– О, мисс Девайн, – начал он, – я так вами восхищаюсь…
– Ваше преподобие, – объявил секретарь Гидеона, – звонит монсеньор Монтефельтро.
Гидеон не разговаривал с Массимо уже несколько месяцев. Он старался держаться от него как можно дальше – не только из-за предосудительного (но на поверку оказавшегося счастливым) русского приключения, но, главное, из-за того, что избиратели крайне отрицательно восприняли провозглашенную Монтефельтро угрозу отлучения. Гидеон хотел бороться против легального самоубийства самостоятельно, не чувствуя за спиной тяжелого дыхания Рима.
– Я перезвоню, – сказал он.
– Он говорит, это очень важно, ваше преподобие.
Поколебавшись, Гидеон взял трубку.
– Массимо, мой дорогой друг, pax vobiscum.[100] Как поживаете?
Судя по голосу – не очень. Массимо говорил устало и приглушенно.
– Ги-идеон, мне надо с вами кое-что обсудить.
– Я слушаю вас, Массимо.
– Русские. Это просто ужас!
О Господи, подумал Гидеон. Насколько он знал, Массимо ничего не было известно о его отношениях с Ольгой. И хорошо было бы оставить его в неведении.
– В каком смысле, Массимо?
– Этот Иван, этот гангстер, сутенер, не знаю, как его назвать, – он все требует и требует денег! Пришлось отдать ему наш «мерседес». Тогда он потребовал еще один «мерседес»! И так до бесконечности. В нунциатуре не осталось ни одной машины! Нунций ездит на такси!
– Так не давайте ему «мерседесов».
– Каждый раз я ему говорю: довольно. А он требует и требует. Я не могу ему платить из фондов Ватикана. А свое личное я ему уже все отдал. Это нищета, Ги-идеон. Несчастье!
– Сочувствую вашей беде, Массимо. Но я не совсем понимаю, чего вы от меня хотите.
– Но, Ги-идеон, ведь это все из-за вас!
– Я уже говорил вам, что сожалею о случившемся. Мы все грешники в очах Господних.
– Что мне ваше сожаление! Теперь я остался один на один с этим бандитом! А вы баллотируетесь в президенты.
– С весьма благородной программой, должен вам сказать. Между прочим, было бы очень хорошо, если бы его святейшество мог услышать мой совет. Эта ваша нелепая булла никому не принесет ничего, кроме вреда. Массимо! Наш Спаситель терпел на своем земном пути колоссальные муки и лишения. И нам всем надлежит терпеть и смиряться.
На другом конце линии послышался стон.
– Ги-идеон. Иван сказал мне, что вы теперь любовник одной из этих девушек. Это правда?
– Ну, я думаю, «любовник» – это не совсем… Я проповедую ей слово Божие. Бедная юная душа. Она так молода и оказалась так далеко от дома.
– Ги-идеон. Вы трахаете эту путану?
– Ну что за слова, Массимо! А еще близкий друг его святейшества! Стыд и срам, сэр, стыд и срам. Извините, разговор окончен. Всего вам хорошего, сэр.
Гидеон положил трубку, вытер лоб и похлопал себя по жилетному карману, который успокаивающе топорщился – золотые часы опять были у него.
Он задумался. Надо сказать Ольге, чтобы никому не говорила об их отношениях. Он намеревался сделать «путану», как ее грубо назвал Массимо, миссис Гидеон Пейн. Но он предпочитал, чтобы об этом узнали из газет, из разделов свадеб – или из разделов новостей, но ни в коем случае не от громилы-казака Ивана или как его там зовут по-настоящему. Боже мой, боже мой… но надо ехать. В полдень выступление перед Нижнемиссисипской ассоциацией противников исследований стволовых клеток. После этого – креационистский обед в Паскагуле, потом – торжественное открытие нового казино в Билокси. Ох-ох-ох. Суматошное дело – баллотироваться в президенты. Для молитвы и самоуглубления совсем времени не остается.
Человек, взявший трубку, назвал себя просто Джеромом.
Говорил неподдельно нервным тоном. Судя по голосу, был в неподдельном восторге от Касс, что заставило и ее занервничать. Хотел встретиться с ней лично, из-за чего она занервничала еще больше.
– Мне просто хочется пожать вам руку, – сказал он. – И лично передать вам эти документы. Поверьте мне, я знаю, что вы в опасности, мисс Девайн. Но это будет для меня такая честь! Ведь я веду совсем неинтересную жизнь. Знаете, чем я вчера занимался? Составлял сравнительную поквартальную таблицу расходов на подгузники для пациентов. Как бы хотелось пережить пусть маленькое, но приключение!
