– Не прощаюсь, – сказал Полупан. – Завтра буду звонить.
– Сообщите, пожалуйста, результаты экспертизы, – попросил я.
Скоро вошла Лариса. Она была в шубе. Рабочий день давно закончился.
– Эта странная девушка забыла свои бумаги, – Лариса положила на стол несколько исписанных листов одиннадцатого формата. – Я подумала, что вам будет интересно посмотреть. Все-таки она у нас собирается работать. До свидания.
Как только она ушла, я первым делом открыл бутылку вина, благо штопор у меня на полке имелся, и одним глотком увеличил концентрацию алкоголя в крови процента на два.
– Кому и зачем понадобилось убивать Виталика? – подняв глаза к потолку, спросил Аркашка.
– Нужно все это обсудить с Чебоксаровым, – сказал я, набирая номер Колькиного сотового. – Ты где? – спросил я, когда он взял трубку.
– Я в медицинском центре, записался на компьютерную томографию.
– Хотели кое-что с тобой обсудить.
– Давай завтра с утра. У меня еще процедуры.
Я положил трубку.
– Лечится? – спросил Аркашка.
– Угу.
Мы попрощались с охранником и спустились в пургу. Я был пьян. Я понял это, как только встал со стула. Что ж, уже вечер, сегодня задачей номер один было не нажраться к обеду. Я с ней справился.
Позвонил Шамрук и заплетающимся голосом сообщил, что соскучился и ждет меня в баре «У дедушки». Неожиданно меня осенило, что я никогда в жизни не видел Шамрука трезвым. Как впрочем, и он меня. Попытавшись осмыслить этот интересный факт, я сделал неожиданное открытие, даже целых два. Первое – Шамрук никогда не звонил мне трезвым, как и я ему. Если он звонил (естественно пьяный), а я в этот момент был трезв, то видеть мне его не хотелось, и я всячески его избегал, как, видимо, и он меня, если я был пьян и звонил ему трезвому. Второе – я абсолютно не помню, откуда Шамрук взялся в моей жизни. Очень долгое время он нигде не фигурировал, а потом вдруг возник, откуда ни возьмись. В этот раз и он был пьян и я вроде тоже, но я опять отказался от встречи, сославшись на работу, потому что находился в процессе выхода из запоя. Как-нибудь на досуге мне нужно навести порядок в отношениях с этим человеком.
Пока прогревался двигатель, я выкурил сигарету, стряхивая пепел в сугроб.
– Действительно, – продолжил я Аркашкину мысль. – Кому нафиг мог понадобиться наш склад и Виталик? Я думаю, что – никому. Значит, менты что-то темнят.
– А может, сторож его по пьяни тюкнул?
– Может, и сторож.
Аркадий высадил меня в двух шагах от подъезда. Этих двух шагов хватило, чтобы почувствовать зиму.
На этаже я выскочил из дверей лифта, не дав им до конца открыться, и стремглав бросился к двери тамбура с ключом на перевес. Но генерал оказался первее. Когда я открыл дверь он уже стоял на пороге в синих трусах, белой майке и, улыбаясь искусственными зубами, смотрел на меня. Между ног у него сидела Пуля, высунув язык до пола.
В дверном проеме меня качнуло. Я схватился рукой за косяк.
– Штормит? – спросил Макарыч.
– Угу.
– Молодец, – с пафосом сказал он. – Чтобы хорошо опохмелиться, нужно выпить немного больше чем вчера.
– Смешно.
– У тебя там дама, – генерал раскинул руки на ширину двери. – Вот с таким бампером.
– Откуда? – удивился я.
– Ты ведь сам прислал убираться. Она четыре раза выносила мусор и столько же ходила в магазин.
– А, – сказал я.
Генерал подмигнул.
Бампер торчал посреди зала. Играла музыка. Пропорции были самые мои. Стопроцентное возбуждение. Мне даже на лицо смотреть не было необходимости.
Женщина драила паркет. Я кашлянул. Она подняла голову. Приятное лицо, около сорока. Глаза одинокие, глубокие, полные затаенного желания, попросту говоря: блядские.
– Здравствуйте, – улыбнулась она.
Я кивнул.
– Минут через двадцать закончу.
– Ничего, – не сразу ответил я. Мне нужно было перевести дух. – Я приму ванну.
– Я разогрею еду.
Я включил джакузи и лег в пену. В руках я держал запотевшую бутылку. Вино теперь совсем не действовало. Хотелось водки. И еще я хотел эту женщину. Тут важно выстроить разговор. Я отхлебывал и придумывал слова, но кроме пошлостей ничего не придумывалось.
– У вас сломалась микроволновка, – сказала она, когда я вышел. – Кто-то поставил в нее железную кастрюльку.
– Не удивляюсь.
– Вы будете плов?
– А как вас зовут?
– Рита.
– Буду, Рита, только если вы со мной.
– Хорошо.
Мы ели плов и пили вино. Опять придется искать такие же бутылки.
На мне был махровый халат, на голове – полотенце. Мы разговаривали. Она смеялась. В отличие от меня, она на самом деле знала, кто такой Кафка.
