— Ты сказал ей, что твоя мать была немкой?
— А зачем? До генеалогических изысканий дело пока не дошло. Да к тому же их это не очень интересует. Там перемешано столько рас…
— Все равно, — заметил он со злостью на лице — Если бы твой несчастный отец хорошенько обо всем подумал, он не привел бы в дом немку…
— Это старая история, дядя.
— Старая или нет, но ты здесь… Ну, что тебе нужно? Денег?
— Да.
— Ты съедаешь все мои запасы, это — бесконечная история. Ты хочешь заставить меня поверить в то, что я должен продолжать тратить деньги в надежде их возврата с процентами?
Я стал блефовать.
— Если дело закончится свадьбой, я немедленно верну вам весь долг сразу плюс проценты.
Белки его глаз были испещрены лопнувшими сосудами.
— Мне нужно письменное подтверждение всего этого. Ты можешь исчезнуть, не оставив следа…
— Дядя, сумма, которую я вам должен, всего лишь капля воды по сравнению с ее состоянием…
Я представил незнакомку богатой и щедрой.
— У нее столько денег?
— У нее куча денег…
Он улыбнулся:
— В жизни всякое может случиться, а ты — красивый парень… Если пообещаешь пригласить меня на свадьбу, я выделю тебе несколько су. Мне будет интересно посмотреть, что Америка из себя представляет.
— Обещаю.
— Тогда пиши… Да, и не забудь расписаться под тем, что напишешь. Иногда ты забываешь это сделать, возможно, нарочно.
Он отправился, шаркая ногами, к своему небольшому письменному столу, чтобы найти чистый лист среди беспорядочно разбросанных на столе бумаг. Я написал на листе большого формата глупую фразу: «В случае моей женитьбы на американке я торжественно обещаю пригласить тебя в США».
— А почему ты не указал фамилию девушки?
— Я суеверный человек, дядя…
Затем мы обговорили цену на билет, предполагаемую сумму для покупки одежды. Он записал сумму примерных расходов, склонился над колонкой цифр и долго подсчитывал.
— Ты хотя бы представляешь, сколько тебе нужно денег?
— Да, примерно…
— Наглости тебе на занимать… Твое снаряжение для охоты за приданым, резерв в тысячу долларов в дорожных чеках и билет за полный тариф… это обойдется в сумму порядка шестидесяти тысяч франков. А они не могут дать тебе ракетки там, на месте? У тебя, что, нет своих?
У меня были, но совсем древние. Мне нужны были новые, известных фирм-производителей. Наблюдая за старым Жаном, я задавал себе один вопрос. Будь я уверен в безнаказанности, хватило бы у меня смелости и хладнокровия, чтобы убить его? Я смутно вспоминал Раскольникова, но ведь людей не душат по примеру из литературы. Все хорошенько обдумав, я решил, что не смогу дотронуться даже пинцетом до цыплячьей шеи дяди. Мы сошлись на сорока пяти тысячах франков. Я знал, что в случае необходимости смогу обратиться за помощью к своим старым подружкам Патрисии и Ивонне. Добрые, сентиментальные и доверчивые, они были щедрыми женщинами. Я им верну деньги до последнего су. Начиная с двадцатидвухлетнего возраста мое обаяние, влиявшее на некоторых женщин, избавляло меня от объяснений.
Я попрощался с дядей Жаном, пообещав ему представить через пару дней свою предварительную смету расходов и необходимую мне итоговую сумму.
Домой я вернулся очень довольным. Простояв долгое время под душем, горячая вода пахла хлором, я лег в постель и сразу же заснул.
Проснувшись утром, я сразу же позвонил Рою. Телефонистка сообщила мне слащавым голосом, что мистер Харт ушел на пробежку в сад Тюильри и что в отель он вернется к 10 часам. Я перезвонил ему из конторы в четверть одиннадцатого.
— Не вешайте трубку…
Внутренний вызов прозвонил несколько раз. Наконец он снял трубку, и я сообщил ему дату и время моего прибытия в Лос-Анджелес.
— 15-го, отлично. Наше дружеское соревнование начнется примерно в это же время. Я вышлю вам карту местности, чтобы вы смогли без особых усилий отыскать мой затерянный в лесу дом. Я уже позвонил моей подруге Катарине и рассказал о нашей встрече. Она заранее счастлива возможности познакомиться с вами! Да! Чуть было не забыл… У меня принято постоянно импровизировать. Надо будет взять все: от свитера и до белого смокинга. Ну вот, буду рад принять вас вскоре у себя дома.
Ворота в рай были приоткрыты, надо было только толкнуть створку, чтобы туда войти, и добавить к предстоящим расходам покупку белого смокинга. Но я не мог заставить платить за него старого Жана.
