Сам Малцаг такого приема вовсе не ожидал. Поначалу даже было растерялся, а потом видит — его не на почетный трон сажают, а к руководству боем зовут, на его геройство, знание и удачу рассчитывают, в случае победы золотые горы с высоты пирамид сулят.
Малцаг и не раздумывал, сходу согласие дал. Враг у них общий — Тамерлан или его ставленник. И дела здесь не совсем плачевные, как он думал. Плачет лишь свергнутый Фарадж. Так другого Фараджа Малцаг и не знал. Этот манерный, изнеженный баловень судьбы и в Грузии плакал, и сейчас, говорит, по отцу, а Малцаг знает, что сиди он сейчас на троне, слез бы не было, и его он вряд ли принял бы и даже узнал. А теперь он клянется, что его с Малцагом свела судьба, что он очень одинок и никому не верит, а его окружают эмиры и визири — все сплошные воры и бездари, ибо в ином случае их не выгнали бы из Каира и не проиграли бы они последний бой.
В этом Малцаг с Фараджем согласен. После великих побед над монголами прошло более полторы сотни лет. Ныне идет лето 1399 года, и у мамлюков соперников нет, так, редкие стычки. И живут они прошлыми успехами. И теперь эмиры и военачальники свои звания не на поле боя приобрели, а в дворцовых интригах и баталиях. И здесь они не оттого, что верны Фаражду или какой-то идее, а потому что их стойла к казне другие захватили, их дворцы, земли и феллахов другим отдают, посты и должности тоже перепродаются. В общем, ничего нового и удивительного в этом историческом процессе нет, все старо как мир. Но Малцаг знает, что если бы переворот в Каире совершил такой гений, как Тамерлан, то он ни на секунду не расслабился и не успокоился бы, пока не уничтожил бы такого престолонаследника, как Фарадж, а следом и всех казнокрадов. Вот в чем его сила и могущество. А новый султан мамлюков этим гением и чутьем не обладает, он Фараджа изгнал, армию разбил и теперь, как полноценный султан, думая, укрепляет базу и тыл, занимается перераспределением богатств и назначением на посты.
А в это время по подсказке эмира Хаджиба, свергнутый Фарадж делает единственное назначение: главнокомандующий его войском — эмир Красный Малцаг, и по требованию последнего по этому поводу выдается письменная грамота.
Узнав о назначении, к эмиру Малцагу являются около сотни мамлюков-земляков — воины-горцы из Алании, которые либо лично знакомы с ним, либо воевали в одной армии с ним на Тереке или под Магасом. Из этой сотни горцев Кавказа Малцаг создает личную охрану и поручает каждому привести еще по десять лучших воинов. Так набирается тысяча бойцов — гвардия мамлюков Малцага.
После этого эмир Красный Малцаг назначает своим заместителем тюрка — эмира Хаджиба, создает группу разведки, засылает ее в Каир и проводит первый смотр местности и войск.
Численность войск Фараджа в три раза меньше, чем у султана Катмоса — двенадцать тысяч. Из них десять тысяч — конница. По виду и дисциплине это не регулярные войска, а скорее, ополченцы-абреки, среди которых витает пораженческий дух, нет единства, цели, огонька в глазах. Вместе с тем, есть весьма существенные позиционные плюсы. Отступая из Каира, Фарадж убежал в сторону Палестины, занял провинцию Танис, так что проход на Синайский полуостров оказался под его контролем, и помощи по суше, допустим, от Тамерлана, новый султан получить не сможет. А вот Малцаг просит у Фараджа нанять пять тысяч конницы у сирийцев и армян и пять тысяч пехоты у нубийцев.
— У меня нет средств, — плачет Фарадж.
— А те, что мы привезли, — напоминает командующий.
— Так это последний резерв, — восклицает опальный султан.
— В могилу не заберешь, — едок тон Малцага, — а путь к трону и не этого стоит.
Ища поддержки, Фарадж глянул на родственника, эмира Хаджиба. Тот просто развел руками, мол, иного пути нет. Эти приобретения воодушевляют Малцага, и помимо этого главнокомандующий оценивает достоинства армии мамлюков. Во-первых, это кони, они быстры, легки, выносливы и, в отличие от низкорослых азиатских, очень грациозны и красивы. Во-вторых, на вооружении мамлюков много арбалетов — это оружие пехотинцев. Его тяжело перезаряжать, зато дальность полета и пробойная сила впечатляют. И, наконец, третье, то, о чем Малцаг даже не слышал: мамлюки переняли у арабов срочную связь — голубиную почту.
После первого смотра войск эмир Малцаг отдал два приказа: в двухдневный срок навести порядок и дисциплину в войсках, а также выкопать яму для преступников — зиндан. Через две недели мало что изменилось и тогда, к удивлению всех, тридцать высших чинов были арестованы и помещены в яму. На их должности в тот же час произведены новые назначения и не просто так, а как в армии Тамерлана, чтобы постоянно держать командира между страхом и надеждой, он назначил каждому преемника.
