К Сабине подошел и уселся ей на ногу Кот.
— Ах вот ты где? — сказала она и нагнулась, чтобы почесать ему загривок. — Бродяга. Бродяга. — Кот заурчал и потерся о ее колено, а Сабина сказала, обращаясь к Францу: — И все же я подозреваю, господин Гофман, что без вашей заботы кое-какие ручейки и речки могли бы и пересохнуть, прежде времени уйти в песок, иссякнуть, потеряв надежду добраться до водоема. И когда вы, господин Гофман, изнуряли меня непосильной работой, гонимый идеей создания этого семейного святилища, этого семейного магнита, должно быть, изменили свое течение и усилили мощь некие не открытые еще энергетические потоки и устремились сюда, к точке, заданной вами в пространстве и времени.
— Благодарю, утешительница, — саркастически улыбнулся Франц Михайлович и обнял Сабину за талию, склонил голову ей на плечо.
— Ты невозможен, Франц, — рассмеялась Сабина.
* * *
Яше было страшно интересно, он радовался вместе со всеми и безмерно любопытствовал, впервые в жизни увидев легендарного, известного лишь по рассказам отца дядю Франика. Но Яша также ждал еще кое-кого, поэтому, услышав звуки, доносящиеся из квартиры бабушки и дедушки, отправился в гостиную, где устроилась, оказывается, целая компания во главе с Оксаной Иосифовной. Оксана Иосифовна громко возмущалась, что дверь настежь, а в доме никого. Лишь смутные, глухие, но знакомые голоса доносятся откуда-то, а откуда — непонятно. Будто все стали невидимками или привидениями.
— Ничего подобного, мама, — весело возмутился Яша, — полон дом народу. Никаких привидений. Просто ты не знаешь, где искать. Идем-ка к столу, почти двенадцать. А что здесь, вообще-то, происходит? — удивился он, оглядевшись. Высокий полноватый тип с носом гантелью стоял, опершись на стол, покрытый чуть ли не в три слоя бумагами. Сморчок с козлиной бородкой шуршал бумагами, а второй сморчок показывал пальчиком, в какую сторону шуршать будет правильно. Четыре одинаковые девицы под руководством представительного субъекта с бриллиантом в ухе и с зеленой ехидцей в глазах прилаживали провода к ноутбуку, соединяли его со сложной периферией, со сканером, факсом и сооружением, напоминающим кофеварку. По комнате под ручку со вторым козлобородым прохаживалась страшной, жестокой, звездной, инопланетной красоты женщина в серебряном чешуйчатом гипюре до полу и поигрывала серебряной же хищно оперенной маской.
— Где твой отец?! — взвыла Оксана Иосифовна. — Он безответственное чудовище!
— Почему это я чудовище? — дурашливо удивился Вадим Михайлович, который из столовой фрау Сабины услышал знакомый голос и явился. — Я вроде бы уже не муж. Так почему чудовище?
— Он еще спрашивает! А контракты? Подписывай, чудовище! — сунула ему авторучку Оксана Иосифовна. И понесся бумажный конвейер, только мелькали парусами гербовые листочки. — Подписывай, чудовище, — стонала Оксана Иосифовна, подсовывая очередной документ Вадиму Михайловичу.
— Вот дочитаю и подпишу. Или не подпишу, — каждый раз отвечал он, в подробностях изучая бумаги. Он подписывал, и листочек летел к нотариусу Алексею Ивановичу, который заверял, шлепал печати, прошивал шпагатиком, а потом к девице у сканера, а потом к девице у факса, а девица у «кофеварки» тем временем что-то подкручивала и следила за светящимися индикаторами. Четвертая же девица держала пальчик над кнопкой «Enter» и все шептала типу с бриллиантом в ухе: «Уже пора, Жорочка? Пора кнопочку нажимать?» И вот, наконец, Пицца сказал: «Пора, Киска». «Я Зайка, а не Киска», — привычно и добродушно поправила девица. И главная кнопочка была нажата под восторженный писк всех четырех одинаковых девиц. Факс зажужжал и вскоре выдал по-английски сухое подтверждение: «Подтверждено. Файлы получены 31.12 в 8.55 пи-эм».
— Ничего не понимаю! — воскликнула Оксана Иосифовна. — Почему в восемь пятьдесят пять? Сейчас одиннадцать пятьдесят пять. Ошибка? Или это вы накрутили, Георгий Константинович? И зачем?
— Что вы, Оксана Иосифовна, — победно сверкнул бриллиантом Пицца-Фейс, — и не думал крутить. Не было пока в этом никакой необходимости. — Он улыбался насмешливо и с видом превосходства: без всякого труда, проведя для этих болванов простейшую операцию, на которую способна самая безмозглая секретарша. И по предварительной, что ценно, договоренности заработал за пять минут, фигурально выражаясь, на бочку варенья и корзину печенья. Если у клиента пятки припекает и он желает тебя озолотить, то главное, не упоминать о масштабе трудовых затрат, а то вдруг раздумает.
