— Право, не знаю, милый.
— Это кто-нибудь из детей. Да, и я догадываюсь кто, — конечно, Джули!
Взволнованный, он встал из-за стола, вспомнив, как однажды вечером, «когда он курил на лужайке перед домом последнюю трубку на ночь, в спальне Джули вспыхнул подозрительно яркий свет. Он хотел тут же расследовать это дело, но Джули уже раздевалась. Мистер Бантинг редко бывал у нее в спальне. К мальчикам он заходил когда угодно, предварительно постучавшись. Но Джули взрослела и становилась, что называется, девицей с претензиями. За последнее время ему не раз случалось наблюдать, что как только на лестнице раздавались чьи-нибудь шаги, дверь в комнату Джули, — даже если бывала приоткрыта всего на какой-нибудь дюйм, — захлопывалась с демонстративным стуком, властно утверждавшим святость женского уединения. Это бессмысленное хлопанье дверью возбуждало гнев в мистере Бантинге. Скромность — вещь хорошая, он сам стоит за скромность, но срываться с места и хлопать дверью только потому, что отец поднимается по лестнице, — в этом было что-то оскорбительное. Он все собирался напомнить Джули, что не так давно отец каждую пятницу собственноручно купал ее по вечерам в цинковой ванночке.
Мистер Бантинг быстро поднялся по лестнице, распахнул дверь в комнату Джули и сразу окунулся в атмосферу, насыщенную сильным запахом косметики. Он нащупал выключатель и зажег свет.
Комнату залило мягким голубоватым сиянием.
— Ах ты!.. Лампочка дневного света! Вот дрянь девчонка! Ввернула такую штуку и хоть бы слово кому сказала! — Мистер Бантинг вывинтил лампочку и обследовал ее в желтоватом свете на площадке лестницы. Восемьдесят ватт! Кровь бросилась ему в голову. Он чуть было не швырнул лампочку об пол, но во-время одумался. Такая штучка стоит по меньшей мере три шиллинга шесть пенсов.
— Вот, полюбуйся! — сказал он, входя со своей добычей к миссис Бантинг. — Восемьдесят ватт! Мы с тобой ложимся спать при сорокаваттной, почему же она этого не может?
— Ей хотелось такую лампочку, которая дает натуральный свет. Это у них теперь модно.
— Натуральный свет! — сухо сказал мистер Бантинг. — Судя по тому, как там разит пудрой и помадой, он ей меньше всего нужен. Господи боже, это еще что?
Он взял в руки следующий счет и строго воззрился на него.
— Свитер и фланелевые брюки — два фунта пять шиллингов. Тоже наша покупка?
— Это Эрнесту, — пояснила миссис Бантинг, ничуть не смущаясь недоумевающим тоном мужа. — Когда он вступил в члены клуба, ему пришлось купить себе такие же костюмы, как и у других молодых людей.
— Пришлось! — с раздражением повторил мистер Бантинг. — Пришлось! Слишком уж часто у нас в семье слышно: «Пришлось купить это, пришлось купить то». Значит, так модные брюки ему, а счет мне? Наш Эрнест, — продолжал мистер Бантинг, — живет так, будто у него сотни три в год дохода, а сам получает... сколько он получает, Мэри?
— Он дает мне двадцать пять шиллингов в неделю.
— Так ты не знаешь, сколько он получает?
Миссис Бантинг с невозмутимым видом перекусила нитку. — Точно не знаю, милый.
— Ну, тогда я сам постараюсь узнать. Я поговорю с Эрнестом, — и мистер Бантинг решительно отложил счет в сторону. — Не вижу я, чтобы мы с тобой богатели, старушка, — задумчиво проговорил он. — Да и вряд ли это когда будет. Бьемся, как рыба об лед.
— Такова жизнь, Джордж.
— Да... если обзаведешься семьей. А я, — он вздохнул, — я вот уже пятнадцатый год говорю, что тебе надо купить меховое манто.
— Мне это как-то не подходит, Джордж.
— Хорошо, что ты так думаешь.
Его взор снова упал на лампочку дневного света. После стольких трудов ему не хотелось двигаться, но нужно было принять какие-то меры; этого требовал отцовский долг. Он попробовал разжечь в себе угасшее негодование. Лампочка в восемьдесят ватт горит уже которую неделю: можно биться об заклад, что по небрежности ее оставляют невыключенной на целые часы, когда Джули уходит в кино. У них у всех такая манера — оставлять свет. Сколько раз ему приходилось отрываться от вечерней газеты, идти в холл или на лестницу, выключать ненужное освещение и спрашивать, как они, собственно, думают: это «Золотой дождь» или площадь Пикадилли?
— Слушайте, — начал он, входя в гостиную, — кто из вас так роскошествует с электричеством?
