— Зачем так сложно?
— Обычно никто не рассказывает о нюансах в работе, но, в общем, это отдельная история. А парень с синдромом Дауна оказался тем, с кем необходимо было договориться по-человечески, а большие затраты из-за дорогой покупки жилья для шизика, никто бы из руководителей Алики не одобрил бы. Это я все к чему тебе говорю-то, Богдан?
Бывший друг вновь развел руками.
— Чтобы ты понимал, окончательно и в полной мере, с кем имел дело.
— Рамсес…
— Богдан, — перебил он, плюнув на все и спросил, как есть: — ты трахал Алику? Нет, не так. Извини, я не так спросил и потому не в полной мере, должно быть, огорошил тебя познаниями в ваших отношениях. Жаль! Я потерял возможность сразить тебя наповал, но все же надобно было спросить вот так: ты и сейчас продолжаешь трахать Алику?! — Рамсес, паясничая, сделал вид, что хорошо подумал. — Да, пожалуй, так звучит вернее.
Сказав и проделав мини-сценку с кривлянием, он вонзился взглядом в глаза Богдана.
— Дружище, да брось ты! Из-за какой-то бабы. Да она — овца, которых тысячи в Москве и тех все прибывает…
— Она о себе так не думает. Да и о тебе другого мнения, — сказал Рамсес и снова принялся собирать вещи, чтобы хоть чем-то отвлечься и перевести дух.
— Нет, ну я же не…
— Ты, — перебил Рамсес, — давай-ка ближе к теме, потому как я знаю о многом.
— О чем? — спросил Богдан, резко сменив тон. Он перестал балагурить и повел себя так, как если бы перед ним стоял подчиненный.
— Зачем ты попросил Алику познакомиться со мной?
— Как? — искренне удивился Богдан и, не веря до конца, уточнил: — это она тебе сама рассказала?
— Сама.
— Х-м!.. Вот сука! Просил же! Предупреждал!
— Видать ее внутренний мир сложился по-другому.
— Хорошо. Давай серьезно. Только что, как ты заговорил обо мне с ней, я подумал, ты нас подловил сам или тебе кто-то о чем-то рассказал или, на худой конец, ты заподозрил о моей связи с ней сам, а я взял да и раскололся.
Богдан громко рассмеялся.
— Ты сказал, поговорим серьезно.
— Извини.
Рамсес коротко бросил взгляд на Богдана и заговорил вызывающим тоном:
— Скажу тебе развернуто, чтобы ты прекратил, как идиот, извиняться. Я знаю, о чем ты попросил Алику и поэтому, ты с ней не просто переспал. Ты периодически с ней встречался, а потрахивая, попутно она тебе стучала, чем я живу и, что меня заботит. Зачем, я спрашиваю, тебе понадобилась столь изощренная слежка за мной? Все прочее можешь не пояснять, я, наверное, сам не уследил, хорошо тебя зная.
Богдан важно положил ногу на ногу, прекрасно понимая, что перед ним стоит неплохой аналитик и, если он о чем-либо прознает, то с обобщением у него все в полном порядке. Но все же Богдан хотя бы видом мог показать, что он доминирует во всей этой непростой истории.
— Кто же знал, Рамсес, что тебя угораздит во столько-то лет и при таких перспективах — удачливого, финансово благополучного парня — так вот взять, да и влюбиться! Рамсес, тебе надо пользоваться тем, чего ты добился и к чему устремишься еще!
— Стремиться, как ты, всех перетрахать?! — зло спросил Рамсес, все же начав выяснять отношения и с чем были связаны основные переживания.
— В том числе, старина! В том числе! — старался быть невозмутимым Богдан.
— Но ты, пожалуй, не рассматриваешь траханье — в том числе, в этом заключается чуть ли не весь смысл твоей жизни.
— Пусть так, Рамсес. Пусть! Пока я молод, а телки меня хотят, что в этом такого? К тому же, пока я молод, это, как источник жизни для меня!
— Источник жизни — траханье? — уточнился Рамсес с усмешкой на устах.
— Да, — непонимающе ответил Богдан.
— А где там смысл? Он в чем?
— Да на хуй кому он нужен? Для чего он нужен вообще?! Живи — пока жив, а пока плывется — плыви по течению. Но!..в нужном русле. И все!
— А потом?.. Что потом за всем этим? В той же старости.
— Ну, — выразился, жестикулируя, Богдан о приземленном, — рано или поздно я женюсь.
— Рано или поздно, да, ты это сделаешь, но в тебе-то ничего не изменится. У тебя абсолютно нет никакого смысла в твоем (названном тобой) источнике жизни. Ты же и после свадьбы продолжишь дальше трахать всех тех, кого только захочешь, без оглядки на нормы приличия… Да, о чем я с тобой говорю?! — Рамсес нервно швырнул фонарик в сумку. — Тебя уже ничто не остановит, если только… — он замолчал, не желая рассуждать далее, и лишь добавил: — Правда, что это я тут тебе втираю, если говорю-то в пустоту?
