— А вы, к тому же, случайно не из принципалов в этом, чувак.
— Вас это, конечно, не касается, мистер Спортелло, но за много лет в этом городе я заработал себе репутацию чего-то вроде платного посредника. Сегодня моя проблема в том, что у вас на безвозмездном депонировании может находиться предмет, владельцы которого желали бы вернуть собственность, и если это можно уладить достаточно быстро, штрафных санкций не последует.
— Типа, меня не укокошат или как-то.
— К счастью для вас, такую санкцию они предпочитают применять лишь к своим людям. С учётом деятельности, которой они занимаются, без абсолютного доверия сотрудникам всё очень быстро может перерасти в анархию. Посторонние вроде вас скорее удостаиваются сомнения в пользу ответной стороны, и вы, в свою очередь, можете доверять их слову без малейших колебаний.
— Ништяк. Желаете встретиться на прежнем месте?
— На стоянке в Ломите? Вряд ли. Слишком ваша делянка. Да и всё равно её наверняка уже заменили чем-то другим. Давайте-ка лучше свидимся вечерком у меня в клубе, в «Портоле». — Он продиктовал адрес у Елисейского парка.
— Наверняка там дресс-код, — сказал Док.
— Пиджак и галстук, если можно.
По пути Док поглядывал в зеркальце заднего вида на предмет любознательных «эль-камино» или «импал». Из множества полезных основ, которых он так и не постиг в Йети, одной было, каким автопарком тот располагает. Уже примерно у съезда на Альварадо Доку пришло в голову, что надо беспокоиться и о вертолётах.
Клуб Крокера Фенуэя располагался в неомавританском особняке времён Дохени-Макэду. В комнате у вестибюля, куда Дока отправили немного остыть, на стене имелась фреска, изображавшая прибытие экспедиции Портолы в 1769 году к излучине реки у того места, которое впоследствии стало центром Л.А. Довольно близко отсюда вообще-то. Изобразительный стиль напомнил Доку этикетки на ящиках фруктов и овощей, когда он был маленьким. Много красок, очень атмосферно, проработанные детали. Вид открывался на север, к горам — нынче публике с пляжа удавалось видеть их с трассы лишь пару раз в год от силы, когда сдувало смог, однако тут, в воздухе тех первых дней, они ещё виднелись интенсивно, в снежных шапках, с хрустальными отрогами. Долгая вереница вьючных мулов вилась в зелёную даль вдоль речных берегов в тени трёхгранных тополей, ив и ольх. Все в этой сцене смотрелись кинозвёздами. Кто-то верхом, с мушкетами, копьями и в кожаных доспехах. На лицах некоторых — может, и самого Портолы? читалось изумление, типа, Что сие такое, что за нежданный рай? Неужто Господь начертал перстом Своим и благословил сию совершенную долинку, предназначая её лишь нам? Должно быть, Док на какое-то время увлёкся панорамой, потому что голос из-за спины застал его врасплох.
— Искусство любите.
Он пару-трёшку раз моргнул, повернулся и увидел Крокера: выглядел тот, что называется, загорелым и подтянутым, и как будто по лицу его кто-то недавно прогнал полировальную машинку для полов.
— Ничего себе картинка, — кивнул Док.
— Никогда особо не присматривался. Не подняться ли нам в бар для гостей. Славный костюм, кстати.
Славнее, чем Крокер считал. Док не так давно отыскал его на большой распродаже гардеробов «МГМ» — безошибочно к нему нацелился сквозь тысячи вешалок с более заурядными кинокостюмами, заполнившими один из павильонов студии. Костюм взывал к нему. Пришпиленный ярлык сообщал, что его носил Джон Гарфилд в фильме «Почтальон всегда звонит дважды» (1946), и оказалось, он сидит на Доке как влитой, однако теперь, не желая подрывать чары, что ещё могут жить в его нитках, Док не углядел смысла всё это излагать Крокеру. Ещё он надел и галстук Либерачи, на который Крокер посматривал, но, казалось, не в силах ничего сказать.
Вообще-то не по Доку бар. Набит липовой миссионерской мебелью и таким количеством мрачного дерева, что не видно, на чём сидишь или откуда пьёшь. Тут бы всё оживило немного отделки с набивными джунглями, не говоря про более разноцветные лампочки.
— Ну, за мирное разрешение, — Крокер, подняв приземистый стакан с западно-нагорным односолодовым, изготовлявшимся специально для «Портолы», и поводя им в сторону Докова рома с колой.
Тонкий намёк, несомненно, на недавние события на Гаммо-Маркс-Магистрали. Док неискренне просиял.
— Так… как семейство?