Во взглядах, которыми его встретили, читалась весьма слабо завуалированная насмешка. Проповедь о мотовстве являлась неизбежным следствием единоборства мистера Бантинга со счетами, и за последние полчаса в гостиной с минуты на минуту ожидали его появления. Но какой текст положит он в основу своей проповеди, этого никто не мог предвидеть заранее. На сей раз, очевидно, будет об электричестве. Ну что ж, пожалуйста. Все трое уселись поудобнее и приготовились выслушать гневную речь. Эрнест повернулся на табурете лицом к отцу, сложил руки на груди и опустил глаза долгу. Крис поднял голову от книги и ждал, держа палец на том месте, где его прервали. Но Джули вдруг ни с того, ни с сего закашлялась и была вынуждена прибегнуть к помощи носового платка. — Подавилась конфетой, — пояснила она захихикав.
— С каким электричеством? — ангельски невинным голосом спросил Крис, а у Джули затряслись плечи от смеха.
Ах, так! Значит, они принимают все за шутку? — Кто ввернул эту лампочку в комнате Джули?
— Крис, — не задумываясь, с чисто женским коварством предала Джули брата. — С той малюсенькой, которая у меня была раньше, я ничего не видела.
— Двадцать пять ватт, — подтвердил Крис.
— А вы знаете, что по сравнению с прошлым кварталом счет подскочил на одиннадцать фунтов восемь пенсов?
Молчание. Таких ужасных последствий, повидимому, никто из них не предвидел. — Так вот, да будет вам известно, — сказал мистер Бантинг. — Одиннадцать фунтов восемь пенсов, — и помахал счетом.
— Слушай, папа, — рассудительно начал Эрнест, — если мы будем платить не по счетчику, а с точки...
— Мы будем платить только по счетчику, — перебил его мистер Бантинг. — Надо немного сократиться. Нам всем. Приучайтесь гасить за собой свет. Кажется, это не труднее, чем зажигать.
Никто не стал оспаривать эту истину. В гостиной воцарилось тягостное молчание — очевидно, знак согласия.
— И вот еще что: тут у меня есть счет за твои костюмы, Эрнест. Два фунта пять шиллингов. Для чего такая трата? Только для того, чтобы играть в какую-то игру. Если уж ты решил франтить, тогда проси прибавки к своей стипендии.
— Стипендии, папа, — осторожно поправил его Крис. — Да это, кстати, совсем и не сти...
— Хорошо, — к своему жалованью. Сколько ты получаешь? Эрнест вспыхнул. — Я даю маме все, что могу. Мне платят сто фунтов и будут прибавлять до двухсот — по десять фунтов ежегодно. К тому времени мне исполнится двадцать девять лет. — Он говорил с горечью.
— Я только хотел узнать, — примирительным: тоном сказал мистер Бантинг. — Нам надо как-то сократить расходы. Счета приходят огромные, просто огромные. Придется малость урезать себя. Втянуть рожки, как сказано у поэта. Понятно? — Он вовсе не собирался закончить на такой жалостной ноте. Он хотел говорить строго, властно, но, сам того не замечая, сбавил тон и под конец решил, что так, по-дружески, будет лучше.
Эрнест и Крис кивнули головой в знак согласия. Они-то поняли его. Но Джули, считавшая разговоры о деньгах признаком дурного тона, была занята складыванием разрезной картинки.
— Сколько ты заплатила за эту штуку? — спросил ее мистер Бантинг, постаравшись вложить в свой вопрос всю иронию, на которую он только был способен.
— Один шиллинг шесть пенсов, — нежным голоском ответила Джули, не прерывая своего занятия.
— Выброшенные деньги. На мой взгляд, совершенно бессмысленная игра! — И с сокрушительным сарказмом: — Разве только для малышей годится.
— Куда же мне сунуть этот красный кусочек? — размышляла Джули вслух. — Ты что, папа, говоришь?
— Ничего! — рявкнул мистер Бантинг на прощанье.
— Ну, все им сказал, — доложил он, вернувшись к жене. — Хотя вряд ли это на них подействует. Джули, так та прямо просится, чтобы ее отшлепали. Неужели она не может помочь тебе с починкой? Чем она занята? Складывает какие-то картиночки?
— Свои вещи она теперь сама чинит, Джордж.
— И вообще, почему дети так мало помогают по дому? Впрочем, что удивительного? Ждут, когда за них все будет сделано. Мы бились, мы берегли каждый пенни, чтобы дать им образование, устроить их на работу, воспитать как следует, А теперь, когда просишь их сократить расходы, они поворачиваются к тебе спиной и над тобой же смеются.
— Ну, что ты, милый! Они никогда этого не делают. Но разве молодежь понимает, каких денег стоит содержать целый дом?
Мистер Бантинг в раздумье набивал трубку. Пожалуй, она права; во всяком случае от нынешнего поколения этого ждать нечего. Его детство прошло совсем по-другому. Ему-то было хорошо известно, каких трудов стоило родителям не допускать судебного пристава в кирпичную клетушку в Кэмдентауне. Он не помнил такого времени, даже в самом раннем детстве, когда не требовалось бы его участия в этой борьбе. Каких только он дел не переделывал в вечерние часы после школы! То рассыльным, то газетчиком, то подручным на дровяном складе. Бывала и черная работа, о которую Крис и Эрнест и руки бы марать не захотели. Да, в те дни он не упускал ни одного случая заработать лишний пенни. И что получилось в результате? Получился человек закаленный, независимый, сумевший преуспеть в жизни.
