Когда стало известно, что взрывы принесли огромные разрушения и унесли много жизней, бойцы отметили это известие, стреляя в воздух из своих автоматов. Я слышал, как кто-то из бойцов хвастается, что взрывчатку для бомбы изготовили в одном из домов, где жили специалисты-подрывники, а потом прятали в саду, где играли дети членов «Аль-Каиды».
Один из бойцов с гордостью произнес:
— Подошвы моих детей отпечатались на песке, в котором были спрятаны ящики с динамитом и тротилом. Остальная взрывчатка хранилась под детским игровым комплексом. Мои малыши беззаботно играли там, и я был абсолютно спокоен, потому что знал: Бог не допустит, чтобы с ними случилось несчастье.
Люди рисковали жизнью невинных малышей, чтобы спрятать свою взрывчатку! После этого мало что могло меня в жизни потрясти.
Точно не помню, сколько времени мы оставались в учебном лагере под Кандагаром, но достаточно долго, чтобы узнать, что 213 человек погибли в Найроби и не менее десяти в Дар-эс-Саламе. Я слушал очень внимательно и узнал, что большинство погибших были мирными африканскими жителями, проходившими мимо, когда прогремел взрыв. Вспоминая те дни, я удивляюсь, почему никто из бойцов не поднял вопрос о погибших в Африке мусульманах.
Отец не испытывал никаких сожалений из-за случившегося, даже из-за смерти мусульман. Раньше, если кто-то из его бойцов выказывал озабоченность по этому поводу, он отвечал так:
— Идет война. Если враг создает преграду из мирных жителей перед зданием правительства или военными объектами, приходится сначала убить их. Как иначе подобраться к врагу? Мирные граждане тех стран не пострадали бы, если б правительства их стран оставили нас в покое.
Любое здание, над которым виднелся американский флаг, становилось потенциальной мишенью. Если при поражении этой мишени должны погибнуть мусульмане, да будет так. К тому же отец был убежден, что все в этом мире решает Господь и, если бы тем африканским мусульманам не пришло время умереть, они не оказались бы на месте взрыва бомбы.
Через несколько дней отец стал слышать в новостях сообщения о том, что президент Клинтон, возможно, нанесет ответный удар. Он получил несколько секретных посланий по радиостанциям двусторонней связи, потом встретился со своими главными командирами, прежде чем объявить, что мы едем на север, в какое-то место вблизи Кабула.
Я беспокоился о женщинах и детях, остающихся на базе в Кандагаре, но отец сказал:
— Не волнуйся. Они в безопасности. Клинтон никогда не нанесет удар туда, где есть женщины и дети.
И все же я с тяжким сердцем оставлял мать, юных братьев и сестер одних, без всякой защиты. Но мне не оставалось ничего другого. Мы отправились в путь и ехали много часов подряд на север, пересекая страну, все еще терзаемую гражданской войной. Незадолго до того как мы прибыли в тренировочный лагерь «Фарук» в провинции Хост, мы натолкнулись на небольшую стычку между талибами и членами одного из племен. Из-за этой стычки дорога оказалась заблокирована, и отец остановил колонну машин, чтобы выяснить, что случилось.
Командир талибов тотчас узнал отца и встал по стойке «смирно». Он ответил, что один из представителей местного племени повел себя непростительно грубо, показав средний палец группе талибов. Оскорбление было очень тяжким, и «Талибан» арестовал обидчика, его избили палками и прикладами автоматов, а потом бросили в открытый фургон грузовика. Я знал, что его везут на казнь. Талибы были настоящими экспертами по уничтожению мирных жителей. Казни и насильственная смерть стали уже настолько привычным делом в Афганистане, что мало кого волновали. Мы немного подождали, пока командир талибов не расчистит территорию, а потом продолжили свой путь к учебному лагерю «Фарук», одному из самых известных военных лагерей, основанных отцом. Наша поездка напоминала круг почета на спортивном стадионе. Когда мы прибыли в «Фарук», местные солдаты, уже взволнованные сообщением о взрывах в Африке, стали поздравлять нас и чествовать. Из всех уст звучали слова радости о состоявшейся мести американцам. Годы лекций и просмотра видеофильмов, свидетельствующих о жестокости американцев по отношению к мусульманам, породили такую ненависть к Америке, что смерть даже одного американца вызывала бурное ликование. Вот почему эти люди присоединились к «Аль-Каиде», вот почему без жалоб переносили долгие дни и ночи тренировок. Вот почему были готовы рисковать своей жизнью.
