Но концы с концами не сходились, образ счастливой семьи не вырисовывался. Мне было странно: удачливый бизнесмен не может нанять уборщицу, чтобы не жена и дети драили его сто двадцать жилых метров? И что значит – «нас вывозил»? Почему это подвиг? Семья обеспеченного человека отдыхает в комфортабельном отеле, по мне, так это нормально. И почему сейчас Лана с детьми живет в нашем скромном отельчике? Или этот герой селит семью в роскошь, только когда едет с ними? И почему каждую неделю надо принимать гостей? Почему бы не провести время с собственной семьей, без родственников, даже горячо любимых? И почему Лана без конца рассказывает о свекрови и свекре, называя их мамой и папой, а о собственных родителях ни слова не говорит? Сирота?
Мало-помалу моя новая знакомая становилась откровеннее – видимо, у нее совсем не было подруг, а выговориться хотелось. И пазл начал складываться. Странный, на мой взгляд, пазл, впрочем, посуди сама.
Познакомились Лана с мужем совершенно случайно – в гостях у подруги. Аркадий был совсем не ее поля ягода – из профессорской семьи, студент престижного Бауманского института. Однако она приложила массу усилий, чтобы ему понравиться. Даже стала читать «Новый мир» и «Иностранку» – тогда, в конце восьмидесятых, это был, как сейчас говорят, «тренд». Она понимала, что Аркадий не рассматривает ее кандидатуру серьезно – он не собирался жениться, и потом, идеалом для него были родители, а найти вторую такую женщину, как его мама, было правда нелегко. В их доме царил культ отца, мама говорила о муже с придыханием, перед тем как пойти с ним в кино, читала на фильм рецензии в «Литературке», чтобы по дороге домой соответствовать высокому духу дискуссии: «Вдруг папа захочет со мной обсудить увиденное?»
Но Лана влюбилась и готова была на все ради своей любви. И Аркадий наконец позволил себя любить, а потом и сам влюбился. Знакомство с родителями жениха было не самым приятным: будущие свекры ясно дали понять Лане (тогда она еще представлялась Светланой, это потом, чтобы угодить новым родственникам, сократила свое «простое» имя до более, как ей казалось, аристократичного), что не о такой жене для сына мечтали. А уж когда Лана представила родителям Аркадия свою маму, всю жизнь проработавшую нянечкой в детском садике, то те через сына передали, что не хотели бы видеть сватью на свадьбе, потому что родственникам и знакомым ее представлять «ну просто стыдно».
Лана подчинилась, не возразила, не отменила свадьбу, наконец. Сидя за праздничным столом среди чужих людей, откровенно и бесцеремонно ее разглядывавших и обсуждавших, она старалась не думать о том, что сейчас чувствует ее мама, которая тянула их с братом одна и о замужестве дочки мечтала как о великом для себя празднике.
Это был первый, но далеко не единственный случай, когда Лану унизили, указали на ее место, но Аркадий, которого она любила без памяти, был рядом, и по сравнению с этой победой все казалось сущей ерундой. И потом все подруги завидовали: шикарная профессорская квартира, в перспективе не менее шикарная собственная машина, муж-красавец, не пьет, остроумный, на людях обходительный.
Как ты догадываешься, свадьба, на которую не пригласили мать и брата невесты, стала первым, но далеко не единственным звеном в цепи унижений. А почему бы не тюкать человека, который покорно сносит все тычки? Лане постоянно давали понять, что ее приняли в семью, которой она недостойна, что ей надо «подтягиваться» до того высокого интеллектуального уровня, которым отличаются ее новые родственники.
Этих высокодуховных людей не смущало, что они растаптывают человеческое достоинство, что, по сути, Лана живет у них в доме на положении прислуги.
Аркадий вроде бы и любил ее, и был ласков, но при этом от родительских нападок не защищал (родители – это святое! Впрочем, только его родители, на Ланину маму это не распространялось). Он ничем ей не помогал, считая, что вести дом и воспитывать детей – сугубо женская обязанность.
А кроме того, он оказался жутким скрягой, и укладываться в тот скромный бюджет, который он выделял на хозяйство, было просто невозможно. Лана несколько раз просила мужа давать больше денег – она прекрасно понимает, что он неплохо зарабатывает, ведь на костюмы, галстуки, а также на часы и машины он тратит баснословные суммы. Себе и детям она покупает одежду на оптовке – одевать жену и детей в тех же магазинах, где покупает вещи себе, Аркадий считает расточительством, в «высокое общество» он их с собой не берет (дети еще для этого малы, а Лана, видимо, может его скомпрометировать).
