— Здесь. Дворец Конгрессов. Старый. Новый там.
Диди попросила отвести ее к новому Дворцу, однако водитель отказался, сказав, насколько она его поняла, что туда «трудно проехать на автомобиле». Не мешкая, Диди протянула ему на ладони франки, из которых он выбрал причитающуюся плату, и выскочила из такси.
На безоблачном небе светило яркое солнце. Здесь было даже теплее, чем под соснами на холмах. Двинувшись вперед пешком, она ощутила бодрость и воодушевление, почувствовав себя хозяйкой своей судьбы, хотя высокие каблуки вынуждали ее замедлять шаг на мостивших набережную Круазье гранитных плитах. Перейдя улицу, Диди направилась к господствовавшему над побережьем впечатляющему современному зданию правильных геометрических очертаний, любуясь по пути живописными пейзажами, которые всегда ассоциировались у нее с Каннами. Залив, насколько мог видеть взгляд, пестрел яхтами: маленькие стояли на якоре близ берега, большие, порой оригинальных конструкций, покачивались на волнах подальше. Немало суденышек стояло в сухом доке: полуобнаженные люди соскребали наросшие на корпуса ракушки. Наполненные туристами прогулочные катера возвращались с утренней экскурсии. В гуще гуляющей толпы лавировали торговцы с лотками напитков и закусок. Прямо перед ней какой-то парнишка на скейтборде вычерчивал по мостовой извилистую траекторию.
Приближаясь к своей цели, Диди внимательно рассматривала огромный, занимавший целый квартал комплекс дворца Конгрессов. Множество стеклянных дверей не оставляло возможности самостоятельно определить местонахождение нужного ей входа, а потому Диди обратилась в информационную службу и поинтересовалась, как можно попасть в «Salon de Presse», где, согласно расписанию, должен был происходить симпозиум. Ей объяснили, что быстрее всего будет войти в оранжевую дверь перед каруселью и подняться на лифте на третий этаж. Близился полдень, и она ускорила шаг, желая найти Джорджа до окончания заседания. Что оказалось не так-то просто. Чтобы добраться до карусели, Диди пришлось обойти по периметру чуть ли не все здание, на что, по ее прикидкам, ушло не менее четверти часа. Сама карусель производила устрашающее впечатление благодаря исключительной реалистичности ярко раскрашенных, покрытых лаком фигур. В ярком солнечном свете казалось, что шкуры мчащихся по кругу коней лоснятся от пота, а оскалившиеся тигры и львы и вовсе вот-вот спрыгнут с вращающейся платформы. Изображения зверей множились, отражаясь в зеркалах. Поблизости от карусели били фонтаны, но их плеск не мог заглушить какофонию музыкального сопровождения.
Яркие цвета и громкие звуки настолько дезориентировали Диди, что ей пришлось еще раз обойти здание, прежде чем удалось заметить оранжевую дверь. Она вошла в лифт и нажала кнопку третьего этажа. Выйдя и повернув направо, Диди оказалась в лабиринте коридоров, поражавшем разнообразием цветов и обилием света. Зеленое ковровое покрытие пола и малиновый бархат стен странно сочетались с блеском переплетавшихся по потолком никелированных труб. Красные неоновые огни обозначали повороты. Все секции помещения казались идентичными, и Диди забеспокоилась, не зная, как найти ту, где проходит симпозиум по проблемам Африки. Указателей на стенах не имелось, коридоры пустовали, и обратиться за помощью было не к кому. Ей пришлось обходить зал за залом, ища на дверях табличку «Salon de Presse». Обойдя несколько помещений, она обнаружила, наконец, нужную дверь, а рядом объявление, подтверждающее, что цель достигнута — «Международная конференция по оказанию помощи молодым государствам Африки. Синхронный перевод». Снаружи никого не было. Диди подошла к двери, прислушалась и услышала приглушенный голос, а следом непродолжительные аплодисменты. Потом началось новое выступление, и Диди окончательно успокоилась. При всей сумбурности этого утра, несмотря на нежелание таксиста ехать, куда надо, и невозможность сориентироваться в огромном комплексе, ей все-таки удалось успеть до окончания заседания. Она привела в порядок костюм, приготовившись к встрече с Джорджем и его коллегами, которым он наверняка захочет ее представить.
Заглянув в круглое затемненное стекло, она поняла, что, должно быть, находится позади трибуны, за спиной докладчика, поскольку слушатели сидели к ней лицом. Аудитория состояла исключительно из мужчин в белых рубашках и темных галстуках: должно быть, председательствующий, воспользовавшись отсутствием дам, предложил джентльменам для удобства снять пиджаки. Перед каждым делегатом стоял стаканчик, пластиковая бутылочка с прохладительным напитком и табличка с отпечатанным четкими черными буквами названием представляемой им страны.