— Но тогда почему? — не унималась Оксана Иосифовна.
— По кочану, дорогая, — нагрубил, усмехаясь, Вадим Михайлович. — Вернее, по Гринвичу. У нас с Лондоном три часа разницы. Так что все правильно: у них там восемь пятьдесят пять после полудня.
— Ты, ты, ты, — задыхалась Оксана Иосифовна, — ты специально это устроил, чтобы помотать мне нервы, негодяй!
— Ничего подобного, дорогая. Я только сейчас и сообразил, — сам удивился Вадим Михайлович.
— А если бы сорвались контракты?! А налоги?! А неустойки?!
— Извини…
— «Безответственное чудо-о-овище»! — передразнил вновь заглянувший в гостиную Яша. — Господа, сейчас куранты бить начнут. Спешите к шампанскому. Потом будете ругаться.
— Извини, я как-то позабыл, — оправдывался Вадим Михайлович.
— Немыслимо! — не унималась Оксана Иосифовна. — А впрочем, по-нят-но, — протянула она, увидев Инну в мягко обтекающей ее шелковой голубизне, которая разыскивала Вадима Михайловича. — Где загорали, девушка?
— На Ямайке, — ответила Инна.
— Отельчик не рекомендуете?
— Отчего же? — с искренней любезностью ответила Инна. — «Кросс-роудз», реабилитационный центр для… алкоголиков. Там все такие замечательные. У меня остался адрес и телефон. Если хотите, я могу…
— Не надо. Пока не требуется, — запыхтела Оксана Иосифовна. — Но если и дальше все будут морочить мне голову и держать меня за болванку, я буду пить шампанское запоем. И закусывать черной икрой до белой горячки. И что вы тогда со мною сделаете? — обратилась она к Сене.
— Отберем икру, — пожал плечами Сеня.
— Лично я иду в волшебный шкаф, — потерял терпение Яша, — и всем советую, потому что у соседей уже бьют куранты.
— Действительно, — отметил нотариус Алексей Иванович и первым двинулся вслед за Яшей в дворницкую, через шкаф, изумленный, попал в праздник и затерялся во всеобщей радости. Впрочем, он никому не мешал. Здесь никто никому не мешал, такой уж был дом.
* * *
С последним ударом часов, искрясь бенгальскими огнями, звеня бокалами с шампанским, рассыпая поздравления и добрые пожелания, разыгралась сказка. Сказка, сказка, а не хмельной счастливый новогодний сон, осталась в памяти у всех, кого в эту ночь принесло метелью в старый, ничем особо не примечательный петербургский дом на Третьей линии Васильевского острова.
Целых три Деда Мороза, малиновый, синий и красный, появились в столовой фрау Шаде и на миг оцепенели от изумления. Должно быть, даже Дедам Морозам не снился такой праздник. За ними из шкафа выпорхнули ангелы и бабочки, снежинки и феи, прошмыгнули чертики и коты, ввалились клоуны и медведь. Они смеялись, рассыпали конфетти, стреляли хлопушками, жонглировали конфетами, весело балабонили, танцевали и втягивали в танец гостей.
Яша с Аней, надевшей маску птицы, танцевали, взявшись за руки, словно дети. И наткнулись на единственную на празднике невеселую, скованную, неподвижную фигуру. Высокий рыцарь, холодно блистая фольгой доспехов, замер на пороге и явно колебался, принимая какое-то решение.
— О! Вас лишили наследства, блистательный инкогнито? — легкомысленно бросил рыцарю Яша, и рыцарь вздрогнул. — Не переживайте, вернется сторицей! — И смеющаяся Аня с грустными глазами, скомкав после боя часов свои надежды и засунув их до времени в карман под мокрый от тайных слез носовой платок, кружась, прошлась в танце под Яшиной рукою.
Рыцарь вздрогнул, отвернулся, что-то угрюмо и расстроенно буркнув, и пошел по стеночке обходить столовую. Не хватало только, чтобы с него сейчас сбили ненароком шлем, и он предстал бы во всей красе перед развеселым отцом с его рыжей дамой, перед неузнаваемо изменившейся матушкой с ее заграничного вида кавалером. Откуда, однако, они все здесь взялись-то? И — до чего странная компания! Никита чувствовал себя чужим и потерянным. Хотелось уйти, однако и любопытство разбирало, и, кроме того, он так и не успел поговорить с Таней глаза в глаза, чем ближе, тем лучше. Вон она летает, белый ангел в низко опущенном кудрявом капюшоне. А крылья Дашка, рыжий чертенок, все-таки криво пришила.
И еще показалось, что зеленая маскарадная птица рядом с Яшей сложением своим, стройной фигуркой весьма напоминает Аню. Но это, без сомнения, бредовые галлюцинации.
