Женщина вылила остатки кофе в раковину: хватит и нескольких глотков, а то еще давление начнет скакать – лучше подстраховаться. Через десять минут она, уже одетая в костюм, строгий, деловой вид которого смягчало жабо элегантной нарядной блузы, стояла у зеркала и красила ресницы. В очередной раз подумала о том, что не зря сделала стрижку. Подстриглась Маргарита уже года три назад, но все еще продолжала восхищаться новой прической. Короткая стрижка с веселыми светлыми и чуть рыжеватыми вкраплениями перышек в темные волосы ее молодила, а главное – не доставляла хлопот в укладке. Несколько движений расчески и фена после душа – и на три дня голова в порядке. Она освежила губы помадой светлого тона, улыбнулась своему отражению, пытаясь хотя бы таким образом подбодрить себя, и вышла из дома.
До школы Маргарита Семеновна всегда ходила пешком. Конечно, приходилось вставать на полчаса раньше, но зато утренняя прогулка всегда помогала настроить и тело, и душу на правильный лад и, что не менее важно, избавляла от толкотни в автобусе и позволяла сберечь костюм. Вот и сегодня ходьба придала недостающей уверенности, и к зданию школы она уже подходила обычной твердой походкой, с расправленными плечами и гордо поднятой головой. Теперь только взять табличку с надписью «5 «А», связку шариков и ждать, когда появятся ее птенцы.
Осенняя территория школы нравилась Маргарите, пожалуй, даже больше, чем весенняя. Конечно, в мае было красиво: у входа царственно шелестели своими розоватыми гроздьями каштаны, вдоль аллеи пестрели цветами загадочные деревья, напоминающие сакуру, на клумбах сияли анютины глазки, а школьный сад утопал в белой пелене цветущих яблонь. Казалось бы, новая жизнь заявляла о своем наступлении всеми возможными красками. Но одновременно Маргарита всегда различала в школьном дворе сначала едва уловимый, но становившийся с каждым днем все более громким гул неотвратимого конца и прощания: конца учебного года и расставания с выпускниками. Радость весны и предстоящих летних каникул тесно переплеталась с меланхолической грустью грядущей разлуки с очередным поколением.
Осень же пахла иначе: сплошным ожиданием, началом разгона, полнотой сил и радостью от встреч. Да, пройдет всего несколько недель, и все успокоится: и люди, и природа. Деревья сбросят листья и погрузятся в равнодушный сон, сад станет голым и малопривлекательным, дождь покроет дорожки школьного двора лужами, а все остальное – сплошной серой краской, но тех, кто приходит сюда каждый день, тоскливый плач осеннего неба не выбьет из проторенной колеи. Осенью они ждут зиму: заснеженного сада, по которому наконец-то разрешат бегать где придется, а не только по устланным плиткой аллеям; ледяную горку за калиткой и развешанных по ветвям деревьев кормушек для птиц. Но это потом. А пока, в сентябре, школьный двор трепещет и улыбается: трепещет от смущения и робости вновь прибывших и от неуемного восторга и энергии старожилов, а улыбается всем и каждому все еще зеленой листвой, музыкой, летящей из динамиков и заставляющей просыпаться всю округу, и цоканьем каблучков, спешащих к порогу школы.
Так, с удовольствием принимая и впитывая в себя это осеннее настроение, слегка щурясь от все еще яркого сентябрьского солнца, Маргарита подходила к школьному крыльцу. Там уже переминались несколько человек – в основном старшеклассники, которым хотелось многим поделиться с друзьями до того, как директор призовет всех к порядку и начнет приветственную речь.
– Здрасть, Маргаритсеменна! – поприветствовали они ее нестройным хором, и она улыбнулась, кивнула, отметив, что за лето многие вытянулись, повзрослели, а милое сердцу «Маргаритсеменна» стало звучать басом, а не фальцетом.
Здесь же, на площадке перед школой, стояли несколько первоклашек с родителями. Дети с трудом удерживали огромные букеты, их мамы дрожащими руками поправляли банты девочкам и галстуки мальчикам.
– Поздравляю вас! – улыбнулась и этой группе Маргарита и прошла в школу.
– Слава богу, Маргарита Семеновна, вы, как всегда, пораньше, – бросилась к ней на пороге завуч. – Пойдемте скорее, надо поговорить.
– Что-то стряслось, Ольга Валерьевна? – Учительская установка: при детях официоз, а по именам за закрытыми дверьми. Маргарита поспешила за завучем, внутренне ликуя. Сейчас ей скажут, что нашелся выход, что классное руководство отменяется, что все остается по-старому. «А вдруг уволят?» – екнуло в груди. И тут же пронеслось отчего-то спокойное: «Уволят так уволят. Без куска хлеба не останусь. Возьму еще учеников. Зато сама себе хозяйка. И высплюсь наконец».
