– Бросьте, Тьерри! Это вы наверняка разными своими штучками «просветили» конверт. Ну, может, не вы, а ваш друг, свободный от обязательств перед графом.
Француз незамедлительно вернулся к беседке:
– Вы меня обижаете своим подозрением, месье Духон. Так и знайте. Но в интересах дела я не обижусь. Никому не доставлю удовольствия. Так что слушайте, буду максимально краток. Мой друг в последний момент вписал в новый вариант завещания несколько существенных деталей, которые выяснились только по его вскрытии. Даже личный адвокат графа, господин Розинский, был не в курсе. Итак, первое. Право на наследство будет немедленно аннулировано в том случае, если наследник решит отказаться от него в пользу третьей стороны. Второе. Если кто-либо в России воспротивится признать права законного наследника, то предметом компромисса ни в коем случае не могут быть оборонные заводы. Третье. Предметом компромисса может быть другой актив наследства: консолидированный пакет акций вашей компании «Газпром», способный влиять на решения Совета директоров. И наконец четвертое. Вопрос о признании права наследования с учетом мнения российской стороны будет решаться на территории Канады.
– Вот это да!.. – изумился Мацкевич. – Как вы находите, Александр Павлович?
Духон был ошеломлен не меньше аналитика.
– Значит, так, мой дорогой Пьер. Вы с чистой совестью можете узнать, что собой представляет озеро Валдай, а я, пожалуй, сделаю короткий звоночек, а потом на время исчезну.
– Искать Сироткина? – с надеждой спросил Тьерри, но Александр ничего не ответил.
– Вряд ли они замаскировались так уж глубоко. Искать надо где-то рядом, и самое время выйти на прямой контакт. Осознают всю тщетность своих попыток завладеть наследством – это очень облегчит нам задачу в суде. Жаль парня, неизвестно что с ним сделают.
Духон развел руками, что в его транскрипции означало нечто типа «кто знает», и исчез в своем доме, находившемся ближе всех к озеру.
– Подождите, Александр Павлович, – вспомнив о чем-то, заспешил ему вдогонку Мацкевич. – Я забыл вам сообщить...
Тьерри деликатно остался у воды. С одной стороны, он действительно решил искупаться, а с другой – у него было жесткое правило: не обременять себя чужой информацией. Все, что ему следовало знать, он уже знал.
– Не спешите, Леонид Сергеевич, – донесся до Мацкевича голос Духона со второго этажа. – Не забывайте про сердце, особенно на лестницах. Я жду вас.
Мацкевич тяжело поднялся по крутой лестнице на второй этаж, где была спальня. Ее хозяин вытаскивал шнур после зарядки мобильного телефона.
– Я забыл сказать вам, что проявил несанкционированную инициативу. Хотел поставить вас в известность еще из машины, но со мной был господин Пьер, а при нем было нельзя.
– Что же такое вы узнали, если даже решили не упоминать почти что при коллеге?
– Вот именно, при коллеге. Причем по разным ведомствам. Я, извините уж, все-таки разделяю тайны от тайн...
Примерно в это время экс-генерал ФСБ, а последние три года банкир банка «Инвестком», Антон Иванович Островцов, пытаясь сохранить невозмутимость, в который раз обходил по периметру один из коттеджей в самом дальнем углу президентской резиденции. С минуты на минуту его люди должны были доставить сюда этого мальчишку, которого так пока и не удалось засудить и отправить куда подальше, с глаз долой. Только вон ли из сердца?
Островцов уже себя не обманывал. Вся его комбинация с наследством трещит по швам. Если Сироткина суд выпустит на свободу, то уж парни из агентства Духона с удовольствием втолкуют, что его ждет. Какой лотерейный билет вытащила ему судьба! И можно не сомневаться – помогут его получить.
Островцов вновь пожалел, что так глупо «проморгал» момент, когда Сироткина взяли под стражу. Не будь этого невесть откуда взявшегося топора, занесенного родным правосудием над его головой, все срослось бы изумительно. Заветный треугольник – дети и Добровольский – спустя какое-то время чинно вступили бы под всероссийские аплодисменты в права владения заокеанским наследством, ну а дальше совсем было прозрачно. Они с Добровольским все спокойно организовали бы как надо.
Теперь же все выглядит совсем пошло: красть изпод носа судей мальчишку, чтобы суд вообще не завершился, это, конечно, круто. Но единственный способ, чтобы адвокат публично не смог вывалить на свет все, что там раскопали его следопыты: и про Добровольского, и про Сироткина, и про Уфимцеву...