После нескольких дней в лагере «Фарук» отец получил сверхсекретное донесение и объявил:
— Необходимо быстро сменить дислокацию. Мы двинемся в Кабул, в местный гостевой дом.
Отец снимал несколько домов в каждом крупном городе страны, используя их для размещения важных гостей из Саудовской Аравии, Дубая и других богатых нефтью регионов.
20 августа 1998 года мы попрощались с бойцами из «Фарука» и направились в Кабул.
Местный гостевой дом представлял собой отдельно стоящую трехэтажную виллу, окруженную красивым зеленым садом, где росло множество деревьев. Я надеялся, что мы останемся здесь надолго, но вскоре по прибытии глава службы безопасности ворвался к отцу и сообщил, что получил ужасную новость по своему переносному передатчику. Только что был нанесен удар по лагерю «Фарук», откуда мы уехали всего два часа назад. Массированная атака американских крылатых ракет градом обрушилась на лагерь, и в результате многие из тех, с кем мы совсем недавно попрощались, убиты или ранены.
Вскоре отец выяснил, что ракеты выпущены с военных кораблей США, находившихся в Красном море. Также был нанесен удар по Хартуму — мы не могли понять, по какой причине.
В «Фаруке» у меня оставалось несколько хороших друзей. Я молча молился о том, чтобы они оказались в числе выживших после нападения.
Обычно отец выслушивал дурные вести со спокойным лицом, но, когда он узнал про разрушения и гибель бойцов в «Фаруке», его охватила дикая, неконтролируемая ярость. Он покраснел и, сверкая глазами, стал стремительно носиться туда-сюда, повторяя беспрестанно одну и ту же строчку из Корана: «Господь убивает тех, кто напал! Господь убивает тех, кто напал!» Колотя по воздуху кулаками, он прокричал: «Пусть Господь убьет тех, кто напал! Как они посмели напасть на мусульман? Как они посмели напасть на мусульман? Зачем кому-то нападать на мусульман?»
В тот момент я был с ним согласен, но позднее много раз вспоминал, как он заявлял, что американцы поставили себе задачу убивать мусульман, и мне показалось странным его искреннее изумление, когда кто-то из мусульман и вправду был убит. Забавно, но никто из нас не подумал тогда о том, что отец сам спровоцировал атаку на лагерь, взорвав американские посольства. Око за око.
Вскоре мы узнали, что удары были нанесены по многим учебным лагерям на территории Афганистана. Я чуть не заболел от волнения, пока не выяснил, что база в Кандагаре не пострадала. Мать, тети, младшие братья и сестры были в безопасности, если верить тому, что я слышал.
Когда отец пришел в себя, он возблагодарил Бога за то, что американцам не удалось его убить. В самом деле, мы потеряли бы куда больше людей, нанеси они удар двумя часами раньше.
Разум отца беспрестанно перескакивал от одних идей к другим. В конце концов он решил, что оставаться в гостевом доме небезопасно. Мы должны залечь на дно, как поступают боссы американской мафии, когда делят власть — исчезают на время из поля зрения. Можно сказать, что отец, его главные командиры и сыновья «залегли на матрасы»: из гостевого дома в Кабуле мы стремительно перебрались в другой дом в том же городе — в секретное логово.
Даже сыновья не знали, где находились такие секретные логова, устроенные отцом во всех крупных городах страны. Нас спешно отвезли в одно из таких мест. Секретное логово выглядело проще, чем комфортабельная гостевая вилла, но там было безопаснее, потому что дом располагался в густонаселенном квартале. Мы спрятались среди мирного населения. Отец не раз подчеркивал, что американцы стараются не убивать мирных граждан.
Мы прятались там больше тридцати дней. Зная, как отчаянно американцы стараются найти отца и его командиров, мы постарались стать незаметными и не показывались на глаза даже ближайшим соседям, понятия не имевшим о том, в какой опасной близости от них находятся лидеры «Аль-Каиды». Единственное послабление, которое отец сделал для своих сыновей, — позволил нам время от времени выглядывать в окна, выходившие на улицу. Лишь чуть-чуть отдернув занавеску, мы с братьями изучали близлежащие дома и наблюдали за проходившими мимо дома афганцами. Тем временем отец и его люди выясняли, кто из бойцов погиб, и подсчитывали убытки организации, но при этом все же находили время со вкусом обсудить количество убитых при взрывах в посольствах.
Погибших мусульман оплакивали, к смерти африканцев проявлялось полное равнодушие, гибель американцев вызывала огромную радость. Я был еще молод и не понимал всего безумия подобного миропонимания.
