Еще до рассвета меня разбудили чьи-то голоса. Открыв глаза, я в замешательстве воззрился на склонившихся надо мной людей. Они были явно рассержены и засыпали меня вопросами:
— Кто ты такой? Откуда взялся? Что ты тут делаешь?
Я рассказал им свою историю, но они, похоже, не поверили. Мне стало страшно: я ведь был только подростком и лежал голый в этой яме, а мужчины выглядели весьма грозно и могли оказаться опасными.
Вдруг один из стариков по непонятной причине начал кричать:
— Он призрак! Он призрак!
Остальные мужчины в страхе отпрянули. Еще один громко ахнул. Они явно боялись призраков, потому что развернулись и понеслись по берегу прочь.
Несколько секунд я не двигался, размышляя о том, что сейчас произошло. Но подумав, что среди этой странной шайки может оказаться хоть один более разумный товарищ, который поймет, что никакой я не призрак, и убедит своих спутников вернуться, чтобы ограбить меня и избить, я осторожно выбрался из своей норы, оделся и отправился искать более надежное место, чтобы спрятаться. Прошагав несколько миль, я выкопал в песке другую яму и попытался уснуть — мне необходимо было восстановить силы. Как назло, тут же прибежала другая стайка мужчин. Они проявили не меньшую подозрительность, чем первые. Они тоже спрашивали, кто я такой и что делаю на их территории.
Вспомнив реакцию первой шайки на слово «призрак», я прикинул, что большинство жителей сельской местности суеверны, и громко закричал:
— Я призрак! Я призрак!
Они застыли на месте, а потом, нисколько не ставя под сомнение то, что услышали, драпанули все вместе так быстро, что только я их и видел. Увидев такую реакцию, я сделал вывод, что нахожусь, должно быть, в совсем дикой и опасной местности. И решил поискать деревню, где можно встретить духовное лицо.
К счастью, вскоре нашел деревню и мечеть, где добрый служитель Господа дал мне еды и предоставил место, где я смог поспать. Потом он вывел меня на дорогу, ведущую к Хартуму. Мне даже удалось совершить часть пути в какой-то открытой повозке. Но это было сплошным мучением, поскольку земля на дороге так высохла и растрескалась, что мелкая пыль тучей оседала на лице.
Добравшись до окраины Хартума, я поймал такси и доехал до дома семьи, которая меня приютила. Хозяин дома нетерпеливо дожидался моего прихода, он уже здорово беспокоился, думая, не случилось ли страшное. К моему удивлению, когда я рассказал ему о случившемся, он пришел в ярость и стал кричать, что я плохой мусульманин! Потом обвинил меня в том, что я провел ночь с женщиной. Мой правдивый рассказ о том, как я переплыл Нил, чуть не утонул, провел ночь в яме на берегу, потом изображал из себя призрака и в конце концов нашел убежище в мечети, показался настолько неправдоподобным, что он так мне и не поверил. Он злился на меня до самого моего отъезда из Хартума.
Его реакция здорово меня расстроила.
После всех этих злоключений я остепенился и попытался найти невесту. Но куда бы я ни обращался, везде получал отказ. Вероятно, мой хозяин рассказал всем своим друзьям, что я неподобающе провожу ночи — впрочем, этого никогда не узнаю наверняка. Знаю только одно: никто не захотел выдать за меня свою дочь.
Представьте себе мое удивление, когда я узнал, что брат сумел совершить невозможное. Поставив себе определенную цель и полностью посвятив себя этому, как посвящал поискам изысканной пищи или разговорам о ней, брат добился того, что хотел, и нашел себе красивую невесту. Зная брата, могу предположить, что он доставал всех и каждого до тех пор, пока они не поняли, что единственный способ отделаться от него — найти ему невесту. Девушке было шестнадцать — достаточно взрослая, чтобы выйти замуж с позволения семьи.
Саад был на седьмом небе, когда назначили день свадьбы. Церемония прошла не очень пышно, но весело, потому что жених радовался как дитя. Свадьба состоялась в доме невесты. Женщины сидели в доме, а мужчины снаружи. Затем были подписаны все необходимые бумаги и улажены формальности, чтобы жена могла сопровождать своего новоприобретенного мужа в Афганистан.
Я же вернулся в Афганистан без жены, чтобы найти там утешение у матери и братьев с сестрами. И хотя семья прежде всего проявляла интерес к юной жене Саада, меня тоже встретили с распростертыми объятиями. Похоже, все по мне скучали, что стало для меня неожиданностью. Однако, несмотря на радость от встречи с близкими, я так грустил о жизни за пределами Афганистана, что стал подыскивать подходящий предлог, чтобы снова как можно скорее отправиться в путь.
