Я: (покраснев до мочек ушей) Вполне… ) но я вовсе не любопытствовал, а лишь хотел уточнить детали, чтобы выразить свое мнение; должен вас предупредить, что не пользующийся взаимностью влюбленный в коллегу мужчина может от отчаяния использовать все доступные ему рычаги власти, чтобы отыграться за свои поруганные чувства :) а системный администратор обладает необходимыми рычагами – он, например, может контролировать вас через ваш компьютер… не рассказывайте всем подряд о своих непростых отношениях с начальством.
Она: Спасибо большое за внимание к моей скромной персоне… теоретически вы правы, конечно, но уж если Виталик способен на такую низкую месть, то тогда верить некому совсем…
Я: Отнюдь. Вы ведь говорите лишь о коллективе вашей компании… а за стенами офиса – сотни тысяч людей. Мне трудно поверить, что среди огромного количества наших собратьев не найти ни одного, с кем вам было бы спокойно и комфортно…
После этой фразы последовала продолжительная пауза. Стоит ли упоминать, что я чувствовал необычайное возбуждение от этого общения с незнакомкой, пальцы мои стояли наизготовку у клавиатуры, чтобы продолжить выпендреж, но через пять минут ожидания я почти скис. Кажется, я действительно пересек черту, за которой мне могут щелкнуть по носу за любопытство и отправить восвояси.
Я успел попить воды. Пообщаться с другим заказчиком. Обсудить с парнями в офисе традиционную пятничную вечеринку.
Она молчала. А рабочий день заканчивался. Почему-то мне стало грустно.
В самом конце, когда я уже готовился отправить компьютер в продолжительный сон, от нее вновь пришло сообщение. Желтый конвертик в правом нижнем углу монитора переполнил мое сердце неожиданной щенячьей радостью.
Она: Простите, что оставила без ответа – мне все-таки пришлось отправиться на ковер и оправдываться за свои частые отлучки. Не люблю этого делать… я слишком беспокойная и непоседливая, чтобы пользоваться успехом у начальства… в этом моя беда… или счастье, не знаю. И понятия не имею, зачем вам все это пишу, вы ведь всего лишь выполнили наш заказ. Кстати, спасибо, вы все сделали в лучшем виде, надеюсь, работать теперь станет чуть полегче… вот если бы еще новый принтер прислали, но на него у наших боссов уже нет денег. Якобы..
Я проглатывал эти строки почти не пережевывая. Вот что с мужчиной делает длительное одиночество: он готов целовать песок, по которому ходила девушка, заказавшая в его фирме пару компьютеров.
Она не попрощалась. И пока не ушла. Значит, готова поболтать еще. Или это ровным счетом ничего не значит? Аська – вещь коварная.
Она: Ой, я вас наверно, задерживаю! Рабочий день уже закончен…
Я: Ничего страшного, мне некуда спешить. Я, в отличие от Виталика, в разводе :)
Небольшая пауза. Я погрыз ногти и почесал небритый подбородок.
Она: И у меня в этом смысле «все сложно»… но мне, к сожалению, пора идти. Как вы верно заметили, за стенами офиса – тысячи людей, которым я так или иначе необходима. Спасибо за выполненный заказ… и за компанию :) приятно было поболтать.
Я: И вам спасибо. Обращайтесь еще…
Она: Не исключено. Всего доброго!
Я: До свидания.
И ее номер в списке моих контактов из зеленого превратился в красный. Она покинула Сеть.
Весь вечер я слонялся по городу. Пил баночное пиво и смотрел на водную гладь реки. Читал рекламные плакаты, изучал витрины магазинов, слушал уличных музыкантов и даже бросил им несколько монет, найденных в подкладке куртки. Пытался представить мою случайную знакомую. Она казалась мне красивой и молодой, в меру строптивой, но больше все-таки покладистой. Невысокой, улыбчивой. Стройной. Сексуальной, игривой, но грамотно держащей дистанцию. В общем, очень симпатичным человеком женского пола.
Я был очень меланхоличен в тот вечер, и когда хмельная голова моя коснулась подушки, сразу провалился в сон и спал без сновидений до самого звона будильника. Проснулся с какой-то странной тяжестью (тогда я еще не знал, что эта тяжесть прописалась в моей душе надолго – так родственник из деревни, приехавший поступать на дневное отделение сельскохозяйственной академии, поселяется в твоей квартире, и очень скоро ты начинаешь думать, что он не уедет от тебя никогда). Мне хотелось поболтать с этой девушкой вновь.
В офисе, прежде чем начать работу с текущими заказами, я включил аську. Сердце билось учащенно.
Моя знакомая была на месте.
А через полчаса написала:
«Доброе утро».
День шестой – 26 декабря
ПАПКА
Стал замечать, что иногда на меня кто-то смотрит. Долго, пристально, будто узнает, но не может вспомнить, где мы могли пересекаться. Это самые разные люди – молодые женщины, мужчины средних лет, иногда даже мальчишки. Они идут по своим делам, суетливо озираясь или разговаривая по телефону, но вдруг останавливаются и глядят прямо на меня. Не мимо, не сквозь – а на меня.
