Леопольд, мой законный супруг, мало чем отличался от своего тезки из известного мультика. Он вел добродетельный и женопослушный образ жизни: не пил, не курил, приносил всю зарплату домой, гулял с ребенком и связей, порочащих меня, не имел. Жизнь наша текла неспешно и счастливо, подобно равнинной речке, и ничто не омрачало моего существования.
Но все-таки крошечный червячок недовольства точил мое сердце. Дело в том, что мой милый, замечательный, идеальный Лео не дарил мне подарков. Конечно, он приносил мне на Восьмое марта «дежурный» букет мимоз, а накануне моего дня рождения заботливо предлагал приобрести мне что-нибудь свеженькое на выход… Но он никогда не совершал тех великолепных жестов, о которых я читала в романах или слышала от своих подруг! Собственно, в подругах и заключалась моя скорбь. Беседы с ними доставляли мне самые трагические переживания. Им-то, в отличие от меня, мужья постоянно делали самые изысканные и дорогие сюрпризы.
Особенно я расстроилась после прошлого Нового года. Мы с девочками, как обычно, собрались третьего января у Валечки, чтобы за рюмкой ликера перемыть косточки нашим мужикам. Не успели мы выпить по чашке кофе, как началось… Олеся совала всем под нос золотой браслет, который преподнес ей Стас. Валюша то и дело поправляла на шее скромный, но изящный кулон — подарок Виталия. Ритка, захлебываясь, рассказывала, как она проснулась первого числа, а прямо перед кроватью стоял кухонный комбайн и ее Мишаня с цветами. Комбайн меня, конечно, не расстроил: зачем мне комбайн, когда у меня есть Леопольд?!
Но вот тут-то пришла запоздавшая Ада. На ней была такая шуба, что мы все только судорожно сглотнули слюнки и даже не рискнули спросить, из чего это чудо сделано и сколько оно стоит.
Эта белая шуба меня просто доконала. Я зарыдала в голос и рухнула головушкой в тарелку с тортом. Целый час я причитала, что у всех мужья как мужья и только мне достался жестокий эгоист, который ничего не понимает в женской психологии! Я вопила, что мне совершенно нечем похвастаться. Ведь не будешь же хвастаться банальными пустяками, какими-то мелочами вроде того, что Леопольд принес двухметровую елку, сам ее нарядил и приготовил нам ужин, а потом переоделся в Бабу-Ягу и развлекал нашего сына… Господи, ну чем здесь потешить самолюбие бедной женщине?
Когда подруги услышали мой горестный плач, они задумались и пришли к выводу, что так, как живу я, жить невозможно. Мудрая Ада сказала:
— Любая жена должна иметь свою долю положительных эмоций. Ты же можешь просто зачахнуть!
Девочки еще посовещались и сообщили мне, что Леопольда необходимо подтолкнуть на верный путь.
— Ты понимаешь, — заметила добрейшая Валечка, — подарок — это жест доброй воли, путь к миру в семье.
Я сказала, расстроившись еще больше:
— Ну, вы же знаете, мы с Леопольдом никогда не ссоримся!
— Вот то-то и оно, — поддержала Валюшу Олеся. — Мне Стасик после каждого похода на рыбалку что-нибудь покупает!
Ритка поддакнула:
— А у меня Мишаня как в казино сходит, потом месяц шелковый.
Валюша закраснелась, как маков цвет.
— И у меня Виталик, как новую секретаршу примет, так что-нибудь очень дорогое мне покупает… Помните мой костюм гипюровый?…
Ада промолчала, но шуба красноречивее всяких слов говорила о масштабах увлечений ее благоверного. Подумав еще немножко и допив вторую бутылку ликера, мои подруги твердо решили оказать помощь своей страдающей сестре, то есть мне.
Помогать начали сразу. Назавтра Стасик потащил Леопольда на зимнюю рыбалку. Я нисколько не сопротивлялась, а напротив, поддержала это начинание: достала из кладовой тулуп и собрала рюкзак с припасами. Чудесные результаты не замедлили сказаться. Уже на следующей неделе виноватый и страдающий Леопольд вручил мне духи, о которых я мечтала три года. Правда, ожидаемого восторга я не испытала. Дело в том, что непривычный к суровым мужским развлечениям Леопольд приполз домой по-пластунски и еще три дня метался в бреду и плакал, а я поила его рассолом и меняла компрессы у него на голове.
Не успела я опомниться от рыбалки, как Леопольд сделал мне следующий подарок — прелестные сережки с бриллиантиками. В процессе вручения он, потупив взор, попросил меня не удивляться, если придет повестка из милиции. Оказывается, они с Мишаней посетили игорное заведение, а обмыть выигрыш заехали в заведение питейное. Короче, три разбитых зеркала и две изуродованные рожи — итог поистине гусарский.