Это потом пускай Бахтин трубит на всю вселенную. Главного наследника все равно нет. Умер, пропал, растворился, сейчас даже не важно. Позже разберемся, что лучше, а что хуже для предъявления наследника. А пока упрячем его здесь. В резиденции уж точно искать не будут.
Молодец все-таки Мишка Умнов, в последний момент все-таки решился потрудиться на общее благо, договорился с охраной резиденции. Так надо для дела. С хозяином, мол, согласовано. А что, очень удобное местечко опеки мальчишки. Добровольскому, как говорится, сам Бог велел выполнять свои опекунские функции, коли здесь, в резиденции, уже который год тянет лямку вольнонаемного инженера-механика. Классно тогда он придумал, когда по своим каналам помог опекуну определиться с местом работы именно в президентской резиденции. Как сгодилось!
Антону Ивановичу стало даже грустно. Никто, увы, не может по достоинству оценить его прозорливость и предусмотрительность. Здесь, в этом отгороженном высоким забором и лучшей охраной доме, «подопечному» можно хорониться долго. При упоминании этого весьма безобидного в повседневной жизни слова бывший генерал даже хихикнул от неожиданно пришедшей в голову мысли.
Хорош же их «подопечный», когда – помимо Добровольского – за ним вольно уж или невольно будет присматривать еще один валдайский опекун, у которого вся страна под опекой. Не говоря уж о вооруженной охране, со слежением по периметру, контролем с воды и воздуха.
А почему, собственно, и нет, если вся команда работает хозяину во благо, приумножает достояние страны?! Через пару месяцев, когда станет понятно, куда ветер дует, операция, несомненно, продолжится, и тогда жизнь сама окончательно решит судьбу Сироткина. Вплоть до того, чтобы с концами убрать.
При этой мысли Островцов остановился как вкопанный у крыльца коттеджа и недовольно огляделся, уж не подслушивает тут кто-то его сокровенные мысли. Будто раньше они и в голову не приходили.
Что за чушь? Но это так, больше от сиюминутного отчаяния, Островцов пристыдил самого себя. Зачем кого-то ликвидировать? Ведь никто не мешает его людям слепить новую биографию для этого графского отпрыска, да так, чтобы никто не придрался. Кто сказал, что именно он, Сироткин, должен быть графским отпрыском? Есть еще ресурс – девчонка. Может, Аглая родила еще ребенка. Да мало ли что еще придет в голову?! Если бы не эти доморощенные следопыты типа Мацкевича и француза, которые совершенно случайно совместили суд и поиск наследников, хрен бы что у них вышло! Тогда уже сейчас все бы сложилось удачно. Пусть впредь попробуют помешать, когда Сироткин исчезнет из поля их зрения. Нет человека – нет наследника.
Убаюкивая себя новыми грандиозными возможностями, Антон Иванович в этот момент напоминал милого полнеющего хозяина загородной дачи, которому по предписанию врача велено было совершать ежедневный моцион в виде пеших нагрузок. Что он исправно выполнял, нарезая круг за кругом. Находиться в бездеятельном состоянии ему было просто не по силам.
К счастью банкира, он по рассеянности, а может, по недомыслию, пропустил весьма странную фразу Умнова, когда обсуждалась дальнейшая судьба мальчишки.
Стоило Островцову лишь коснуться темы личного интереса Михаила Юрьевича во всем этом деле, как тот сделал вид, будто не понял, о чем речь. Вместо выражения эмоций по поводу иллюзорности личного интереса президентский советник пробросил загадочную фразу о том, что чуть ли не вообще их общая «тема» стала неактуальной.
– А как же предстоящие выборы? – в лоб спросил Островцов.
– Об этом я и толкую. С ними удачно все прояснилось, – объяснил приятель. – Появились новые нюансы. Так что свои личные планы подумываю отодвинуть на будущее, к году две тысячи двенадцатому или еще дальше.
Пораженный тем, что Умнов уже не горит желанием завладеть графским наследством и вроде утратил интерес ко всей истории, банкир задумался.
«Чего же тогда ты все еще помогаешь прятать наследничка?» – хотел спросить Островцов, тем более они созванивались именно по этому поводу. И только сейчас, в ожидании, когда привезут похищенного Сироткина, до банкира стал доходить смысл слов Умнова. Мол, деньги всегда нужны, но произошло нечто, из-за чего лучше до поры до времени лично его не вмешивать.
Гадать Антону Ивановичу было некогда. К коттеджу подъехал черный джип, из которого молодые люди крепкого телосложения буквально вытряхнули виновника всего того, что происходило в Валдае и далеко за его пределами в последнее время.