Мама и брат у них в гостях не были никогда, Лана иногда тайком от Аркадия привозит к маме в хрущевку внуков – хотя бы на полчаса, но просит детей держать это в тайне от Аркадия.
Положить жизнь на то, чтобы доказать, что бутылочный осколок – бриллиант, расточительно.
Не знаю, как тебя, а меня эта история ввергла в шок. Любовь зла, это верно. Но чтобы настолько? И кстати, ты заметила – пословица «Любовь зла, полюбишь и козла» весьма распространена. А вот пословицы, что злая любовь заставит полюбить козу, нет. С чего бы это, как ты думаешь?
– Когда мы с Андреем встречались, – вспоминает Ольга, – я любила «включать принцессу». Просто чувствовала: парень у меня в руках, можно брать тепленьким. Мне кажется, попроси я тогда луну, он бы вздохнул и полез на небо. Крутила я им, честно, как хотела: туда пойду, туда не пойду. Могла на свидание на час-другой опоздать. Легко. В общем, чувствовала себя хозяйкой положения. Любимый аттракцион был: чуть что не по мне, разворачиваюсь и ухожу, а Андрюшка плетется за мной и просит прощения. На самом деле я понимала, что веду себя отвратительно, что он такой рохля бессловесный только со мной. С другими-то он себя в обиду сроду не даст. Но любовь моя творила чудеса. И не так чтобы добрые чудеса.
В общем, так продолжалось долго – с полгода. И вот в один прекрасный день мы поссорились. У Андрюшиного друга была свадьба, нас пригласили. А я не хотела идти. Уж какая муха меня укусила – не помню. Скорее всего, надеть было нечего (ну или я так считала). Андрюша друга обидеть не мог, без меня идти не хотел (да и кто б ему позволил?! Там на него моментально девицы бы гроздьями повисли!). Слово за слово, он горячится, я ни в какую. Чувствую, он не отступает, – ну, как всегда, разворачиваюсь и ухожу. Привычно жду услышать за спиной топанье и извинительный бубнеж. Но – не слышу! Оборачиваюсь – никого. В смысле Андрея нет. Не пошел он за мной. И не позвонил. А к другу на свадьбу пошел один. Мне вроде первой мириться не с руки, гордость не позволяет. Но как представлю, что он с другой танцует, шутит, за талию обнимает, – прямо с ума схожу. Как я тот день пережила – не знаю. На следующий день он сам пришел, ведет себя, будто ничего не произошло, ни нашей ссоры, ни той свадьбы, будь она неладна. Но вот чувствую – другой человек. И мои капризы на пустом месте для него теперь пустой звук. Не то чтобы он стал меня меньше любить – просто себя больше уважать.
И я ведь молодая тогда была, дура дурой. А хватило ума понять, что все – пора «выключить принцессу». Конечно, мы ссорились. И сейчас тоже не все всегда гладко – мы же живые, жизнь есть жизнь. Но меня та история отрезвила: вильнуть хвостом и уйти, хлопнув дверью, – рискованно. Можно так идти и идти, никто не остановит.
Без комментариев, правда? И опять мы пришли к тому, что мужа надо уважать. И если ты хочешь построить партнерские отношения – проговаривай все обиды. Мужчины, как показывает мой опыт, плохо понимают намеки. Им надо прямо говорить, чего ты от них ждешь. Можно сколько угодно посылать в космос сигналы и обижаться, что он их не ловит. И не словит, будь уверена. Выбери момент, когда он сыт, когда по телику не идет футбол, и поговори. И уверяю тебя, с человеком, который ценит твое уважение и любовь, ты договоришься.
Договаривайтесь!
* * *
Умей прощать. Быть женой – искусство, и еще какое! Ведь надо, чтобы дома было – не придраться. И выглядеть так, чтобы проходящие мимо мужчины оборачивались. Что же получается? Мы все, замужние тетки, добровольно мучаемся? Может, пусть лучше мучается другая, а ты посмеешься? Но нет! Он твой, взращенный собственными руками. С ним прошла молодость, лучшие годы. С ним были самые жаркие и трепетные ночи. Он кричал тебе под окнами роддома и был счастливее всех на свете. Взявшись за руки, вы вместе вбегали в кипящее море, он целовал твое мокрое и счастливое лицо. Он подавал тебе чашку горячего бульона, когда ты лежала с температурой под сорок. А то, что бульон был мутный и грязно-серого цвета, – так это ерунда, мелочи жизни. И ему ты поплачешь в жилетку, когда будет совсем тошно, и он поймет. Или сделает вид, что понял. Впрочем, какая разница! Главное, он – родной человек. И любимый. А родным и любимым можно простить многое, если не все.