– Так что же случилось, Оля? – повторила Маргарита, закрыв за собой дверь кабинета.
– Лика, – выдавила из себя завуч и горько заплакала. – Лики нет больше.
– Как нет? – Маргарита зажала рот рукой. Услышанное не укладывалось в голове. Лика была одноклассницей Оли, а значит, и бывшей ученицей Маргариты. А еще она была лучшей Олиной подругой, и учителем русского и литературы, и классным руководителем девятого, нет, теперь уже десятого «Б». И вчера она была на педсовете. Выглядела отдохнувшей, посвежевшей и довольной жизнью.
– Собака у нее вчера на дорогу выскочила, а она за собакой, ну и ма-а-шина-аа, – Ольга зашлась в новом приступе рыданий, – на-а-асмерть.
Больше всего на свете Маргарите сейчас хотелось плюнуть на всех и вся, сесть рядом с ученицей, крепко ее обнять и от души поплакать. Но Оля собиралась утонуть в своем горе, и ей необходимо было срочно бросить спасательный круг.
– Я все понимаю, Оленька, – тихо сказала Маргарита, изо всех сил сдерживая подступающие слезы, – но там дети, первоклассники, понимаешь? У них праздник. – Голос стал ровнее и уверенней. – Его нельзя испортить.
Ольга тут же вытерла слезы и схватилась за пудреницу. Вот так. Что бы ни случилось, а учебный процесс должен продолжаться. Это закалка, это опыт, это жизнь. Она отозвалась:
– Я знаю, я просто хотела сказать, что в связи с Ликиной… с Ликиной… – она запнулась, но на этот раз ей удалось справиться с собой, – в связи с этими обстоятельствами все меняется. Пятый берет Ильина, а вам придется подхватить обезглавленный десятый.
– Мне? – Маргарита по-настоящему испугалась.
– Что-то не так, Маргарита Семеновна? – Девочка пытливо смотрела на учительницу заплаканными глазами. – Это ведь неплохой вариант. Вместо семи лет всего два, а там, глядишь, наверху опять какой-нибудь велосипед изобретут.
Маргарита растерянно молчала, а завуч продолжала:
– Здесь ваша кандидатура самая лучшая. Литературу будет у них вести Наташа Мальцева, но у нее свой класс. Физику нагрузку не дашь, он и без того между двумя школами разрывается, ну, не на физрука же детей скидывать.
– Они бы не возражали.
– Я возражаю. Он спортсмен, часто отсутствует. Ну какое тут может быть классное руководство? К тому же он молодой, неженатый мужчина… – Завуч замялась.
– И? – Маргарита всегда требовала от учеников законченной мысли.
– А старшеклассницы – молоденькие девушки.
– Это, Оленька, грязь и гадость, то, что ты сейчас говоришь.
– Да я не про грязь вовсе. Может же любовь случиться, чувства нахлынут, возраст же горячий.
– Так если чувства – это хорошо.
– И за все это хорошее его посадят, а меня снимут. Спасибо, не надо. В общем, Маргарита Семеновна, кроме вас – некому. К тому же треть класса – ваши, да и с остальными вы немного знакомы.
– Да уж, – Маргарита скривилась. У десятого «Б» в школе репутация была сложного и неоднозначного класса. В ее французской группе дети были как раз хорошие, да и отношения с ними сложились правильные, человеческие. Только над этим она работала с пятого класса, а тут сразу взрослых, шестнадцатилетних дают, и делай что хочешь. А что она хочет, со многими уже не сделать. Характер образован, личность сформирована, и перековать мечи на орала в некоторых случаях будет не просто трудно, а невозможно. Но выбора не было.
– Ладно, Оль. Что уж теперь? Решено так решено.
– Спасибо вам огромное.
Маргариту всегда забавляла манера администрации благодарить подчиненных за исполнение своих фактически приказов. Конечно, они звучали как человеческие просьбы, но ведь ни выбора, ни возможности отказаться никто не давал.
– Значит, беру табличку десятого. – Маргарита открыла дверь кабинета и переступила порог.
– Спасибо, – еще раз повторила ученица и добавила: – Интересно, что все в жизни повторяется, правда? Нас-то вы тоже подхватили в десятом.
Последняя фраза камнем ударила в прямую спину Маргариты Семеновны. Она даже почувствовала, как непроизвольно дернулась и покачнулась. Оля сказала без задней мысли, даже, скорее всего, из лучших побуждений. Откуда ей было знать, что своими словами она задела те струны души, которым педагог усиленно приказывала не звучать, и пробудила те воспоминания, которым еще сегодня утром Маргарита повторила троекратное «Нет!».
