтоб убе­дить­ся в про­из­ве­ден­ном эф­фек­те.

Оли­вье же ин­те­ре­со­ва­ло все не­обыч­ное, и он на­дол­го за­ми­рал, гля­дя на ста­ри­ка в ко­ло­ни­аль­ном кос­тю­ме и бе­лом шле­ме, ко­то­рый про­гу­ли­вал­ся, ды­мя тру­боч­кой, по­ка ук­ро­ти­тель рас­ска­зы­вал о по­вад­ках хищ­ных зве­рей, со­про­во­ж­дая свои объ­яс­не­ния жес­та­ми гла­диа­то­ра. Тут еще бы­ли уче­ные со­ба­ки, обезь­я­на на це­пи, бло­ши­ные бе­га, ка­кая-то де­ви­ца в ро­зо­вом три­ко, на пле­чах ко­то­рой, слов­но ме­хо­вая гор­жет­ка, ви­се­ла длин­ная змея. В ба­ла­га­не га­дал­ки на кар­тах ма­дам Ир­мы маль­чик смот­рел на по­пу­га­ев, вы­тя­ги­вав­ших клю­вом ма­лень­кий, сло­жен­ный вдвое би­ле­тик, и на двух дев­чо­нок, ко­то­рые, за­бав­ля­ясь, чи­та­ли, что там на­пи­са­но.

Ре­бя­та поч­ти не го­во­ри­ли друг с дру­гом, а толь­ко по­ка­зы­ва­ли паль­цем на то, что ка­за­лось им при­ме­ча­тель­ным. Все по­ви­дать бы­ло не­воз­мож­но, и де­ти до­воль­ст­во­ва­лись раз­гля­ды­ва­ни­ем гру­бо на­ма­ле­ван­ных афиш, слад­ко­го ме­си­ва, го­то­вя­ще­го­ся на мед­ном под­но­се, ус­пе­ва­ли за­ме­тить то жест муж­чи­ны, от­ки­ды­ваю­ще­го ру­жей­ный ствол, чтоб вы­бро­сить пус­тую гиль­зу, то ка­кой-то об­ры­вок спек­так­ля, тут же пре­рван­но­го для вя­ще­го со­блаз­на зри­те­лей бы­ст­ро за­дер­ну­тым за­на­ве­сом. Де­ти воз­вра­ща­лись до­мой, воз­бу­ж­ден­ные всем ви­ден­ным и тем, что к это­му до­ба­ви­ла их бо­га­тая фан­та­зия.

Эта про­гул­ка дру­зей — увы! — бы­ла по­след­ней. В сле­дую­щую суб­бо­ту ран­ним ро­зо­вым ут­ром Лу­лу, Кап­де­вер и Ра­ме­ли, ок­ру­жен­ные ро­ди­те­ля­ми, уез­жа­ли (с че­мо­дан­чи­ка­ми, в ко­то­рых ле­жа­ло ме­чен­ное ли­ло­вы­ми чер­ни­ла­ми бе­лье) в дет­ский ла­герь, чтоб про­вес­ти там ка­ни­ку­лы. Они на­по­ми­на­ли пу­те­ше­ст­вен­ни­ков, от­прав­ляю­щих­ся на­встре­чу опас­ной аван­тю­ре.

Оли­вье про­во­дил сво­их дру­зей до са­мо­го ав­то­бу­са, сто­яв­ше­го пе­ред шко­лой на ули­це Шам­пио­не. Там де­тей взя­ли под свое по­кро­ви­тель­ст­во на­став­ни­цы, ко­то­рые тот­час на­ве­си­ли им на шею це­поч­ку с го­лу­бой кар­точ­кой, ука­зы­ваю­щей имя и воз­раст.

«Нас за ма­лы­шей при­ни­ма­ют!» — за­про­тес­то­вал Лу­лу.

В ожи­да­нии отъ­ез­да Лу­лу, скры­вая смут­ное бес­по­кой­ст­во, нерв­но пе­ре­кла­ды­вал свой че­мо­дан­чик из од­ной ру­ки в дру­гую. Оли­вье дол­го смот­рел на его чер­ные куд­ря­вые во­ло­сы, на вздер­ну­тый нос и на гу­бы, рас­пол­зав­шие­ся в за­бав­ной ус­меш­ке. Кап­де­вер по­вис на Лу­лу, как на спа­са­тель­ном кру­ге. Са­мым спо­кой­ным вы­гля­дел Ра­ме­ли, из кар­ма­на у не­го тор­ча­ла ма­лень­кая губ­ная гар­мо­ни­ка. На­став­ни­цы, раз­дра­жен­ные бес­ко­неч­ны­ми со­ве­та­ми ро­ди­те­лей, не­ис­то­во хло­по­та­ли, рас­пре­де­ляя де­тей по груп­пам. Оли­вье встре­тил здесь и дру­гих то­ва­ри­щей по клас­су: тол­сто­го Бу­бу­ля с его не­пре­мен­ным меш­ком, на­би­тым про­ви­зи­ей; Лаб­рус­са, то­го са­мо­го, что не­дав­но ма­зал его вак­сой, — те­перь он сде­лал вид, что не за­ме­тил Оли­вье, — Де­ля­лан­да в школь­ном пе­ред­ни­ке и мно­гих дру­гих, жа­ж­дав­ших по­знать ра­до­сти лет­не­го ла­ге­ря. Но они все уже за­бы­ли об Оли­вье — ведь он в их по­езд­ке не уча­ст­во­вал и по­то­му стал по­сто­рон­ним. А маль­чик гля­дел, как они це­лу­ют на про­ща­нье ро­ди­те­лей, тол­ка­ют­ся, вле­зая в ав­то­бус, за­ни­ма­ют свои мес­та. Мыс­ля­ми они бы­ли уже да­ле­ко, хо­тя ав­то­бус еще не отъ­е­хал. Вско­ре их ли­ца рас­плы­лись там, за стек­ла­ми, толь­ко дви­га­лись ру­ки, как ко­лы­шат­ся цве­ты на вет­ру. Но вот од­но ок­но в ав­то­бу­се рас­кры­лось. Лу­лу на­кло­нил­ся, что­бы ска­зать: