Шкаф и секция каменной стены повернулись вокруг центральной оси, открыв выход на другую сторону.
— Настроено на интонации моего голоса и голоса Сюзанны. Кое-кто из персонала знает об этой комнате. Время от времени ее, конечно же, надо убирать. Но мои люди мне абсолютно верны и никогда не говорят об этом вне поместья. Уверен, что и твои ведут себя так же. На всякий случай тем не менее мы меняем пароль раз в неделю.
— На этой неделе он интересный, — отметил Фелльнер. — Кафка, думаю. Первая строка из «Общего замешательства».
Лоринг усмехнулся:
— Мы должны оставаться верны традициям уроженцев Богемии.
Сюзанна отошла в сторону и дала Фелльнеру и Монике войти первыми. Проходя мимо, Моника бросила на нее холодный взгляд, полный отвращения. Сюзанна пропустила Лоринга и последовала за всеми. Просторное помещение было наполнено другими витринами, картинами и гобеленами.
— Я уверен, что у вас есть такое же помещение. Это результат более чем двухсотлетнего коллекционирования. Последние сорок лет в клубе, — представил коллекцию Лоринг.
Фелльнер и Моника рассматривали витрины.
— Изумительные вещи, — сказал Фелльнер. — Впечатляюще. Я помню многие из них с представлений. Но, Эрнст, ты тянешь время.
Фелльнер стоял перед почерневшим черепом в стеклянной витрине.
— «Пекинский человек»?
— Наша семья владеет им с войны.
— Насколько я помню, он исчез в Китае во время транспортировки в Соединенные Штаты.
Лоринг кивнул:
— Отец приобрел его у вора, который выкрал череп у охранявших его пехотинцев.
— Удивительно. Эта находка определяет возраст нашего предка — около полумиллиона лет. Китайцы и американцы не остановились бы ни перед чем, чтобы получить его обратно. А он преспокойно находится здесь, в центре Богемии. В странные времена мы живем, не правда ли?
— Совершенно верно, старый друг. Совершенно верно.
Лоринг показал на двойные двери в дальнем конце длинного помещения:
— Туда, Франц.
Фелльнер прошел сквозь высокие двери. Они были выкрашены в белый цвет, и по ним струились узоры золоченого литья. Моника не отставала от отца.
— Вперед. Открой их, — сказал Лоринг.
Сюзанна обратила внимание на то, что, наверное, впервые в жизни Моника держала рот закрытым. Фелльнер протянул руку к медным ручкам, повернул их и толкнул двери внутрь.
— Матерь Божия! — воскликнул Фелльнер, остановившись внутри ярко освещенной комнаты.
Комната была идеально квадратная, с высокими сводчатыми потолками, покрытыми цветными фресками. Части мозаики из янтаря цвета виски разделяли три из четырех стен на ясно различимые фрагменты. Зеркальные пилястры отделяли каждую панель. Янтарные детали создавали эффект деревянной обшивки между длинными тонкими верхними панелями и короткими прямоугольными нижними. Тюльпаны, розы, портреты людей, фигурки, морские раковины, цветы, монограммы, завитки и гирлянды из цветов, вырезанные из янтаря, вырастали из стен. На многих панелях из янтарного разноцветья были искусно воспроизведены корона Романовых и рельеф двуглавого орла российских царей. Позолоченное литье кровеносными сосудами оплетало все панели и три комплекта белых двойных дверей. Резные херувимы и женские бюсты усеивали пространство между и над верхними панелями и также окаймляли двери и окна. Зеркальные пилястры были украшены позолоченными подсвечниками с ярко горевшими электрическими свечами. Паркетный пол сиял, деревянные части его были такими же вычурными, как и янтарные стены, полированная поверхность отражала лампы, как отдаленные солнца.
Лоринг вошел вслед за гостями.
— Она такая же, как в Екатерининском дворце. Десять на десять метров площадью с потолками семь с половиной метров высотой.
Моника контролировала себя лучше, чем отец.
— Поэтому вы играли в игры с Кристианом?
— Вы слишком близко подбирались. Это было тайной в течение более чем пятидесяти лет. Я не мог позволить событиям развиваться бесконтрольно и рисковать тем, что мою тайну узнают русские или немцы. Мне не нужно рассказывать вам, какова была бы их реакция.
Фелльнер пересек комнату и прошел в дальний ее конец, восхищаясь изумительным янтарным столиком, стоявшим на пересечении двух нижних панелей. Затем он двинулся к одной из флорентийских мозаик, цветные камни были отполированы и обрамлены в позолоченную бронзу.