— Если вы о миссис Фенуэй, я остаюсь столь же предан ей, как и в тот день, когда она шла по проходу Епископальной церкви Св. Иоанна, похожая на Валовой Национальный Продукт. Если же о моей восхитительной дочери Японике, которой, я надеюсь, вам хватило ума даже не помышлять коснуться пальцем, — так с ней всё прекрасно. Прекрасно. Вообще-то лишь из-за неё и нашей небольшой сделки несколько лет назад я даю вам сейчас столько поблажек.
— Неизменно вам признателен, сэр. — Док подождал, когда Крокер соберётся проглотить скотча, и сказал: — Кстати — вы когда-нибудь сталкивались с зубным врачом по имени Руди Блатнойд?
Поперхнувшись и брызжа слюной как можно меньше, Крокер ответил:
— Сукин сын, который до недавнего времени разлагал мою дочь, да, я действительно, кажется, припоминаю это имя, погиб при несчастном случае на батуде или чем-то вроде, нет?
— ПУЛА не очень уверено, что это несчастный случай.
— И вам интересно, не я ли это сделал. Какой у меня мог быть мотив? Лишь потому, что этот тип терзал эмоционально уязвимое дитя, вырвал её из объятий любящей семьи, вынуждал заниматься сексуальными практиками, способными отвратить даже такого изощрённого интеллектуала, как вы, — означает ли это, что у меня могут возникнуть причины подвести этого жалкого педофила к концу его порочной карьеры? До чего мстительным человеком вы должны меня воображать.
— Знаете… Я действительно подозревал, что он ебёт свою секретаршу, — Док невиннейшим голоском, — но в смысле, какой стоматолог этого не делает, они ж там какую-то клятву дают в зубоврачебной школе, да и, по-любому, это далеко не странный и причудливый секс. Разве нет?
— Как насчёт того, что он заставлял мою малютку слушать целыми альбомами бродвейские мюзиклы с оригинальными составами, пока пользовался ею, как хотел? Те безвкусно обставленные номера курортных отелей, куда он её возил с собой на съезды эндодонтов? обои! торшеры! А ведь я даже не стану углубляться в его тайную коллекцию винтажных сеток для волос…
— Ага, только… Японика совершеннолетняя, нет?
— В отцовских глазах они всегда слишком юны. — Док быстро глянул в глаза Крокера, но особых отеческих чувств не углядел. А от того, что в них увидел, сказал себе спасибо, что на пути сюда слишком много не курил.
— К нашему делу — те, кого я представляю, готовы предложить вам щедрый пакет компенсации за гарантированный возврат их собственности.
— Ништяк. Предположим, ему даже не нужно было бы принимать, типа, денежную форму?
Впервые Крокера, похоже, несколько огорошило.
— Ну… деньги были бы намного проще.
— Меня больше заботит безопасность некоторых людей.
— А… людей… Ну, это зависит, полагаю, от того, насколько большую угрозу они представляют для моих принципалов.
— Я думаю о тех, кто мне близки по жизни, но там ещё есть один саксофонист, зовут Дик Харлинген, работал под прикрытием на разные противоподрывные конторы, включая ПУЛА? В последнее время он начал ощущать, что выбрал себе не ту карьеру. Она ему стоила семьи и свободы. Как и у вас, у него единственная дочь…
— Прошу вас…
— Ладно, ну, в общем, он хочет выйти из игры. Мне кажется, я могу уладить это с болонью, но есть ещё одна компашка, называется «Бдящая Калифорния». Ну и те, кто ими управляет, конечно.
— О, «бдюки», да, вполне презренная публика, на улице полезна, но никакого политического чутья дальше обычного хулиганства. Я бы решил, что они предпочтут, чтобы он не раскрывал никакой конфиденциальной информации.
— Последнее, что придёт ему в голову.
— Ваша личная гарантия.
— Что-нибудь попробует — я лично за ним приду.
— Если без сюрпризов, я не вижу причин, по которым мы бы не могли устроить для него какого-нибудь полюбовного развода. Вам же этого хотелось? И денег не надо, так, вы уверены?
— Сколько денег мне пришлось бы у вас взять, чтобы не потерять вашего уважения?
Крокер Фенуэй невесело хмыкнул.
— Для этого уже поздновато, мистер Спортелло. Такие, как вы, теряют все притязания на уважение, стоит им впервые кому-нибудь аренду заплатить.
— А когда первый домохозяин решил натянуть первого арендатора на залог, весь ваш блядский класс утратил всеобщее уважение.
— А. Так вы чего хотите, компенсации? Плюс проценты за сколько лет? Та ещё задачка будет для счетоводов, конечно, однако, рассчитываю, мы бы могли договориться.
