— Я следовал за тобой, — сказал он, растирая руки, покрывшиеся мурашками. — Мне нужно с тобой поговорить.
Я молчал, пытаясь понять, почему он не заметил пропажи лодки. Потом до меня дошло, что он, наверное, никогда раньше не бывал на этой стороне пещер. Тогда он никогда не переплывал подводного тоннеля. Очень смелый парень, сказал я себе. Или он сбрендил, как и все остальные.
— Я понимаю, что у нас возникли кое-какие проблемы, — продолжал он. — Кое-какие трудности в наших отношениях.
Я пожал плечами.
— Ричард, пожалуйста, я был бы просто счастлив, если бы мы смогли поговорить об этом. Подобных недоразумений не должно быть. Не сейчас…
— А что сейчас происходит?
— Наступает… — Этьен неуклюже сглотнул слюну, — наступает Тэт. Сэл хочет, чтобы перед праздником были решены все проблемы. Новое начало новой жизни… В лагере все позабыли о своих спорах. Даже Кити с Багзом. Поэтому… мне кажется, мы должны поговорить о наших трудностях и снова стать друзьями… Мне кажется, нам стоит обсудить тот случай, когда ты поцеловал Франсуазу…
Это было просто смешно. Мой мир разбился вдребезги, под угрозой оказалась моя жизнь, мои нервы напряглись до предела. Но услышав, что Этьен все еще переживает из-за того, что я поцеловал Франсуазу, я едва не расхохотался.
— Ведь в этом все дело, да? Наши трудности возникли из-за моей реакции. Моей глупой реакции. Действительно я во всем виноват. Мне очень жаль, что…
— Этьен, о чем ты говоришь?
— О поцелуе.
— О поцелуе. — Я взглянул на небо. — Да черт с ним. Со всей этой ерундой — Тэтом… и с Сэл. Я знаю, с каким нетерпением ты ждешь Тэта.
— Да, я жду Тэта! — встревоженно воскликнул он. — Конечно же, я жду его с нетерпением! И очень стараюсь, чтобы…
— Чепуха, — перебил я его.
Этьен встал, всем своим видом показывая, что собирается плыть обратно:
— Я должен возвращаться к своей бригаде. Я лишь хотел извиниться и знать, что мы снова стали друзьями, и…
Я взял его за локоть и потянул, чтобы он сел.
— Господи! Да что это с тобой?
— Ничего, Ричард, я просто хотел извиниться! А теперь я должен вернуться…
— Этьен, перестань! Ты ведешь себя, как будто я из чертового гестапо!
Он замолчал.
— Ну что же ты? — заорал я. — В чем дело?
Он по-прежнему не отвечал, но вид у него был крайне обеспокоенным.
— Ну скажи что-нибудь!
Голос у Этьена появился примерно полминуты спустя:
— Ричард, я хотел поговорить с тобой, но… Я не знаю…
— Чего ты не знаешь?
Он глубоко вздохнул:
— Я не знаю… не опасно ли это.
— Не опасно ли?
— Я… Я понимаю, что Сэл мною недовольна.
Я обхватил голову руками:
— Боже, — пробормотал я. — Ты принимаешь меня за гестаповца.
— Я думаю, что ты… выполняешь поручения. Поручения Сэл. Все знают…
— Все знают?..
— Сегодня ты искал Карла…
— И что же все знают?
— Где Карл, Ричард? Ты поймал его?
Я закрыл глаза, чтобы сдержать тошноту.
— Он уже мертвый?
Все знали, что я выполняю поручения Сэл. Все обсуждали это. Просто не говорили об этом при мне.
Этьен, наверное, продолжал спрашивать, что я сделал с Карлом, но не буду утверждать, потому что я не слушал его. Голову переполняло множество мыслей. Я вспомнил, как смотрела на меня Кэсси, когда я дал Багзу возможность поскользнуться в собственном дерьме. Вспомнил дружное молчание, которое разражалось в лагере подобно азиатской грозе, Жана, нервно просившего меня о «свидании»; вспомнил о том, что никто не упоминал о выстрелах. Вспомнил покинутого всеми и умиравшего в оккупированной смертью палатке Христо, похороны Стена, о которых к вечеру все уже забыли, брошенного на пляже Карла.
И вдруг оказалось, что он на пляже не брошен. Его намеренно избегали, чтобы не стеснять меня — не лишать меня возможности выполнять поручения Сэл.
Одному Богу известно, как Этьен провел эти несколько недель после отравления кальмаром. Я не мог представить себя на его месте и понять, как он оценивал происходившее вокруг него. Не мог, хоть и пытался это сделать. Лучше всего я проник в его чувства, когда мы сидели с ним в пустой бухте, а с тех пор мы больше не были с ним так близки.
