— Почему вы считаете такой вопрос бестактным?— вызывающе спросила она. Ее тон не допускал ни малейшей увертки.
Суги промолчал. Он с неприязнью подумал, почему психика человека, решившего умереть, так обострена, почему он настолько лишен снисходительности и такта. Нет, я таким не стану, решил он.
— Вы что...— начала было Нами, но Суги перебил ее:
— Да,— кивнул он и холодно добавил: — Mors.
Кровь отлила от ее лица.
Разговор с этой незнакомой женщиной наскучил Суги. Ему совершенно ни к чему быть свидетелем чьих-то переживаний, скорей бы отделаться от нее, подумал он.
Суги хотел встать из-за стола, но Нами, не обращая на его попытку ни малейшего внимания, с вызовом спросила:
— Значит, вы прочитали заполненный мною бланк?
Он ничего не ответил, про себя подумав: «Мне совершенно безразлично, намерена ты умереть или останешься жить».
Она встала и быстро пошла к двери, но с полдороги вернулась и заявила:
— Я не хочу, чтобы мне кто-то помешал.
— Не беспокойтесь. Человек свободен в своем выборе. Он волен даже избрать смерть.
— Вы в самом деле так считаете?
— Безусловно.
— Благодарю вас.
Она слегка наклонила голову и вышла в небольшой холл, отгороженный от ресторана ширмами. Оставшись один, Суги снова сел за стол.
Нами, видимо, сходила к себе в номер и вскоре вернулась в холл с небольшой сумочкой в руках.
Неожиданно из холла донеслись сладостные зажигательные звуки «Ла компарситы».
Прислушавшись к мелодии этого прекрасного танго, Суги вдруг подумал: сейчас музыка доиграет, и с ее последними звуками Нами, как она выразилась, «уедет». Так и случилось. Музыка умолкла, и в дверях появилась Нами. На мгновенье их взгляды встретились. Она повернулась к Суги спиной и собралась было уйти, но передумала и подошла к нему:
— Благодарю за то, что вы разделили со мной мой последний ужин. Не исключено, что завтра утром сюда приедет один мой знакомый и станет меня разыскивать. Я ему отправила прощальную телеграмму. Если вы увидите его, пожалуйста, не сочтите за труд передать ему вот это.
Нами протянула ему искусственную красную розу.
— А если он не приедет?— спросил Суги.
— Тогда выбросьте ее.
— Хорошо, я согласен.
Суги взял розу, повертел в руках и машинально поднес к носу. Цветок, естественно, не пах. Осознав нелепость своего жеста, он поглядел Нами в глаза и слегка улыбнулся. Нами не ответила на его улыбку.
— Меня не смутит, даже если вы станете подсматривать за мной из окна,— сказала она и, не удостоив Суги взглядом, направилась к двери.
Кажется, она неправильно поняла его улыбку и решила, что он ее презирает, расстроился было Суги, но потом подумал: какое, собственно, это имеет значение для человека, решившегося на самоубийство? — и успокоился.
Прихватив розу, он вышел из столовой в сад, где росли белые гибискусы. Полюбовавшись цветами, он поднялся к себе в номер и положил розу на стол.
Внезапно в его памяти всплыли последние слова Нами. Суги закурил сигарету и, выйдя в холл, стал глядеть из окна на морской берег, еще освещенный последними лучами заходящего солнца. Вдалеке он заметил маленькую фигурку, направлявшуюся к скале. По голубому платью он сразу же узнал в ней Нами.
На побережье спустился летний вечер. Казалось бы, ничто не могло нарушить его тишины. Но тишина обманчива. Вот-вот послышится всплеск и оборвется жизнь молодой женщины.
Тоскливое чувство охватило Суги.
Ничего не поделаешь. Кто жаждет смерти — пусть умрет. Он ведь тоже скоро уйдет в небытие.
Суги включил настольную лампу и раскрыл на заложенной странице «Путешествие на Восток». До конца оставалось страниц сорок.
Прощаясь с жизнью, Нами поставила пластинку с «Ла компарситой». Суги же решил дочитать записки средневекового путешественника. Не прошло и нескольких минут, как он погрузился в чтение, захваченный описанием необыкновенных обычаев, существовавших у западных монголов в XIII веке.
Свою жизнь Суги посвятил главным образом тому, чтобы пустить на ветер гигантское состояние, которое оставил ему отец — известный банкир, пользовавшийся авторитетом в финансовых кругах Японии.
Поражение в войне породило в стране хаос, все перевернулось вверх дном, К этому времени Суги уже успел промотать несметные капиталы отца, что, казалось, было бы не под силу и нескольким непутевым наследникам.
Причем нельзя сказать, чтобы он вел особенно разгульный образ жизни. Да и никакими, пусть самыми безумными кутежами, содержанием десятков дорогих наложниц было бы просто невозможно растратить такое наследство.