За эти годы я сблизился с некоторыми ветеранами русско-афганской войны сильнее, чем с родными братьями. Когда я вернулся из Хартума, мой добрый друг Сахр был особенно рад меня видеть. Он даже предложил помочь мне улучшить навыки вождения, а это случалось нечасто. Я вскарабкался на водительское сиденье, а Сахр сел рядом со мной, посоветовав мне быть осторожным. В последний раз, когда он сидел за рулем, дорога попалась такая разбитая, что повредила рулевое управление. Сахр был очень терпелив и вел себя как заботливый отец. Он наставлял меня, позволив вести машину до самого Кандагара, и учил разным хитростям маневрирования на дороге шириной в одну полосу, при этом не забывая смотреть по сторонам, чтоб не столкнуться с тележкой или повозкой, запряженной лошадью или ослом, — таких полно в той местности.
Природа вокруг Кандагара была великолепна, и мы восхищенно любовались ею, хоть и не забывали о том, что война и ужасная бедность превратили жизнь народа этой красивой страны в убогое прозябание.
Но наши беззаботные дни подходили к концу. На горизонте уже появились признаки грядущего события, еще на один шаг приблизившего нас к аду, в который постепенно превращалась наша земная жизнь.
ГЛАВА 23. Ужасы террора
Омар бен Ладен
Летом 1998 года военная база в Кандагаре напоминала растревоженный пчелиный рой. Командиры появлялись и исчезали без всяких объяснений. Но куда бы они ни ездили, их активная деятельность явно переполошила всех бойцов. Солдаты то и дело проверяли свое оружие, следили за дорогами и поглядывали в небо — с неизменным энтузиазмом и неиссякаемой энергией. Я тоже искал чего-то в небе, но сам не знал, чего ищу. Чувствовал, что вокруг словно зреет какой-то важный заговор, но мне никто ничего не говорил. Я робко подошел к отцу и спросил его, не грядет ли какое-то важное событие.
Он ответил:
— Сын мой, тебя это не касается. Это дела семейные.
Так он обычно называл дела своей «Аль-Каиды». Привычная колкость отца меня не удивила — он часто отвечал так сыновьям, когда считал, что они проявляют излишнее любопытство.
Секрет хранился строго. Даже мой друг Сахр точно не знал, что происходит, хотя и согласился со мной, что отец и его командиры были взвинченными и колючими, как репейник.
Неопределенность продолжалась вплоть до 7 августа 1998 года, когда те из нас, кто не входил в ближний круг, наконец выяснили причину всей этой бурной деятельности. В тот день я встал, как обычно, рано и пошел в мечеть помолиться. А затем отправился в главный офис отца на территории базы.
Отец сидел молча и внимательно слушал по радио международные новости. Вскоре после этого он объявил:
— Все мужчины, способные сражаться, должны быть готовы покинуть Кандагар.
Мы бросились выполнять его распоряжение, выяснив, что отправляемся в ближайший тренировочный лагерь в ожидании каких-то важных новостей.
Лагерь находился всего в часе езды. Добравшись туда, все командиры настроили свои радио на волну новостей. Я сделал то же самое, сгорая от желания узнать, какое известие так ждет отец. Около 12.30 дня по афганскому времени, а значит в 10. 30 утра на востоке африканского континента, в новостях передали, что произошли взрывы одновременно в американских посольствах в Дар-эс-Саламе, столице Танзании, и в Найроби, столице Кении. В новостях сообщалось, что имеются многочисленные жертвы.
Я затаил дыхание и внимательно посмотрел в лицо отцу. Никогда в жизни не видел его таким восторженным и счастливым. Его эйфория быстро распространилась на всех командиров, а потом и на рядовой состав. Все кругом смеялись и поздравляли друг друга. Вскоре я услышал, как кто-то громко кричит, что наконец-то удалось нанести успешный удар по главному врагу — Америке!
Когда прошли первые мгновения шока, я тоже выразил радость, глядя на реакцию окружающих, тем более что меня с детства учили, что американцы хотят убить всех мусульман.
Когда стало известно, что взрывы принесли огромные разрушения и унесли много жизней, бойцы отметили это известие, стреляя в воздух из своих автоматов. Я слышал, как кто-то из бойцов хвастается, что взрывчатку для бомбы изготовили в одном из домов, где жили специалисты-подрывники, а потом прятали в саду, где играли дети членов «Аль-Каиды».