– Я… – Касс колебалась. Звучало и правда искренне. Кто способен такое подделать?
– Очень вас прошу, – умолял Джером.
– Я вам перезвоню на этот номер через три часа, – сказала Касс.
– О, мисс Девайн, это будет такая честь. Такая честь.
Вопреки всем соображениям безопасности, она позвонила Терри. Сказала просто:
– Звякни мне на другой номер через полчаса.
И повесила трубку. «Другой номер» на их шифрованном языке означал следующий телефон-автомат в их списке.
– О, господи, Касс, – сказал ей Терри через полчаса. – Очень опасно!
Она объяснила. Он засомневался:
– Не знаю. Может оказаться ловушкой.
– По-моему, у нас нет выбора, – сказала Касс. – Он согласен передать документы только из рук в руки. Он прочел мне из них несколько строк. Звучит как подлинное.
– Может быть, Спека подключить? Меня он тоже пугает, но эта история, кажется, по его части. Засядет где-нибудь со снайперской винтовкой. В духе триллеров Тома Кланси.
– Нет, нет, нет. Я не хочу впутывать сюда Ранди.
– Он бы на твоем месте непременно тебя впутал, – фыркнул Терри. – Сто процентов.
– Мне надо подумать, – сказала Касс. – Я перезвоню.
Она пошла по Бурбон-стрит мимо тучных туристов и пьяниц, мимо зазывал, уличных артистов и проституток, размышляя, как быть. Потом, переходя Тулуз-стрит, увидела человека в футболке с надписью ЙЕЛЬ – и вдруг поняла, что надо делать. Может быть, в конце концов, не обязательно сидеть на студенческой скамье, чтобы получить образование.
– Мистер Коуэн?
– Да.
– Говорит Эл Уитчел.
Имя Фрэнку Коуэну ничего не сказало. Но Уитчел, кем бы он ни был, звонил по его сверхсекретному сотовому номеру.
– Кто-кто?
– Я работаю у мистера Уири.
Уири руководил отделом безопасности в «Коуэн энтерпрайзез».
– Понятно, – бросил Фрэнк, раздосадованный нарушением субординации. С какой стати к нему напрямую обращается подчиненный Уири? – В чем дело?
– Можно вам перезвонить по обычному телефону?
– Давайте.
Уитчел перезвонил немедленно.
– Мы проводили плановую компьютерную проверку телефонных переговоров корпорации «Тихая гавань», обычная процедура в рамках соглашения о конфиденциальности. Мы зафиксировали аномалию, изучили ее. Судя по всему, сэр, имеется утечка.
Оглядевшись вокруг, она подумала, что выбрала для встречи подходящее место не только в практическом плане. Раньше эта мысль ей в голову не приходила.
Касс предложила странноватому доносчику Джерому встретиться у мемориала Франклину Делано Рузвельту в Вашингтоне. Не потому, что именно ФДР создал систему социального обеспечения, с которой Касс воевала, а потому, что мемориал, раскинувшийся на семи с половиной акрах, имел много выходов. Полезное свойство в случае засады.
День клонился к вечеру, но, что было важно для них, еще не стемнело. Она велела Джерому прийти к статуе, изображающей ФДР в инвалидном кресле. Когда они с Терри проводили рекогносцировку, она, бросив взгляд на скульптуру президента в бронзовых очках и шляпе, сидящего в низком, почти невидимом, кресле на колесах, заметила: «Ну прямо Джеймс Джойс на унитазе».
И вот она стояла, ждала.
Вдруг услышала голос:
– Мисс Девайн?
Касс резко повернулась. Она говорила Джерому, чтобы не произносил ее фамилии. Но одного взгляда на подошедшего ей хватило, чтобы понять: да, это Джером. Он выглядел в точности по-джеромовски.
Он держал в руке дипломат, причем не простой, как можно было ожидать, а кожаный, перетянутый ремешками. Не такой, в котором, помимо бумаг, могли бы лежать сандвич, пакет молока и банан.
– О, господи, – нервно произнес Джером, оглядываясь. – Ну прямо как в кино. – И шепотом: – Может быть, отойдем в сторонку, где нас видно не будет?
– Нет, – отрезала Касс.
В двадцати шагах от них, в другой секции мемориала, но так, что Касс и Джером находились в зоне прямой видимости, стояли Терри и его ассистент с параболическим микрофоном и видеокамерой на треножнике, снабженной телеобъективом.
Джером похлопал по дипломату:
– Всё здесь.
– И что это за документы конкретно? – спросила Касс.
– Я же вам говорил по телефону, – озадаченно сказал Джером.
– Объясните еще раз.
В этот момент служитель национального парка заметил Терри и его оператора и деловито двинулся к ним.
