Я вас не забуду. Знакомство с вашей семьей — одна из самых прекрасных вещей, случившихся со мной. Вы с Ноэлем посеяли во мне желание давать, и я буду ухаживать за этим зернышком: оно вырастет, оно принесет плоды. Я не смогу жить по-прежнему».
В отеле тихо. Новая ресепционистка ложится около полуночи, ей легче встать, чтобы открыть позднему постояльцу, нежели ждать. Половина второго…
Это письмо Марина неделю как готовилась написать. В Везинэ она заедет нескоро: все необходимое — с собой, а остальные вещи некуда забирать.
Перечитала написанное. Патетично. Но в ней с каждым днем растет сожаление. Почему она не помогала по дому, не была внимательной?
«Я хотела бы знать, что вы счастливы, все. Да, все: также Сесилия, Валентино, Изабель, Алекс, Энрико, ребятишки. Я никогда не встречала таких людей, как вы, и больше не встречу. Потому что их совсем немного.
Неизвестно, что останется от нашей связи с Ноэлем. Будем ли мы вместе. Сейчас мне нужно время и одиночество, чтобы выстроить себя. Вернее, чтобы построить заново. Стать свободной и сильной, достойной тех отношений, что были у нас в начале и которые мы разрушили. Спасибо за все. Я всегда буду вас любить, как умею.
С нежностью, Марина».
Когда Марина Бернару уроки давала, она часто проходила мимо миниатюрного цветочного магазина, стиснутого навесами кафе, — с удивительной вывеской “Au jardin de Matisse”. Что делает Матисс в названии цветочной лавки?
Иногда останавливалась, разглядывала нежные розовые орхидеи, белые королевские лилии с крупными салатовыми бутонами, оранжевые, малиновые, лимонные герберы, кремовые гладиолусы с красными пятнышками. Девушка-продавщица все время собирала цветочные композиции, она была такая же хрупкая, как ее подопечные. И теперь Марина пересекла полгорода, чтобы именно здесь, в лавке «у Матисса», заказать букетик из роз и лилий, приложить письмо и попросить доставить на авеню де Паж в Везинэ.
Девушка была уже другая — синие глаза, красное платье. И правда цвета Матисса. Она говорила с пожилой ухоженной дамой, державшей на поводке обросшего пуделя, похожего на карликового барана.
Марина достала письмо, перечитала. Зачем она написала эту фразу: «Не знаю, будем ли мы с Ноэлем вместе»? Кончено же. Но это «кончено» касается только ее и того, другого человека. Как болезнь: лучше, когда окружающие не в курсе подробностей.
— Без конверта? — девушка в красном платье неуверенно взяла письмо в руки. — Подождите, у меня есть, красивый.
Она исчезла за дверцей в глубине магазина. Зазвонил мобильный.
— Марина? Это Катя. Представляешь, олух нашел жильца и заявил, чтобы я съезжала! А сам валит в свою деревню. Будет в этой дыре голубей разводить и трюфели вынюхивать, — Катя фыркнула. — Женится на свинье! Заявил мне, что все бабы — шлюхи. Я заехала ему по физиономии — мы с Каримом даже не спали! Я бы Каримку еще помурыжила, но жить негде. Он первого мая нас отсюда заберет.
— А я…
Ну вот и всё. Если бы у Карима получилось, Катя сказала бы.
— Как вам этот?
Девушка в красном протягивала конверт бледно-зеленого цвета из плотной бумаги. Марина кивнула.
— А ты приходи первого мая, поможешь собраться. Карим подъедет к полудню, заберешь у него свою «десятилетку».
— Катька, он… он что, сделал…
— А чему ты удивляешься? Да, знаешь, с олуха стрясти деньги за квартиру нереально. Озверел в последнее время. Я решила не связываться. Псих он и есть псих.
В «Акации» Марина подцепила предвыборную лихорадку: даже спросила у Ксении, за кого голосует Франсуа.
— За Сеголенку. Аргументирует тем, что она секси.
— Мадам Бюиссон порвала бы его в клочья… Ксень, как бы Карима отблагодарить?
Решили, что дорогой коньяк всегда пригодится. «Да он не пьет, мусульманин же. — Катя покрутила бутылку: — А давай я олуху отдам — будет прощальный подарок. Все-таки он тоже человек». Бутыль Катя оставила на столе в кухне: Альберто не появился.
С Айко несколько раз списались в скайпе. Она остановится у матери, а та летит в Токио и будет жить у Айко. «Я подгадала, чтобы с ней не пересекаться! ^_^»
Позвонил Поль, спросил, как прошел развод. Предложил в воскресенье после выборов прогуляться по Парижу. «На площади Конкорд устанавливают сцену. Будет шоу, если победит Саркози». — «А ты за кого голосуешь?» — «За шоу…»
Ноэль не справлялся, что с ней и как. А когда-то говорил: «Я готов умереть за тебя». Передумал! Мама его тоже не звонила: цветы и бледно-зеленый конверт поставили точку. Зачем нужна запятая?