Мне кажется, что они ждут какого-то знака, и тогда я машу рукой, добавляя робкую улыбку. Но человек в тот же самый момент отворачивается, будто стряхивая наваждение, и идет дальше.
Три или четыре раза со мной на вокзале такое происходило. Ерунда какая-то. Хотя моя жена говорила мне, что я умею останавливать на себе взгляд. Возможно, причина в моей необычайной фотогеничности. Хорошо бы еще конвертировать этот талант во что-то более осязаемое, нежели вялые препирательства с сотрудниками милиции…
А иногда на вокзале удается подслушать интересный телефонный разговор. Вообще-то здесь их каждый день слышишь несметное количество, они окружают тебя словно жужжание мух в кустах пляжного туалета, и большей частью это пустопорожняя болтовня: «Подъеду к пяти… завезу мясо… подгребай к одиннадцати… погода дрянь… билеты есть только на тридцатое, новый год буду отмечать в поезде, капец…». Сплошной белый шум.
Но время от времени кому-то удается меня заворожить.
Та девчонка была чудо как хороша. Она стояла спиной ко мне возле кресла в зале ожидания на втором этаже, опустив одно колено на сиденье. Я расположился на расстоянии двух кресел от нее. Сзади я дал бы ей лет двадцать с хвостиком – конфетка такая, что слюны не хватает. Джинсы в обтяжку, элегантная синяя курточка, жестикуляция как у актрисы мелодраматического жанра в момент наивысшего экстаза… словом, медленно теряю рассудок и всей душой желаю, чтобы она повернулась ко мне лицом.
Она и повернулась.
Я сник.
Подросток лет четырнадцати-пятнадцати. Кое-где возрастные прыщики. Глаза умные, но все-таки детские. В ушах – недорогие сережки, носик картошечкой. Впрочем, все это сущая ерунда по сравнению с тем, что она говорила. Точнее – как она говорила! Через несколько секунд я напрочь забыл о ее возрасте – я наслаждался монологом, подобный которому раньше мог слышать лишь в театре.
Она прижимала трубку телефона к уху плечом, элегантно скособочившись (так могут держать трубки только существа женского пола, имеющие богатый опыт телефонных переговоров во время готовки ужина, за рулем автомобиля и в других экстремальных ситуациях), а сама в это время пыталась открыть молнию на сумочке. Так я и не понял – то ли сумочка не поддавалась, то ли девушка не прилагала должных усилий, полностью сосредоточившись на разговоре.
– Я все понимаю, – говорила девчонка, – но вот чего я точно не могу понять, так это твоего нежелания меня слышать… и верить мне!
Пауза. Две-три попытки дернуть молнию.
– Ты по-прежнему отказываешься мне верить, вот что я хочу тебе сказать!.. Нет… Нет… И в третий раз скажу «нет» и даже добавлю «ни в коем случае»! Не стоит этого делать…
Пауза. Девочка смотрит на сумку оценивающе, словно размышляет – продолжать ли штурм.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю!..
Длительная пауза. Девочка выслушивает ответную речь своего молодого человека.
Эх, думаю про себя, молодо-зелено! В наши годы таких «высоких отношений» между малолетними существами разных полов не наблюдалось. Во-первых, не было мобильных телефонов и Интернета, и если ты хотел, по Мертону, «причаститься другого человека» в юбочке и с косичками, тебе приходилось проходить сквозь плотный родительский кордон («Позовите Наташу, пожалуйста» – «Зачем тебе Наташа?» – «Физику делать» – «Рано вам еще физику делать!»), либо бежать к ней на своих двоих по морозу, а иногда и трястись через весь город в общественном транспорте; приходилось писать настоящие бумажные записки, а не смс-сообщения, выводить дрожащей от волнения рукой бессмертное «Ты мне нравишься, можно тебя проводить сегодня?». Во-вторых, мы сами были гораздо проще и наивнее; когда тебе в радость чудом добытая плитка псевдо-шоколада «Пальма» или пригоршня окаменевшей карамели, тогда и робкий поцелуй девочки ценится на вес… не золота даже, а чистых бриллиантов. Поцелуй – предел мечтаний, прикосновение к чему-то прекрасному, повергающее тебя почти в религиозный экстаз, хотя от религии ты в таком возрасте столь же далек, как и от секса. Бог мой, для меня сексуальным партнером до 19-ти лет была исключительно правая рука! К тому моменту, когда меня совратила не очень свежая двадцатилетняя нимфа из числа гражданского населения в военном городке, я уже целый год стрелял из автомата Калашникова по фанерным мишеням и преодолевал глиняные брустверы не хуже вездехода. Родину любить нас учили гораздо настойчивее, чем любить и понимать ближнего своего, при этом едва ли Родина отвечала нам взаимностью…
