— О чем ты говоришь? — почти сквозь слезы, совсем упавшим голосом проговорил Семен. — Мы занимались с ней любовью при каждом свидании.
В соседней комнате Анна ущипнула Машу и прошептала:
— А ты мне говорила, что только один раз!..
— Тихо, тихо… Молчи… Ничего такого я не говорила… — так же шепотом ответила Мария, которую Гаврилычевы уже успели ввести в курс дела.
— Это что же получается? — пошевелил побелевшими губами Семен, — значит, я ее заразил… Какой же я идиот! Кретин! Ну почему я такой уродился?! Саша! Как же мне теперь жить дальше? Нет мне прощения!
Маша замерла. Как же она сочувствовала своему любимому. Она считала, что наказание, которое придумал Саша, слишком жестоко. Ведь Семен искренне раскаивался и признался бы ей во всем сегодня, если бы она не опоздала. И к тому же он прежде всего думает не о себе, а о ней, сокрушается не о том, что заболел сам и станет импотентом, а о том, что навредил ей…
Александр, как и положено врачу, принялся объяснять брату его заболевание.
— Не все потеряно, Сема! В подобную ситуацию попадают многие… И как-то живут с этим. Хотя что это за жизнь?.. Как брат и как врач я тебя не брошу. Глядишь, лет через пять сделают вакцину, которая будет излечивать подобные заболевания. А до тех пор постараемся тебя поддерживать. Если у твоей Маши тоже подтвердится подобный диагноз, то и ее будем лечить. Ну а если она не больна и вы расстанетесь, как это обычно бывает в жизни, то тоже ничего страшного. Совсем тебя не вылечат, но жизнь сохранят. А это главное. В жизни еще много радостей, кроме общения с женщинами.
— Что же я за сволочь такая? Я знаю, знаю, за что мне такая кара! А Машенька? — Он горестно обхватил голову руками.
— Этого никто не может знать! — Александр старался изо всех сил быть настоящим старшим братом, заботливым и надежным.
— Ты, Саша, многого не знаешь! Три месяца назад в твоей «пещере» я обманул человека. Прелестную молодую женщину. Я подлец, негодяй! Помнишь, я тебя попросил разрешения посидеть там, вжиться, так сказать, в атмосферу? Именно тогда я ее и обманул. Приписал ей страшное будущее. Представляешь, что она пережила за это время? А я еще ходил к ней, якобы наблюдать. Выдавал себя за сведущего врача и стихийного экстрасенса. Смотрел, напускал туману, обманывал ее, а сам продолжал писать свою книгу. И еще радовался, что нашел с кого писать образ, получил возможность наблюдать ее переживания. Она оказалась такая стойкая, эта Анна Степанова. Так вот, как раз сегодня они с мужем должны были прийти сюда, и я собирался им во всем признаться. Теперь она, кстати, Гаврилычева… Но почему-то они не пришли. Бедные… Они, наверное, совсем отчаялись. Ей надо немедленно сообщить, что она абсолютно здорова. И ее мужа надо успокоить. Они оба так любят друг друга. А я, эгоист и скотина, испортил им жизнь. Мне надо их догнать, пока я не превратился в бесполое больное существо, и все рассказать. Может, они меня простят. А Маша! Простит ли она меня? Ведь я, самодовольная скотина, испортил ей жизнь! Нет, не простит. И правильно! Так мне и надо! Пускай я умру без прощения и покаяния! И не будет мне покоя на том свете… И на этом отныне тоже…
— Ну, на покаяние у тебя еще есть время. А вот люди страдают совершенно незаслуженно. Тебе надо поторопиться.
Семен, не прощаясь, выскочил из кабинета. Ноги вынесли его на крыльцо, он остановился, ослепленный лучами солнца. Попытался дозвониться Маше, но ее мобильный упорно не отвечал. Домашний телефон Гаврилычевых тоже молчал. А номеров их мобильных телефонов он не знал. Куда же они все подевались? И это именно тогда, когда они ему так нужны!
Семен медленно спустился по ступенькам и побрел, как в тумане, не разбирая дороги, прямо по лужам, в тот самый сквер, где совсем недавно, в январе, на скамейке сидела потерянная и ошеломленная Анна. Он опустился на ту же скамейку. Так вот что испытывает человек, узнавший о страшном диагнозе! Теперь он сполна испытал это на собственной шкуре. В голове шумело, в груди как будто растекалась огненная лава. Он слышал чириканье птиц, над головой среди голых еще ветвей сверкали тонкие лучи солнца. Издалека слышался нестройный звон колоколов. В Москве праздновали Пасхальную неделю.
