— Что вы имеете в виду? — переспросила Моника.
Лоринг сцепил руки на коленях.
— Гитлер всегда верил, что американцы и британцы присоединятся к нему в войне против Сталина. Советский Союз был реальным врагом Германии, и он верил, что Черчилль и Рузвельт также считают СССР своим врагом. Поэтому он спрятал столько денег и ценностей. Он намеревался вернуть себе все это, как только союзники присоединятся к нему, чтобы победить СССР. Сумасшедший, безусловно, но история доказала, что большинство взглядов Гитлера относительно Советов были правильными. Когда Берлин был окружен советской армией в тысяча девятьсот сорок пятом году, Америка, Англия и Германия немедленно объединились против русских.
— Потому что Сталин всех пугал, — сказал Фелльнер, — гораздо больше, чем Гитлер. Сталин уничтожил шестьдесят миллионов человек по сравнению с десятью миллионами Гитлера. Когда в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году Сталин умер, мы все почувствовали облегчение.
Все замолчали, каждый обдумывал сказанное. Спустя минуту Лоринг нарушил течение мыслей собеседников:
— Я полагаю, Кристиан доложил о скелетах, найденных в пещере под Штодтом?
Фелльнер кивнул.
— Они работали на площадке, иностранцы, нанятые в Египте. Тогда это была огромная шахта, только внешний вход был замурован взрывом. Отец нашел его, расчистил и достал раскрошившиеся панели. Затем он замуровал пещеру с телами внутри.
— Иосиф убил их?
— Лично. С вечера он напоил этих людей сильным снотворным. Когда они крепко заснули, выстрелил каждому в голову.
— И с тех пор вы убиваете людей? — съязвила Моника.
Лоринг посмотрел ей в лицо.
— Наши эквизиторы уверяли, что это происшествие останется тайной навсегда. Должен заметить, что жестокость, с которой люди проводили поиски, и настойчивость, которую они проявляли, удивляла даже меня. Многих охватила мания поиска Янтарной комнаты. Время от времени мы пускали поисковые экспедиции по ложному следу, распускали слухи, чтобы искавшие начинали двигаться в противоположном направлении. Вы, возможно, помните статью в «Рабочей трибуне» несколько лет назад. Там писали, что советская военная разведка обнаружила панели на руднике около старой базы автоцистерн в Восточной Германии, примерно в двухстах пятидесяти километрах южнее Берлина.
— У меня есть эта статья, — сказал Фелльнер.
— Фальшивка. Сюзанна организовала утечку для соответствующих людей. Мы надеялись, что большинство последуют здравому смыслу и прекратят поиски.
Фелльнер покачал головой:
— Слишком дорогая. Слишком загадочная. Опьяняющая приманка.
— Полностью согласен с тобой. Я часто захожу в комнату, просто чтобы посидеть и полюбоваться. Янтарь оказывает почти целебное действие.
— И он бесценен, — добавила Моника.
— Правда, моя дорогая. Я читал кое-что о военных грабежах памятников культуры, сделанных из драгоценных камней и металлов, — автор утверждал, что они не смогли бы пережить войну в нетронутом виде; стоимость их отдельных частей значительно больше, чем их самих в целом. Один комментатор, кажется из лондонской «Таймс», написал, что судьба Янтарной комнаты, скорее всего, такова. Ее просто растащили по кускам. Он заключил, что только такие объекты, как книги или картины, которые имеют ценность только в целом состоянии по сравнению с сырьем, использованным для их создания, способны пережить войну.
— Ты поддерживал эту версию, — ухмыльнулся Фелльнер.
Лоринг взял чашечку кофе с бокового столика и улыбнулся:
— Автор додумался до этого сам. Но мы сделали все, чтобы статья получила широкое распространение.
— И все же что случилось? — спросила Моника. — Зачем было убивать так много людей?
— Вначале у нас не было выбора. Альфред Роде руководил погрузкой ящиков в Кенигсберге и знал об окончательном пункте назначения. Этот дурак рассказал своей жене, поэтому отец убрал их обоих прежде, чем они сообщили русским. Тогда Сталин собрал комиссию для расследования. Уловка нацистов совсем не убедила русских. Они верили, что панели существуют, и продолжали настойчиво искать.
— Но Кох пережил войну и разговаривал с русскими, — возразил Фелльнер.