На экране над головами сменялись цифры: «00:05, 00:04… 00:01», — и соткалось лицо нового президента.
— Сарко-о-о-о!!! — улица Боэси орала. — Мы победили! Победили!!!
Флаги метались — синее, белое, красное; прыгали лазурные надувные шарики с предвыборным слоганом Николя Саркози: «Когда мы вместе, все возможно». Один вырвался, ломанулся в небо. Марина с Полем протискивались сквозь толпу — Поль ткнул пальцем в помост, где стояли камеры и суматошились журналисты. Марина, смеясь, помотала головой: «Не слышу!»
— Сарко-о-о-о!!!!
Казалось, уши лопнут. Здесь, у штаб-квартиры партии Николя Саркози «Союз за народное движение», народ толпился от края до края мостовой, Поль отчаялся встретиться с приятелями: звонить бесполезно.
— Ладно, пошли на Конкорд!
Дотопали до Елисейских. Издалека было видно, что на самой красивой площади мира — так Ноэль говорил — устроен исполинский помост.
— Ой, телефон… — Марина запустила руку в карман джинсов. — Алё!
— Марина, здравствуй. Это мадам Дель Анна. Как у тебя дела?
Неожиданно.
— Хорошо… Вы рады?
— Ты про выборы? Мой муж даже выпил по такому случаю стопку коньяка.
Марина не знала, что ответить.
— Спасибо тебе за цветы.
— Это самое меньшее, что я могла…
— Ты когда свои вещи заберешь?
— Мадам Дель Анна, мне их девать некуда… Может, они пока у вас…
— Марина, у нас нельзя. Сними где-нибудь под Парижем бокс, как Лаура.
Квартирка, которую Лаура с румынкой делила, была совсем маленькой. Приходилось складировать барахло в боксе — клетушке на платном складе.
— Мадам Дель Анна, ну какой бокс… у меня и машины нет туда ездить…
— Вещи я сложу в целлофановые мешки. Пускай муж Ксении приедет и заберет. Давай?
— Я попрошу… — Марина колебалась: спросить — не спросить; и все-таки спросила: — А как Ноэль?
— Не знаю. Он дома почти не ночует.
Почему такое ощущение, что ее толкнули?
— Да, Марина, он уже перевернул страницу.
Почему кажется, будто в сердце вошло что-то острое? Для этой женщины отношения ее сына с русской девочкой были из области «дочитал — перелистнул». Нет, историю двоих никому не позволено называть перевернутой страницей! Ноэль так никогда не сказал бы. Не живите в чужом доме.
Поднялись к Триумфальной арке, сели под зонтиком кафе “Georges V”.
— Не переживай. Она тебя не хотела, и всё.
Стемнело. Народ тянулся вниз по Елисейским, Поль не выдержал:
— Ну хватит, пошли.
Его раздражали ее слезы на пустом месте, никуда идти не хочет, талдычит об эксе и его родичах. А к сцене уже не проберешься.
Она вернулась бы в отель, но с чем-то острым, засевшим в сердце, незачем оставаться наедине.
Площадь была оцеплена полицией. В динамиках звучал голос президента: «Мы напишем новую страницу в истории нашей страны!» Поль взял Марину за руку, потянул в толпу. «На этой знаменитой площади я хочу сказать вам… я вас не предам, не обману, не разочарую». На словах «не предам» толпа ликующе ухнула.
Стоявшие на сцене отображались на гигантском экране — Марина узнала Мирей Матьё с ее неизменной прической.
Над головами поплыла Марсельеза. Голосу Матьё вторила площадь. Пела девушка слева от Марины, двое ребят впереди, махавших флагами, и Поль на припеве не выдержал. Марина не знала на память слов, и различить их в этом гудении было трудно. Но она не ощущала себя чужой. Ей вдруг стало спокойно. Улыбнулась — вот и президент сказал: «Мы напишем новую страницу…» Зачем волочить за собой прошлое, как узник — ядро? Ведь не оно цепляется за тебя, это ты за него цепляешься. И стоит встать под звездное городское небо, запрокинуть голову и принять в себя летящие над тобой голоса, десятки тысяч голосов, в которых звенит радость, как из глубины твоего «я» поднимется покой. И ты отпустишь вчерашний день.
Он был по-своему прекрасен. И он кончился.
Вдоль бульвара Жоржа Сёра жались друг к другу частные домики — будто выстроили их в ряд для коллективной фотографии, и крайние, боясь не войти в кадр, теснили тех, кто в середине. Марина остановилась напротив бледно-желтого, с белыми ставнями, — нажала кнопку звонка.