«Вот и пришла расплата. Это мой конец… — думал в отчаянии он. — А как же Маша? Как она будет без меня, если я превращусь в никчемную развалину? А если умру? Больная, немощная, одна… Она будет всю жизнь проклинать меня…» И его воображение, словно его подхлестнули, бешено заработало. Он живо представил дом Маши, ее родителей, бабушку, сестру, родственника с Волги. Все эти люди словно сейчас видели его и дружно его проклинали.
«Нет, сдаваться нельзя. Надо что-то придумать. Надо радикально изменить жизнь. Буду писать больше, не стану тратить силы на всякую ерунду. Стану лечиться и писать, работать до последнего часа. В этом мое спасение. И никогда не врать. Никакая цель не оправдывает вранья и подлости. Но прежде всего нужно найти Гаврилычевых и покаяться перед ними. Может, они найдут в себе силы простить меня…»
Он встал, пошатываясь, и медленно побрел к машине. Домой ехал, как в тумане, и не помнил, как поднялся в свою квартиру. Дозвонился, — о, счастье! — до Маши и настоятельно попросил ее прийти к нему как можно скорее.
Высчитывая минуты, когда Маша наконец приедет, он кружил по комнате, как загнанный зверь, и молился только об одном, чтобы она оказалась здорова. Ведь бывают же случаи, когда партнер больного вопреки всему не заболевает.
К приезду Маши Семен уже был весь как натянутая струна. Едва она села в кресло, он обрушил на нее сразу все свои новости. Мучительно подбирая слова, чтобы не выглядеть в глазах Маши законченным подлецом, он признался, что вот уже три месяца обманывал их всех, сочинив страшный прогноз будущего Анны, даже не исключив серьезного заболевания. И все это ради того, чтобы закончить свою книгу.
Потом, терзаемый стыдом, содрогаясь от ужаса, признался, что инфицирован каким-то особо зловредным вирусом. И тут же начал заклинать Машу сразу так не пугаться, а сначала провериться, очень вероятно, что она не заразилась от него.
— Ведь так бывает, я читал!.. — горячо уверял он ее, надеясь, что его слова не пустой звук.
С ясного лица Маши мгновенно сошла улыбка. Она сразу замкнулась и помрачнела. Помолчала, переваривая информацию, а затем подозрительно поинтересовалась, не голубой ли он, не было ли у него контактов с мужчинами.
— Да как ты могла такое подумать? — взвился Семен и возмущенно стал отрицать ее нелепые подозрения.
— А может, ты бисексуал? — прокурорским тоном заявила Маша, недоверчиво слушая его отговорки.
Семен только рот разинул от бессильного возмущения и стал вяло отрицать обвинения такого рода. Силы покинули его. Маша теперь могла подозревать его во всех грехах, он не мог даже сопротивляться. Семен понуро повесил голову и отвернулся к окну. Что он теперь может сказать в свое оправдание? В голове мелькнула мысль — старая, как мир: «Единожды солгавший — кто тебе поверит?»…
А он лгал беспрерывно три месяца подряд.
Зашло солнце, за окном сгустилась темнота. Маша вздохнула и участливо спросила, как он себя чувствует. Семену показалось, что в ее тоне звучит некая нарочитая участливость. Ей трудно теперь общаться с ним как прежде, ведь в ее глазах он законченный подонок.
— Как я себя могу чувствовать в этой ситуации? Хреново, конечно, — почему-то ворчливо ответил он.
— Семен, я очень тебе сочувствую, — снова вздохнула Маша. — Все-таки мы с тобой не чужие люди. Еще несколько дней назад ты меня объявил своей невестой. Всего несколько дней назад. А сколько уже всего произошло…
Она удрученно замолчала.
— Кому я теперь нужен, весь больной и несчастный? — Семен чуть не расплакался от жалости к себе. — Дни мои сочтены, и я не собираюсь лишать тебя радостей жизни ради собственного эгоизма. Но раз ты такая участливая, найди мне, пожалуйста, Гаврилычевых. Я хочу снять со своей души камень и уйти в мир иной с чистой совестью.
— Так ты уже собрался в мир иной? Ну и ну! — укоризненно покачала головой Маша. — Не рановато ли? Никогда не думала, что мой любимый так быстро сдается перед трудностями.
Семен надулся и демонстративно плюхнулся на диван, показывая всем своим видом, что силы его на исходе.
Маша быстро дозвонилась со своего мобильного телефона Гаврилычевым. Они уже были на теплоходе и неторопливо, задерживаясь в системе многочисленных шлюзов, плыли в сторону Углича и Ярославля. Мария на всякий случай спросила, как называется их теплоход, и записала номер каюты. Затем снова взялась за телефон. Боевая подруга продолжала удивлять Семена своей оперативностью. Она дозвонилась в отделение Волжского пароходства в Москве, узнала, когда и в каких городах будет останавливаться теплоход «Нижний Новгород». Выходило, что удобнее всего перехватить Гаврилычевых в Ярославле.
