— О, Морису нельзя ничего жирного и острого, — проговорила Салли. — Видите ли, у него печень… — И с жалобной миной добавила: — Боюсь, даже наш вчерашний ужин оказался для него чересчур тяжел.
— Не беспокойтесь, все будет хорошо, — не моргнув глазом, безмятежно отвечала Рэйчел.
Джеральд, огорченный невниманием гостей к красотам мануара, решил свозить их в Перигё, в ресторан «Chez Claude[16]» — удовольствие, которое обыкновенно приберегалось на последний день отдыха.
— Вот увидите, повар у них и вправду заслуживает третьей звезды по мишленовской шкале! — обещал он.
— Честно говоря, мы не такие уж большие гурманы, — с кислой улыбкой отвечала Салли Типпер.
Наконец появились Кэтрин и Джаспер, и Уани со смехом втиснулся вместе с ними в третий ряд. Тоби, словно привратник, захлопнул двери, и «Рейнджровер», мягко зарычав, унесся прочь на обед, который Нику представлялся адской мукой — не из-за города или ресторана, а из-за компании, которая там собралась. Тоби положил руку ему на плечо и повел его обратно в пустой молчаливый дом.
Он приготовил сандвичи на двоих — неторопливо и старательно, нарезая и укладывая на хлеб холодную курицу, салат, оливки, дольки помидоров, которые брызгаются соком, стоит их надкусить. Сандвичи получались неаккуратные, и Тоби с извиняющейся улыбкой заметил Нику (который когда-то подрабатывал в лавке сандвичей и всю эту премудрость изучил в совершенстве), что он, мол, не голубой, так что, не взыщи, с чувством стиля у него плоховато. Потом они отправились с сандвичами к бассейну’ и пообедали под тентом, брызгая соком помидоров и роняя салат себе на колени.
— Хорошо, правда? — сказал, помолчав, Тоби. — Тихо так…
— Ага, — ответил Ник и улыбнулся. Оба они были в темных очках и не видели глаз друг друга.
— Пива хочешь? — спросил Тоби.
— Почему бы и нет, — ответил Ник.
Тоби отправился в домик и принес из холодильника пару бутылок «Стеллы». Пиво стало чем-то вроде сигнала к разговору, но ни один не знал, с чего начать. Наконец Ник спросил:
— А когда уезжают Морис и Салли? — хотя и сам знал ответ.
— Забавно, что ты спросил, — сказал Тоби. — Я как раз сам об этом думал.
— Не знаю, сколько еще я смогу ее вытерпеть.
— Да, ты у нас просто герой, — почти неодобрительно заметил Тоби. — Хотя она ведь знаток оперы, и все такое.
Ник пригляделся, пытаясь разобрать сквозь две пары солнечных очков, не шутит ли Тоби — но тот, кажется, вполне серьезно полагал Салли Типпер знатоком оперы.
— А он — просто классический филистер, — сказал он.
— Он просто ублюдок, — добавил Тоби, который, в отличие от своего отца, почти не матерился.
Ник решил сделать это за него:
— Да, настоящий говнюк.
— Нет, в самом деле.
— Объясни, зачем они вообще сюда приехали?
— По делам, разумеется… — Помолчав — он не любил критиковать отца — Тоби договорил: — Знаешь, папа, кажется, всегда хотел, чтобы мы стали одной счастливой семьей, но потом… ну, после этой истории с Софи… теперь он ведет себя так, словно ничего не случилось.
— Значит, дела… — проговорил Ник; ему не хотелось заводить разговор об «истории с Софи». — Типпер ведь, кажется, очень богатый человек?
— Один из богатейших в стране.
— А что ему принадлежит?
— Ник, да ты что! Неужели не слышал о «Типпер компани»? Это же огромный конгломерат!
— А, ну да, конечно…
— Типпер создал его в семидесятых. История была не совсем красивая, после этого его многие возненавидели, зато он стал миллионером.
— Да-да…
— Слушай, где ты был все это время — Чосера читал?
Ник порозовел и охотно засмеялся в ответ. Ему нравилось, когда Тоби его поддразнивал — в этом было что-то очаровательно эротическое. И странно волновало то, что Тоби разбирается в миллионах и конгломератах. Как и то, что он работал в газете, а его отец имеет какое-то отношение к иммиграционной политике или к условиям содержания заключенных.
— Я заглядывал в его факсы, но они словно на иностранном языке написаны.
— Да, представляю.
— Ну, знаешь, сплошные цифры и все такое.
— Ха! Я тоже туда заглядывал. Там все больше о недвижимости, думаю, и папа этим интересуется.
— Сэм Зиман мне говорил, что у Джеральда дела идут отлично.
— Ага. И у него какие-то новые планы.
— У него всегда новые планы…
— Ну да. Знаешь, он в последнее время очень скучает.
— Верно, хотя…
— Я хочу сказать, скучает здесь, во Франции.
— Он ведь всегда говорит, что ему здесь нравится?