— Ох, как? И все же, договаривай. Что там меня должно остановить?
— Смерть.
— Намекаешь? Или, не скрывая, смерти моей уж хочешь?
— Господи, Богдан! Я вовсе не об этом.
— Не-не, просто интересно.
Рамсес перевел взгляд на Богдана и высказался с нескрываемой усмешкой:
— Твой источник жизни уже никогда тебя не отпустит — ты обречен заниматься только этим, вроде как, смыслом всей твоей жизни. Но такой источник вполне может оказаться смертельным. Половая система, вдруг, да и начнет гнить от венерических болезней. Богдан, время-то на дворе какое? Опасное! — у Рамсеса нервно дернулся край рта в ухмылке. Не желая продолжения балагурству, он с серьезным видом добавил: — В тебе нет ничего святого.
— Что ж, метафорично неплохо ты прошелся по моей судьбе. Но вот, что мне интересно, Рамсес, а кто-то живет иначе? Откуда ты другого-то нахватался? Накануне, ты где-то, что-то прочитал и, пока что в тебе свежи вновь приобретенные морали, ты…
— Нет, Богдан, это живет не только в теории. Есть тому примеры.
— Подскажи. Может, и я чего-то вынесу для себя.
Рамсес не ответил, продолжая собирать дорожную сумку: по сути, Богдан не нуждался в примерах — ему это было просто не к чему.
В общении настала пауза. Богдан молча смотрел в окно, а Рамсес упаковывал вещи в дорогу.
Обобщенным образом поговорив на тему секса и, наконец-то, убедившись, каков истинный друг, у Рамсеса не возникло желания перейти к конкретному разговору, в котором ему надо было спросить, как ты мог трахать мою подругу — Алику? После нескольких попыток со стороны Рамсеса поговорить об этом, нормальное общение так и не складывалась.
— Ладно, — заговорил первым Богдан, — проехали. Но, чтобы ты понимал и только. Я попросил Алику лишь на короткое время побыть с тобой. Недолго. Чтоб она оказалась одной из тех, кои у тебя тоже были для секса. Но, никто не подозревал, что в тебе прибудет любовь к ней. Что касается меня и ее, так я поначалу относился к этому ни больше, ни меньше, как к траханью двух телок нами одновременно. Как, допустим, совсем недавно у меня на квартире, когда мы в процессе вели постоянный обмен ими. Потом…ну, да, настала пора и ты начал испытывать к ней чувства… — подбирая нужные выражения, он потер ладонью затылок.
— Богдан, я все понял и это в прошлом. Ответь-ка лучше, зачем ты следил за мной? Чего добивался, используя именно такой способ?
— Это уже ближе к деловому разговору, — оживился он. — Вначале изложу суть.
Богдан начал рассказывать о весьма интересном. О том, о чем Рамсес никогда бы не догадался и не смог бы предположить даже в смелых фантазиях, сопоставляя реалии.
Оказывается, то, что сейчас происходит на улицах, на самом деле — это не спонтанные шествия в защиту прав или поиска справедливости. Этот хаос был давно спланирован правительством: и не одним государством, а в сговоре с другими странами, куда вошли многие, а именно те, на ком держится последняя модель так называемых цивилизованных взаимоотношений в обществе.
Это началось давно. Власти элитарных стран намеренно стали раскалывать общество, чтобы затем в гражданской войне самые злые люди перебили бы друг друга, а выжившими (кто «выпустил пар», но уцелел) правительство потом бы опять начало руководить и по новой методике и еще долгое-долгое время. Потому как после междоусобной войны — изматывающей, наполненной ненавистью — все, цитата Богдана, «как бы сказать поточнее, разрядятся…что ли?». А затем, выжившие долгое время будут смиренно жить в согласии с правящей элитой и это — главное.
Власть уже устала, как пояснять, так и отбиваться от нападок со стороны недовольного населения. А сами граждане, не зная, за что браться или ухватиться и просто, как дальше жить, в будущем способны только на массовые протестные выступления. В правительствах, конечно, зная, к чему приводят подобные настроения — к смене власти, решили не дожидаться этого часа, а действовать, впервые за всю историю человечества, опробовав новый метод, как совладать с толпой.
На тайных — не для прессы — совещаниях, управленцами, кто негласно диктует миру свою волю, включая высокопоставленных политиков, было принято решение. Посредством доступных орудий информации, главными из которых — социальные сети, поставить пред собой особую цель: раскалывать общество, как можно глубже, чтобы сделать людей полностью непримиримыми, да с взаимной ненавистью друг другу.