– Знаете, сейчас такое время, что ни от какой работы нельзя отказываться, – сказала она. – Даже если у тебя высшее образование. Особенно когда живешь одна с двумя детьми.
– Не собраго… Не соблаговолите разделить со мной постель? – с надеждой спросил я.
Она подняла голову, посмотрела на меня и убрала с лица волосы. На лбу у нее было написано: «А почему бы и нет»?
– Вы знаете, где гостевая ванная, – предположил я. – В шкафу висит мой второй халат и рубашки, – я не стал предлагать ей одежду жены.
Рита налила полный стакан вина и залпом выпила.
Я ушел в спальню, лег в постель и стал ее ждать.
Она пришла через пятнадцать минут, выключила свет и легла рядом. Мы стали целоваться. Она была мягкая и робкая. Пока я ее ждал, все возбуждение прошло. Я ерзал на ней, пытался что-то делать, но у меня ничего не получалось. Я пробовал по всякому. Вдруг ее затрясло, прямо заколотило. Я испугался и, приподнявшись на локтях, посмотрел ей в лицо.
– Ты чего?
Ее затрясло сильнее, а потом прорвало. Она захохотала. Она смеялась так искренне и заразительно, что я невольно тоже стал похихикивать.
– Ты чего??
– О! Ты мне дышишь в шею и делаешь щекотно! О! – Она опять закатилась. – И еще, такое ощущение, что ты пытаешься засунуть в меня какую-то тряпочку! О!
Тут уж я тоже не выдержал и расхохотался.
– Тряпочку? – сквозь смех спрашивал я.
– Тряпочку! – скорчившись выдавливала она.
– О!
– О-хо-хо!
Мы смеялись минуты две. Потом она оделась и ушла.
Я закрыл за ней дверь и остался стоять среди декораций своей большой квартиры. Мне представлялось, что я на сцене. Я все еще хихикал, кривлялся, хотя впору рыдать. Наверное, все это понарошку, вот-вот грянут аплодисменты, я раскланяюсь и спущусь по ступенькам в нормальную жизнь.
Я подошел к окну. Между небом и землей дрожала луна, как будто кто-то упустил ярко-желтый воздушный шарик, он улетел вверх, обмяк и потерял форму.
Я выпил таблетку «реланиума», дождался, пока в голове заиграла музыка и упал в кровать.
Драки во сне я всегда проигрывал. Руки не слушались. Как бы я не напрягался, они все равно были ватными и двигались как в замедленном кино. Зато в ночных кошмарах я хорошо бегал. Прытко.
Вот и сегодня я бежал куда-то в ужасе, непонятно от кого. Причем под конец я уже прекрасно понимал, что это – сон, но просыпаться не торопился. Мне было интересно, чем же все закончится. Я бежал со скоростью ветра, уши трепетали как флаги, упругим встречным потоком из глаз вышибало слезы, а из носа – сопли. В конце концов, я устал и открыл глаза. Лицо было мокрым, как будто я плакал. С чего бы это? Я встал и включил свет, потом опять выключил, мне казалось, что на меня кто-то смотрит с той стороны окна. Я уставился в проем – за стеклом пугающие очи черной зимней ночи, натянутые нервы электрических проводов и головная боль.
Я посмотрел на часы и обрадовался, что уже утро. Мне было немного легче, чем вчера, не так сильно ломало, но руки все равно тряслись. Сегодня день решающий и рискованный. Можно опять сорваться в пьянку. Есть два варианта: первый – пиво по минимуму, чтоб не сдохнуть, второй – совсем ни капли. Второй вариант, конечно, лучше. Если его выдержать, то завтра будет уже легко. Что ж, попробуем. Нужна хорошая горячая еда прямо с утра и чай, много чая с молоком.
В холодильнике кроме жаровни с пловом я нашел какой-то суп и миску с котлетами. Надо сказать, что Рита потрудилась на славу. Я щедро начерпал себе всего понемногу, в три тарелки сверх аппетита просто потому, что так было надо, и приготовился все это разогреть в микроволновке. Я совсем забыл, что печь была сломана, она стояла нараспашку, выставив наружу свое бесполезное чрево и воняла расплавленной пластмассой.
С газом тоже дело обстояло не так просто. Едва я включил конфорку, как у меня бешено заколотило в груди, к лицу прилила кровь и глаза сами собой стали закатываться. Я выключил огонь и пошел в ванную. Зеркало показало пунцовую, полную ужаса физиономию. Я включил воду и умылся. Сердце сразу встало на место.
Я вспомнил свои манипуляции с сигаретами и понял, что мне нужна вода. Пять минут ушло у меня на поиски двух огромных кастрюль, почти тазиков, с прозрачными крышками. Я наполнил их до краев и поставил по обе стороны от поверхности газовой плиты, осторожно повернул ручку и дождался появления синего огонька. Ничего не произошло. Уже лучше. Для обеспечения чистоты эксперимента, я выключил газ и отнес кастрюли в коридор, потом вернулся и включил конфорку. Меня опять шибануло, причем пуще прежнего. Если я чего еще понимаю в своем организме, то давление в момент появления огня поднялось у меня до двухсот двадцати, не меньше.