— Нет. Ему нравится сама идея. Ну, понимаешь… — Тоби частенько случалось высказывать умные мысли вот так, между делом и в нарочито неясной форме, словно он не сам до этого додумался, а от кого-то услышал.
— Наверное, скучает по Лондону, — заметил Ник, гадая про себя, понимает ли Тоби его намек.
— По работе он скучает, — ответил Тоби.
Ник неуверенно рассмеялся, но промолчал — вместо этого встал и стянул тенниску.
— Хорошая мысль, — сказал Тоби, поднялся и, без нужды потянувшись, сделал то же самое.
Ник не отрывал от него глаз. Тоби был по-прежнему очень хорош собой, правда, немного раздался вширь, но это лишь придавало ему привлекательности. Уани, наоборот, с возрастом становился только худее, поджаристее, и орлиный нос его, казалось, все круче загибался книзу. Тоби со вздохом оглядел свой чуть выпирающий животик, сел и сделал пару глотков пива, явно желая что-то сказать и не решаясь, и наконец проговорил:
— Знаешь, Ник, я еще и раньше заметил: ты сейчас в прекрасной форме.
Ник выпятил грудь и втянул живот.
— Спасибо, — ответил он и гордо отхлебнул пива.
— С кем-нибудь сейчас встречаешься?
Этот вопрос тронул Ника, главным образом потому, что он понимал, к чему клонит Тоби. Это напомнило ему оксфордские деньки и собственные неуклюжие попытки навести Тоби на серьезный разговор о себе и о своей семье. И было жаль, что приходится ответить — так беззаботно, как только возможно:
— Да, собственно говоря, нет. — И, помолчав, со вздохом: — А в самом деле, почему это у меня никого нет? Просто позор! — А затем, как бы невзначай: — Кстати, а ты как? Уже присмотрел себе какую-нибудь новенькую?
— Нет, — ответил Тоби, — пока нет. — И, невесело улыбнувшись, добавил: — Понимаешь, эта чертова история с Софи… — Медленно покачал головой, словно припоминая. — Честно, Ник, я так и не понял, что же случилось. Ведь мы собирались пожениться, и все такое.
— Понимаю… — ответил Ник, — понимаю…
— И главное, с моим другом!
— Мне иногда кажется, — проговорил Ник (он точно помнил, что говорил это Тоби уже раза четыре или пять), — мне иногда кажется, что ты дешево отделался.
— Черт бы побрал этого Джейми! — сказал Тоби.
— Конечно, она просто дура, — с братской прямотой высказался Ник. — Но только представь себе: все летние отпуска проводить с Морисом и Салли!
— А он винит меня. Представляешь? Считает, что я не сумел ее удержать. Морис, то есть. Ему кажется, что из нас получилась бы хорошая пара.
— Конечно, хорошая — для нее. Отличная пара. Куда лучше, чем она заслуживает.
— Хм… спасибо, Ник.
Тоби потянулся за пивом, глядя в сторону. Похвала Ника, как видно, развязала ему язык и навела на новую мысль.
— Знаешь, у нас все было не так уж хорошо, — сказал он обиженно и виновато. — Я имею в виду, в постели.
— А…
— Представляешь, она это называла «побаловаться».
— Да, звучит не слишком многообещающе.
— Вообще в ней было много… ребяческого. Мне кажется, ей это не особенно нравилось.
— Правда? — не удержался Ник.
Тоби вздохнул.
— Говорила, что я ей делаю больно, ну и вообще…
Этому могли быть разные объяснения: возможно, Софи фригидна (глядя на ее родителей, этому легко поверить), возможно, член Тоби чересчур велик для нее, или Тоби слишком неуклюж, или просто сам он слишком массивен и тяжеловесен для хрупкой девушки. Ник сказал:
— Что ж, если и в постели у вас ничего хорошего не было, это еще один повод считать, что ты дешево отделался.
Его поразила мысль, что человек, три с лишним года игравший главную роль в его бесконечных фантазиях, на самом деле оказался бездарным — или, скорее, неуклюжим от недостатка опыта и неверного выбора партнера — любовником. Как же повезло ему самому, что в таинства любви его ввел человек опытный и ненасытный… И вдруг — на одну или две секунды — в полуденной жаре Ник содрогнулся от пронзительного ветра той далекой лондонской осени.
Тоби задумчиво допил пиво и отправился в домик за новой порцией.
Позже они немного поплавали, так и не поняв, соревновались друг с другом или нет. Ник перегнал Тоби и сначала этому обрадовался, а потом взгрустнул. Из-за своих тайн — Уани и кокаина — он чувствовал себя с Тоби словно отец рядом со своим маленьким, ничего не ведающим ребенком: было и хорошо, и грустно, и отчего-то хотелось плакать. Особенно странно было то, что наконец-то сбылась давняя мечта о купании вместе с Тоби, наедине, когда никого нет рядом и никто не сможет им помешать; но сбылась слишком поздно, и это уже не радует.