Пока Красный Малцаг занимался кадровой чисткой, поступило донесение, что арестованные эмиры освобождены и находятся на приеме у Фараджа. Как и следовало, главнокомандующий первым делом поскакал к зиндану и, увидев пустую яму, не стал даже слушать оправдание начальника тюрьмы — своего близкого земляка. На глазах у всех разрубил его на две части, и пока все стояли, остолбенев от случившегося, Малцаг отдал новый шокирующий приказ своей гвардии — окружить лагерь Фараджа.
Лагерь Фараджа устроен по всем правилам фортификации: находится в пустыне на высоком холме и там охраны более тысячи человек. Но это не охрана Тамерлана, и у Малцага выбора нет, не хочет и не может быть игрушкой в руках мамлюков. Ему, как и Фараджу, нужна победа, а малочисленная армия сможет победить лишь при условии железной дисциплины. И когда он окружил лагерь, это была не просто угроза. Он занял позицию с юга, с наветренной стороны. И хотя еще только вечерело, были зажжены факелы и в любую минуту на войлочные шатры полетят огненные стрелы, и он уже думает захватить власть, если им будут помыкать. А для начала он послал своего воина и не просто так, с жестким ультиматумом — выдать арестованных беглецов либо он, как главнокомандующий, исполнит свой долг.
Уже совсем стемнело, когда в окружении факелов к Малцагу прискакал эмир Хаджиб. Под неровным светом на его лице играли мрачные тени.
— Эмир Малцаг, что значит «исполнить свой долг»? — видно, что он еле сдерживает гнев.
— Это значит, — внешне невозмутим Малцаг, — что я, как главнокомандующий, очищу окружение сына султана Баркука от трусов и дезертиров, что проиграли накануне бой под Каиром.
— А если мы проиграем? — чуть мягче тон.
— Хм, — ухмыльнулся Малцаг, конь под ним нетерпелив, все перебивает копытами. — Если бы ты не сказал «мы», то, — тут он сделал многозначительную паузу, резво дернул узду, — веди ко мне этих подонков.
В это время с юга, с бескрайней знойной пустоши, подул резкий ночной ветер, принеся с собой песчаную пыль. Заколыхались огни факелов. Совсем не стало видно лица Хаджиба, лишь еле слышен его грубый голос с треском песка на зубах:
— Что ты намерен с эмирами сделать?
— Побег из тюрьмы — казнить, — сух голос Малцага.
— В твоей башке не осталось разума. Ты хочешь ее лишиться?
— Ха-ха-ха, — действительно, как сумасшедший засмеялся Малцаг. Слегка пришпорив коня, он вплотную приблизился к эмиру Хаджибу, отчего тот едва не спасовал, хотел было дернуться, да главнокомандующий резко перехватил узду его коня, дернул к себе и под свист нарастающего ветра злобно прошипел: — По моей башке и Тамерлан грезил. Как видишь, пока не судьба. А вот ты, эмир Хаджиб, разума точно лишился, ибо ты, мой первый помощник, стал поперек меня. И как ты думаешь одолеть армию, превосходящую нас в три раза, без должной дисциплины? Ты видел этих эмиров? Они саблю держать позабыли, от них вонь благовоний, как от салонных баб, как от твоего Фараджа. И ты думаешь с ними победить? Как спасти себя, семью? Что ты молчишь? Говори!
Грузный эмир Хаджиб неуклюже спешился, ударом ладони отогнал своего коня, прильнул щекой к голенищу Малцага.
— Ты прав. Только прошу, Фараджа не трогай — символ, — он снизу пытался разглядеть выражение лица кавказца. Ничего не разглядев, сказал: — Что мне делать, мой командир?
В ту же ночь отпущенные из зиндана эмиры были выданы Малцагу. Сам Малцаг был на приеме у Фараджа, где, преклонив голову, поклялся в верности. А Фарадж был изрядно пьян, грозился отомстить за отца, напутствовал на скорый бой Малцага. При этом приказал эмиру Хаджибу не спускать глаз с главнокомандующего, а самого главнокомандующего — быть более любезным с подчиненными эмирами, ибо они служили его отцу, а память священна. Посему изворотливый ум Фараджа надумал поистине царское действо. На следующий день по приказу Красного Малцага тридцать эмиров поведут перед войсками на казнь, и в последний момент проявится благосклонность султана — всех помилуют.
— И что с ними будет? — Малцаг задал вопрос своему помощнику Хаджибу, когда они на рассвете покидали лагерь Фараджа. На что тюрк погрустнел, не знал, что сказать. Тогда командир продолжил: — Либо они вновь займут высокие посты, либо убегут в Каир. И то, и другое — вред Фараджу, а я клятву верности дал.