Я позвонил подругам Патрисии и Ивонне. После того как я с ними полюбовно расстался, они частенько встречались в кафе и, держа в руках огромные фужеры, обменивались тайной информацией обо мне. Я рассказал сначала Патрисии, а затем Ивонне красивую историю о том, какая замечательная карьера ждала меня за границей. Я предупредил их, что не уверен в быстром возврате долга, но они ничего не потеряют в случае ожидания: на проценты я не поскупился.
Спустя несколько дней первая из них вручила мне чек, а вторая дала наличные. Я купил модную теннисную экипировку, дорогие ракетки, элегантные чемоданы и дорожную сумку. Белый смокинг, последний из оставшихся в дорогом бутике, я приобрел со скидкой. К тому же мне его бесплатно подогнали по фигуре.
В назначенный день я уже сидел на борту самолета, совершавшего прямой рейс по маршруту Париж — Лос-Анджелес. Вежливые стюардессы скрашивали время путешествия, разнося питание. Я подставил бок для поглаживания жизнью, как кот. Я наслаждался каждой минутой. Над креслом в багажном отделении я поставил портфель со всеми своими дипломами, неоспоримыми доказательствами огромной работы. Если бы моя мать Хильда забрала меня с собой при окончательном отъезде из Франции, моя судьба могла бы быть иной. Хильда, дорогая моя мама, почему же ты, лишенная материнского инстинкта, бросила маленького мальчика, который просил лишь об одном: жить вместе с тобой? Ужасная и нехорошая Хильда, ты сделала меня взрослым в десять лет.
После четырнадцати часов лета и посадки в Лос-Анджелесе я оказался в центре плотной толпы. Пассажиры, толкая друг друга локтями, сгрудились вокруг бегущей дорожки, которая медленно доставляла багаж. Со своей шикарной сумкой и ракетками, на чехлах которых стояли фамилии их знаменитых производителей, с тяжелыми чемоданами, я нуждался в помощи. Я увидел носильщика, дородного афроамериканца, стоявшего с огромной железной тележкой и поджидавшего опоздавших пассажиров. Я вручил ему пять долларов, чтобы он проводил меня до бюро по прокату автомобилей. Беспокойный и нетерпеливый, он согласился при условии, что мы поторопимся. Мы вышли, пройдя все кордоны, представив билеты строгим женщинам у выхода. Улица была забита людьми. Носильщик, вероятно, боявшись куда-то опоздать, толкал тележку, постоянно что-то ворча. Затем, не дав мне возможности возразить, он передал мои вещи водителю грузовичка «хертц», который собирал пассажиров, желавших взять напрокат машину. Выдаче машин предшествовали подача заявления и заполнение специального бланка у стойки. Невозмутимая девица в желтом потребовала от меня кредитную карту, проверила ее и заставила расписаться о выдаче аванса за аренду машины. Мне достался «олдсмобиль». Стоил он довольно дорого. Деньги здесь утекали с большой скоростью.
Усевшись наконец в американскую колымагу, которая была нагрета солнцем и пахла бензином, я нервно повернул ключ зажигания. Мне доводилось водить до этого разные машины, даже грузовики, когда я работал экспедитором в Лондоне. Но здесь у меня засосало под ложечкой сразу же, как я очутился на автостраде. Я был звеном стальной движущейся цепочки. В Лос-Анджелесе на скоростных магистралях малейшая ошибка могла заставить новичка уехать в Сиэтл вместо Сан-Диего. Несмотря на то что до этого часто бывал в США, я был сбит с толку расстояниями, которые требовалось преодолеть. Здесь надо родиться, чтобы не умереть от гигантизма.
Сорок пять минут на то, чтобы выехать из зоны аэропорта! Усталость, связанная с разницей во времени, сделала мои веки тяжелыми. Слушая радио, я вспоминал о тех временах, когда во время моих посещений США я был чернорабочим в отеле в Сан-Диего, а затем устроился официантом в яхт-клуб. В те времена, когда я оставался в стране дольше полагавшегося мне визой срока, я выходил из положения, получая справки от сострадательных и снисходительных врачей. Я рассказывал им различные истории, сказки о щедрых любовницах, которые давали мне приют во время различных болезней. Я часто приезжал в Америку, у меня не было денег, я жил как бродячая собака, работал вместе с нелегалами-мексиканцами и едва не попал пожизненно под чары одной гаитянки. Но смог вовремя скрыться.
Мы испытали с ней незабываемую страсть, но я смог оторваться от этой статуэтки из черного дерева и избежал западни, когда с ужасом подумал, что спустя несколько лет окажусь пленником толстой женщины и оравы маленьких метисов. Наша прекрасная встреча могла закончиться среди кастрюль и детей.