— Это правда. Но мы финансировали его защиту в суде вплоть до его смерти. После того как поляки приговорили его за военные преступления, единственное, что спасало его от виселицы, — это советское вето. Русские считали, что он знал, где была спрятана Янтарная комната. В реальности же Кох знал только, что грузовики покинули Кенигсберг, направляясь на запад, а затем на юг. Он не знал ничего из того, что произошло потом. Это мы предложили ему водить за нос русских перспективой найти панели. Только к тысяча девятьсот шестидесятому году они в конце концов согласились на его условия. Его жизнь была спасена в обмен на информацию, но тогда уже легко было списать все на время. Нынешний Кенигсберг сильно отличается от Кенигсберга времен Второй мировой войны.
— Итак, финансируя юридическую защиту Коха, вы обеспечивали его лояльность. Он не предал свой единственный источник дохода и не разыграл свой главный козырь, так как уже не было причины верить, что русские сдержат свое слово.
Лоринг улыбнулся:
— Именно так, старый друг. Это держало нас в постоянном контакте с единственным оставшимся в живых человеком, который мог предоставить имеющую смысл информацию о местонахождении панелей.
— И с тем, кого было бы трудно убить, не привлекая ненужного внимания.
— Кох сотрудничал с нами и ничего не открыл.
— А остальные? — спросила Моника.
— Иногда кто-нибудь подбирался близко, и тогда становилось необходимо организовывать несчастные случаи. Иногда мы обходились без предосторожностей и попросту убивали их, особенно когда не было времени на подготовку. Отец придумал «проклятие Янтарной комнаты» и скормил эту историю журналистам. Как это типично для прессы, пожалуйста, прости мою наглость, Франц, за эту фразу сразу ухватились. Она сделала неплохие заголовки и увеличила продажи, я полагаю.
— А Петр Борисов и Семен Макаров? — спросила Моника.
— С ними было больше всего хлопот, хотя я и не понимал этого до последнего времени. Они были близки к правде. Почему-то они держали эту информацию при себе, охраняя то, что они считали тайной. Похоже, что ненависть к советской системе сильно повлияла на них. Мы знали о Борисове по его работе в советской Чрезвычайной комиссии. В результате он сумел эмигрировать в Соединенные Штаты и там пропал. Имя Макарова тоже было знакомо. Но он растворился в Европе. Поскольку с тех пор они не представляли очевидной угрозы, мы оставили их в покое. До тех пор, разумеется, пока не вмешался Кристиан.
— Теперь они замолчали навсегда, — с иронией протянула Моника.
— Ты бы сделала то же самое, моя дорогая.
Сюзанна смотрела, как Моника ощетинилась на замечание Лоринга. Он, конечно, был прав. Эта сучка убила бы родного отца, чтобы защитить собственные интересы.
Лоринг во второй раз нарушил наступившую тишину:
— Мы узнали о местонахождении Борисова около семи лет назад, тоже случайно. Его дочь вышла замуж за человека по имени Пол Катлер. Отец Катлера был американским энтузиастом, увлекающимся искусством. В течение нескольких лет старший Катлер наводил справки в Европе о Янтарной комнате. Как-то он вышел на родственника человека, который работал здесь, в поместье, над дубликатом. Теперь мы знаем, что Макаров сообщил Борисову имя и Борисов попросил Катлера навести справки. Четыре года назад эти расспросы достигли того предела, который вынудил нас к действиям. Самолет был взорван. Благодаря небрежности итальянской полиции и некоторым правильным вложениям крушение было списано на террористов.
— Работенка Сюзанны? — спросила Моника.
Лоринг кивнул:
— Она весьма одаренная девушка.
— Этот служащий в Санкт-Петербурге работает на вас? — допытывался Фелльнер.
— Конечно. Русские при всей неэффективности своей деятельности имели гнусную традицию все записывать. У них буквально миллионы страниц всяких записей. При этом нет возможности просмотреть их все. Единственным способом препятствовать пытливым умам наткнуться на что-то интересное было заплатить служащим за внимательность.
Лоринг допил кофе, затем отставил фарфоровую чашку и блюдце. Он посмотрел прямо на Фелльнера.
— Франц, я рассказываю тебе все это, чтобы продемонстрировать свое доверие. К сожалению, я позволил нынешней ситуации выйти из-под контроля. Покушение Сюзанны на жизнь Кристиана и их поединок вчера в Штодте — свидетельство того, во что может вылиться противостояние. Ненужная конкуренция может привлечь нежелательное внимание к нам обоим, не говоря уже о клубе. Я думал, если ты будешь знать правду, мы сможем остановить сражение. Уже нечего узнавать о Янтарной комнате. Я искренне сожалею о том, что произошло с Кристианом, и знаю, что Сюзанна не хотела того. Она действовала по моим указаниям и выполняла то, что я считал необходимым в тот момент.