В конечном счете у меня сохранилось лишь одно надежное свидетельство его переживаний. Та самая сцена, когда я гнался за Карлом по расчищенной площадке. Тот момент, когда Франсуаза ушла от него, отстраняясь от него, как от изгоя, и не обращая внимания на его протянутые к ней руки. Я много бы отдал, чтобы узнать, что она сказала ему потом. Но, очевидно, он понял, что после того, как уберут Карла, может наступить его очередь.
— Этьен, — сказал я, слыша свой голос как бы издалека, — ты хочешь домой?
Он долго медлил с ответом:
— Ты имеешь в виду… лагерь?
— Я имею в виду дом.
— Не лагерь?
— Нет, не лагерь.
— Не…
— Хочешь покинуть пляж? Ты с Франсуазой — во Францию, я — в Англию…
Я повернулся, чтобы посмотреть на него, и у меня тут же начался новый приступ тошноты. На его лице застыло плохо скрываемое выражение надежды.
— Порядок, — пробормотал я и протянул руку, чтобы похлопать его по плечу и тем самым подбодрить. Но как только я пошевелил рукой, он отпрянул.
— Не волнуйся, — сказал я. — Мы отправимся сегодня вечером.
Я оказался круглым дураком. Я одурачил самого себя. Когда у меня в голове появилась идея покинуть пляж, вместе с ней возникла еще одна идея. Наверное, со всем будет покончено именно таким образом. Не в результате нападения вьетконговцев — охранников полей и панической эвакуации из лагеря, а просто по причине обычной демобилизации. Ведь именно так закончился Вьетнам для большинства американских солдат. Для большинства. Статистика была на моей стороне: я играю по правилам мистера Дака и без труда выберусь отсюда… Я не мог додуматься до большей глупости, но что поделаешь — такими были в тот момент мои мысли. Голова была полна скоропалительных решений и планов. Меня переполнял чертов оптимизм, возникший от отчаяния.
Меня не заботила практическая сторона вопроса об отплытии. Все было бы гораздо легче, если бы Карл не исчез с лодкой, но у нас еще оставался плот. Если не окажется и плота, отправимся вплавь. Мы были в лучшей форме, чем раньше, и я не сомневался, что нам снова удастся наш морской заплыв. Раз вопрос транспортных средств решался, надо было подумать только про еду и воду. Что касается воды, то можно было бы взять бутылки с водой, а ловля рыбы — наша специальность. В общем, практическая сторона дела решалась на ходу. Меня занимали более серьезные вопросы — кого мы возьмем с собой.
Первым кандидатом оказалась Франсуаза. Она стояла на камнях неподалеку от меня. Одну руку она положила на бедро, а другую прижимала к губам. Перед ней стоял Этьен. Он что-то быстро говорил, но так тихо, что его слова не долетали до меня.
Их разговор становился все более оживленным. Настолько оживленным, что я забеспокоился, как бы Грегорио не заподозрил что-то неладное. Он был в воде, ближе ко мне, чем к ним, — нырял с Кити. Но как только я начал обдумывать, каким образом привлечь внимание Грега, разговор двоих внезапно прекратился. Теперь Франсуаза глядела на меня широко раскрытыми глазами. Этьен сказал ей что-то, и она поспешно отвернулась. Потом Этьен быстро кивнул мне, и только. Я понял, что она согласилась покинуть остров.
Это было для меня большим облегчением. Я совершенно не мог предугадать ее реакцию и беспокоился, так же, впрочем, как и Этьен. Он сказал, что все зависит от того, не поставит ли она пляж выше любви к нему. Что было бы рискованным выбором, судя по тому, как развивались события, и мы оба это понимали.
Но каким бы ни оказался выбор Франсуазы, она была более вероятной кандидатурой, чем два других человека в нашем списке — Джед и Кити. Точнее говоря, в моем списке, поскольку Этьен не хотел брать с собой ни того, ни другого. И я понимал почему. Если бы нам нужно было взять с собой одну лишь Франсуазу, мы могли бы тотчас отправиться. Взобрались бы на скалы и через час уже были бы на пути к плоту. Но за несколько месяцев пляжной жизни я натворил достаточно, чтобы ближайшие лет двадцать меня мучили кошмары. Мне не хотелось еще больше усложнять себе будущее. Джед с Кити были моими лучшими друзьями на пляже, и, несмотря на рискованный характер подобного шага — особенно в случае с Кити, — я не мог исчезнуть, не предложив им присоединиться к нам.
Я был обречен на угрызения совести из-за Грегорио, Эллы, Грязнули, Джессе и Кэсси. Если бы они даже и согласились покинуть вместе со мной остров — чего бы они никогда не сделали — и мы смогли бы сохранить это в секрете от Сэл — что было маловероятно, — мы бы все просто не поместились на плоту. Поэтому они должны были остаться. Я согласился с этим без каких-либо внутренних колебаний. Не важно, что я чувствовал, принимая подобное решение.