Что было после, догадаться нетрудно. Милейшая тетя Маша, секретарь Леопольда, попросилась на пенсию, и он по рекомендации Валюшиного Виталика взял новенькую. Когда на презентации мне представили эту мулатку с золотыми волосами, я вежливо улыбнулась. Но дома я закатила Леопольду такую истерику и перебила такое количество посуды, что никакая дубленка, немедленно мне подаренная, не могла возместить моральный и материальный урон.
После всех этих событий я прекратила отвечать на звонки своих подруг и их мужей и через какое-то время пришла в норму. Особенно согрело мое сердце увольнение мулатки, которая, по словам Леопольда, не умела читать и писать. Девушке пришлось идти на подиум. Но, честно говоря, я ее не пожалела.
Я начала нормально есть и спать, прекратились сердечные приступы и нервный тик. Я перестала плакать при словах: «У меня для тебя есть кое-что, дорогая…»
Но как-то раз чудесным утром муж поманил меня к окну и показал мне симпатичную ультрамариновую иномарку.
— Она твоя, — сказал мне Леопольд и протянул ключи от машины.
Последнее, что я успела прошептать холодеющими губами перед тем, как сознание мое помутилось, были слова:
— Леопольд, скажи мне честно, что ты натворил?
Когда я очнулась, Леопольд стоял передо мной на коленях и, поливая меня водой из кружки, клятвенно заверял, что он дарит мне машину просто так, от чистого сердца. Что он копил на нее деньги несколько лет и поэтому не дарил мне дорогих подарков. Что он очень любит меня и сделает для меня все, что угодно.
На машине, подаренной мне Леопольдом, я езжу уже полгода. Муж по-прежнему не пьет и не курит. А еще он поклялся никогда, ни по какому поводу, ни при каких обстоятельствах не делать мне подарков.
Если вы не бежали на высоких каблуках вслед за автобусом, если не терпели пытку выщипывания бровей, если не мечтали пленить принца на белом «мерседесе», если у вас не бывает критических дней — значит, вы находитесь по другую сторону линии фронта. Вы — наш противник, потому что вы — мужчина.
О, эта шелковая, кружевная, ароматная война, которую уже столько веков ведет прекрасный пол против сильного! Тонны косметики, тысячи уловок, цистерны слез использованы в ходе сражений. Огромные концерны производят прелестные боеприпасы… И вот я, отдавшая более десяти лет этой армии, стала дезертиром. Да, я бежала с фронта.
Прежде я, как и все мои подруги, без промаха стреляла глазами, вызывала внимание на себя, шла на приступ, возводила преграды, взрывалась обольстительным смехом и годами терпеливо высиживала в засаде. Соседские бабушки цепенели, когда я выплывала из подъезда в самом скромном своем прикиде. Местные юноши заранее собирались на скамейках, чтобы не проворонить моего выхода. Я стремительно проносила мимо них свою супермодную стрижку, поскрипывая и поблескивая лаковой кожей боевой экипировки. Колебались устои, открывались новые горизонты.
А в тылу у меня были сотни инструкций по отлову и содержанию мужчин в домашних условиях. Я умела голодать месяцами, я усовершенствовала каждый миллиметр данного мне природой тела. И это была только артподготовка. Я научилась печь расстегаи, я знаю, как приготовить коктейль «Черный русский» и могу поменять помпу в автомобильном моторе за три с половиной часа. При этом я сумею отличить одно произведение Шнитке от другого и не спутаю слово «сюрреализм» с названием сексуального отклонения. Я знаю по именам шесть южнокорейских диктаторов. Я выучила язык банту только за то, что им разговаривал некий перспективный молодой дипломат.
Ну и где справедливость?! Где достойный противник, способный хотя бы понять, что военные действия уже начались? Хотя и поздно, но я все же сообразила, что эти варвары-мужчины не способны оценить ювелирную работу женщины над собой.
Разве замечают они, во что вы одеты? Уходя из гостей, они спокойно подают вам чужое пальто. Разве известна им истина: духи важнее платья? И лучше пять морщин на лице, чем одна на чулке. Прозрение пришло, когда мой новый знакомый поинтересовался, не сама ли я сшила эту миленькую кофточку. Если учесть, что это был фирменный жакет, то можно понять мою ярость. А сколько усилий ушло у меня на то, чтобы приблизиться к облику Наоми Кемпбэлл! Если учесть, что у меня суровая северная внешность, то вы поймете, чего мне это стоило. А вместо восторгов я услышала от знакомых мужчин осторожные вопросы: «С чего это ты так высохла и почернела?»