У Суги, может, и была одна или две любовницы, но он держал эти связи в тайне. Жены он не имел, детей тоже.
Суги не считал себя холостяком по убеждению. Просто так сложились обстоятельства, что к тридцати семи годам он все еще не обзавелся семьей. Когда он спохватился, у его университетских друзей было уже по двое, а то и по трое детей, а Суги по-прежнему оставался один в своем просторном особняке.
И все же при довольно скромном образе жизни Суги умудрился лишиться огромного состояния. Объяснить это можно было одним — фатальным невезением. Нельзя сказать, что Суги не обладал хваткой бизнесмена или вообще питал отвращение к предпринимательской деятельности. Нет. Просто за какое бы дело он ни брался, его по роковому стечению обстоятельств всегда подстерегала неудача.
Неуемная энергия молодости толкала его на самые разнообразные начинания: то он основывал судостроительную компанию, то парфюмерную фирму, то вдруг переключался на фармацевтику. В случае успеха каждое из этих предприятий сулило огромные барыши, но все они неизменно заканчивались крахом. Суги явно родился под несчастливой звездой.
К тому времени, когда Суги уже расправился со всем громадным капиталом, как раз кончилась война и кризис подмел последние крохи былого богатства.
Суги собрал жалкие остатки миллионов — сумма тем не менее вышла немалая — и поставил все на одну карту. Он вложил деньги в угольные шахты, решив еще раз попытать счастья. Но и здесь его ожидала неудача.
Пытаясь спасти свою последнюю ставку, он в течение всего минувшего года развивал бешеную деятельность, раздавая взятки направо и налево, забыв предостережение отца, который перед смертью завещал ему пуще всего беречь репутацию честного предпринимателя. Разразился грандиозный скандал, вызванный коррупцией в чиновничьих кругах, и над Суги уже занесся меч прокурора. Он сам понимал безвыходность своего положения лучше, чем кто-либо другой.
Отчетность по добыче угля на шахтах у него содержалась в порядке, да и сумма данных им взяток являлась не такой уж большой. Хуже было другое — Суги неоднократно выступал как посредник и даже подставное лицо при подкупе чиновников. Не сегодня завтра связанный с его именем скандал должен был прогреметь со страниц всех крупных газет.
Поняв, что спасения нет, Суги решил уйти из жизни. Молодой, пользовавшийся всеобщим уважением предприниматель чувствовал, что не вынесет неумолимо надвигающегося позора. Имя Сэнноскэ Суги всегда считалось синонимом честности и порядочности, и мысль о том, что теперь оно будет замарано, была ему невыносима.
Суги не пришлось даже приводить в порядок свои дела. Он не оставлял после себя ни жены, ни детей, ни близких родственников, о будущем которых следовало бы позаботиться. Все состояние было растрачено. В момент ареста обнаружился бы огромный дефицит его компании.
Станет ли он о чем-нибудь сожалеть, расставаясь с этой жизнью, раздумывал Суги. Нет, ни о чем. Разве что о «Путешествии на Восток» Рубрука — книге, которой он интересовался еще в студенческие времена, да так и не удосужился прочесть до конца.
Суги и самому показалось странным, отчего он вдруг вспомнил о «Путешествии на Восток». И вместе с тем он ощутил прилив такой тоски по давно прошедшим дням, что удивился, как до сих пор ни разу не вспомнил об этой книге. Решение о самоубийстве как бы сняло с Суги заботы последних двадцати лет и разом вернуло к тем чувствам и интересам, которые занимали его в студенческие годы.
Перед отъездом из Токио Суги попросил своего старинного друга, преподавателя социологии, взять для него ненадолго в университетской библиотеке «Путешествие на Восток».
Перевернув последнюю страницу этой книги, он закроет и последнюю страницу своей жизни — если оглянуться назад, такой суетной и неинтересной.
Из Токио он отправился в Киото, где полюбовался в храме Сайходзи Садом мхов, который так нравился ему в юности, потом через Осака уехал в Вакаяма, оттуда — поездом в Кисю.
Он выбрал для самоубийства Кисю не по каким-то особым причинам. Просто вычитал то ли в газете, то ли в романе, будто «черное течение» Куросио уносит тела самоубийц куда-то в далекие, неведомые края.
Он провел одну ночь в Сиономисаки, другую — в Кацуура. Хозяин гостиницы в Сиономисаки рассказал ему, что здесь кончают самоубийством главным образом из-за несчастной любви. И Суги почему-то расхотелось расставаться с жизнью в этом месте. Кроме того, прибрежные воды в Сиономисаки изобиловали рифами. Он представил, как найдут на одном из них его изуродованное тело, и отступился.