Невидимая за односторонним стеклом, Диди принялась искать надпись «Канада», что не представляло сложности, поскольку делегации были рассажены в алфавитном порядке. Но Джордж за соответствующей табличкой не сидел. Стул его пустовал, бутылочка и стаканчик оставались нетронутыми. Походило на то, что он вовсе не появлялся в зале заседаний. Снова раздались вежливые аплодисменты, а потом заскрежетали по деревянному полу отодвигаемые металлические стулья. Следовало немедленно уходить, ведь как только двери откроются и делегаты выйдут в коридор, она, единственная женщина, да еще и в неуместном среди темных костюмов ярко-розовом жакете неминуемо бросится в глаза, окажется выставленной напоказ, и ее унижение станет публичным. Однако, растерявшись, поддавшись панике, Диди неожиданно поняла, что не может найти обратную дорогу. Залитые светом люминесцентных светильников коридоры сплелись в какой-то фантастический лабиринт, чем-то напоминавший гротескную круговерть оставшейся снаружи карусели, детали которой повторялись в своих зеркальных отражениях. Не в силах отыскать сверкающую дверь лифта, она выскочила на первую попавшуюся лестницу и сбежала вниз по крутым цементным ступеням к запасному выходу, использовавшемуся исключительно обслуживающим персоналом. Снаружи в глаза ударило слепящее солнце, свет которого отражался от зеркальной глади воды. Не глядя перед собой, не обращая внимания на то, что каблуки цепляются за щели между плитами мостовой, она побежала по набережной Круазье в том направлении, откуда пришла сюда около часа назад, и сама не заметила, как, обогнув горловину залива, вышла к тянувшейся вдоль побережья за зеленым обрамлением живых изгородей цепочке изысканных приморских ресторанов со столиками, расставленными на открытом воздухе. И здесь, в самой уютной и живописной части Старого Города, Диди неожиданно застыла на месте.
Джордж сидел за столиком во внутреннем крытом дворике ресторана, прислонившись к стеклянной перегородке, и его рука покоилась на руке сидевшей рядом с ним женщины. У него не было нужды в прохладительном напитке, предлагавшемся на симпозиуме — перед ним стояло шампанское и еще какое-то вино, охлажденное в ведерке со льдом. Абрикосового цвета розы в керамической вазе, на льняной скатерти, соседствовали с блюдами тушеной в белом вине рыбы, над которыми поднимался пар. Женщину Диди узнала мгновенно. То была Джоан, та самая Джоан, которая, по словам Джорджа, «неплохо справлялась» с его сведенными к минимуму публичными обязанностями. На протяжении пяти лет работы в министерстве она являлась его официальной помощницей и не рассталась с ним, когда партия перешла в оппозицию, хотя теперь формально не состояла в его штате. Джордж и словом не обмолвился о том, что из числа своих знакомых Диди может встретить в Каннах не только Джека, но и ее. Диди стояла на тротуаре как вкопанная, как зачарованная, не в силах отвести взгляд и ничуть не заботясь о том, что ее могут увидеть. Джордж, не отрываясь, смотрел только на Джоан, и та отвечала ему столь же выразительным взглядом. Они не смотрели по сторонам. Диди обнаружила неверность мужа, оставшись при этом незамеченной. В горле ее встал комок. Выхлопные газы проезжавших мимо автомобилей и мотоциклов вызывали тошноту. По щекам заструились слезы — слезы ярости и унижения.
Она сорвалась с места, рванула вперед по набережной Сен-Пьер и лишь у Софитель Медитерани попросила швейцара поймать для нее такси. Любезность этого совершенно незнакомого человека снова заставила ее расплакаться.
Диди поднялась рано, распорядилась о меню и месте завтрака, который должен был стать повторением вчерашнего, и когда занялось утро, уже ждала мужа в саду. Джордж вышел туда сразу после душа, с видом чистоты и невинности. Проходя, он проводил рукой по зеленым ветвям, небрежно сбивая наземь нежные листочки. Так же как и накануне, она налила мужу кофе, предложила круассаны, набор джемов и полную миску малины.
— Ну как, были вчера интересные доклады?
— Нет. Обычная тягомотина, только чуточку переиначенная.
— Неужто совсем ничего нового?
— Ну разве что Гросский, помнишь, агроном из Москвы? Он сделал сообщения о инновационных методах производства.