— Я никогда не верил этим историям. Одни клялись, что русские спасли мозаики до того, как нацисты вошли в Екатерининский дворец. Другие говорили, что остатки панелей были найдены на руинах Кенигсберга после того, как бомбежки в сорок пятом разрушили его до основания.
— Первая история ложь. Русские не могли похитить мозаику. Они действительно пытались демонтировать одну из верхних янтарных панелей, но она развалилась на части. Остальные решили оставить, включая мозаику. Вторая история тем не менее правда. Иллюзия, созданная Гитлером.
— Что ты имеешь в виду?
— Гитлер знал, что Геринг хочет эти янтарные панели. Он также знал о том, как верен Герингу Эрих Кох. Поэтому фюрер лично приказал вывезти панели из Кенигсберга и отправил специальный отряд СС осуществить перевозку на случай, если с Герингом возникнут проблемы. Вот такими странными были взаимоотношения Гитлера и Геринга. Полное недоверие друг к другу и одновременно полная зависимость. Только в конце, когда Борману все-таки удалось подорвать авторитет Геринга, Гитлер отвернулся от него.
Моника подошла к окнам, которые состояли из трех оконных рам, поднимающихся от пола до середины стены. Каждая рама была разделена переплетом для восьми стекол и заканчивалась наверху аркой. Нижние рамы на самом деле были двойными дверями в форме окон. За стеклами было светло и просматривался сад.
Лоринг заметил ее интерес.
— Эта комната со всех сторон закрыта каменными стенами, ее даже невозможно заметить снаружи. Я поручил написать фрески и сделать особое освещение, что создает иллюзию вида из окна. В оригинале вид из комнаты открывался на парадный двор Екатерининского дворца. Поэтому я выбрал пейзаж девятнадцатого века, двор, который вы видите, обнесен оградой.
Лоринг подошел ближе к Монике.
— Витая золоченая решетка ворот там, вдалеке, воспроизведена абсолютно точно. За ней видна аллея Александровского парка. Трава, кусты и цветы взяты из современных карандашных рисунков, которые использовались как модели. Довольно хорошие, кстати. Все выглядит так, будто мы стоим на втором этаже дворца. Ты можешь представить военные парады, которые проходили регулярно, или увидеть придворных на вечерней прогулке и оркестр, играющий неподалеку?
— Изобретательно. — Моника повернулась. — Как вам удалось так точно воссоздать панели? Я была в Санкт-Петербурге прошлым летом и посетила Екатерининский дворец. Восстановление Янтарной комнаты почти окончено. У них готовы литье, позолота, окна и двери, восстановлены и многие панели. Довольно хорошая работа, но с этой не сравнить.
Лоринг вышел на середину комнаты.
— Это очень просто, моя дорогая. Большинство из того, что ты видишь, — оригинал, а не репродукция. Ты знаешь ее историю?
— Немного, — ответила Моника.
— Тогда ты, конечно, знаешь, что панели были в плачевном состоянии, когда нацисты экспроприировали их в тысяча девятьсот сорок первом году. Первые прусские мастера клеили янтарь на твердые дубовые панели грубой мастикой из пчелиного воска и сока деревьев. Сохранить панели неповрежденными в такой ситуации сродни попытки сохранить стакан воды в течение двухсот лет. Не важно, насколько аккуратно он будет храниться, в конце концов вода либо прольется, либо испарится.
Он обвел рукой комнату:
— Здесь то же самое. В течение двух веков дуб расширялся и сжимался, а в некоторых местах прогнил. Печное отопление, плохая вентиляция и влажный климат Царского Села — все это только ухудшило положение. Дуб деформировался со сменой времен года, мастика потрескалась, и куски янтаря отвалились. Почти тридцать процентов пропало к моменту прихода нацистов. Еще десять процентов было потеряно во время похищения. Когда отец нашел панели, они были в жалком состоянии.
— Я всегда предполагал, что Иосиф Лоринг знал гораздо больше, чем говорил, — произнес Фелльнер.
— Вы не можете представить себе разочарование отца, когда он в конце концов нашел их. Он вел поиски семь лет, а представлял красоту и вспоминал их величие с тех самых пор, как видел их в Санкт-Петербурге перед русской революцией.
— Они были в той пещере под Штодтом, правильно? — спросила Моника.
— Правильно, моя дорогая. В тех немецких грузовиках были эти ящики. Отец нашел их летом тысяча девятьсот пятьдесят второго года.
— Но как? — спросил Фелльнер. — Русские вели серьезные поиски, так же как и частные коллекционеры. Тогда все хотели заполучить Янтарную комнату, и никто не верил, что она была уничтожена. Иосиф был в ярме у коммунистов. Как ему удался этот подвиг? И, что еще более важно, как ему удалось сохранить это?
