— Рассказывают, что сразу после великого тайфуна, когда все в Гонконге только приходили в себя, в том числе и Кулум, «Дьявол» Тайлер начал прибирать Благородный Дом к рукам. Командовал, распоряжался, третировал Кулума и Тесс, как детей… Он отослал Тесс на свой корабль, «Белую ведьму», и приказал Кулуму явиться на борт к закату солнца, а не то будет плохо. Тайлер считал, что Благородный Дом теперь носит название «Брок-Струан», а он — Тайбань! Так или иначе… Никто не знает, почему и как Кулум набрался храбрости. Боже мой, Кулуму тогда был всего двадцать один год, а Тесс шестнадцать! Так или иначе, Кулум приказал Орлову проникнуть на борт «Белой ведьмы» и доставить его, Кулума, жену на берег. Орлов немедля отправился туда, один. Тайлер в это время был ещё на берегу. Орлов привез Тесс обратно, оставив за спиной одного убитого и ещё полдюжины с пробитыми головами и сломанными конечностями. — Данросс смотрел на Кейси, и на его лице играла та же насмешливая и пугающая, дьявольская улыбка. — Говорят, с тех пор Тесс — будущая «Карга» Струан — любила его. Орлов служил нашему флоту, пока не исчез. Несмотря на уродливую внешность, он был прекрасный человек и великий моряк.
— Исчез? Он погиб в море?
— Нет. «Карга» Струан уверяла, что он однажды сошел на берег в Сингапуре и не вернулся. Орлов постоянно грозился уехать домой, в Норвегию. Так что, возможно, он вернулся на родину. А может, получил нож в спину. Кто знает? В Азии всякое случается, хотя «Карга» Струан божилась, что ни одному мужчине с Орловым не справиться и что здесь, должно быть, не обошлось без женщины. Ему мог устроить засаду и Тайлер. Кто знает?
Глаза Кейси неотвратимо возвращались к Тайлеру Броку. Завораживало и его лицо, и нож, и вся его история.
— Почему она так поступила с портретом отца?
— Когда-нибудь расскажу, но не сегодня. Скажу лишь, что она вколотила нож в стену крикетной битой моего деда и прокляла перед Богом и дьяволом любого, кто вынет её нож из её стены. — Данросс улыбнулся. Кейси снова заметила в нем чрезвычайную усталость и обрадовалась этому, потому что сама порядком утомилась и не хотела допустить ошибку. Он протянул руку: — Мы должны ударить по рукам.
— Нет, — спокойно произнесла Кейси, обрадовавшись возможности начать разговор. — Извините, я вынуждена отказаться.
Его улыбка испарилась.
— Что?
— Да. Линк рассказал о предложенных вами изменениях. Это сделка на два года, сумма увеличивается, поэтому я её заключить не могу.
— Вот как?
— Нет, не могу, — продолжала она тем же ровным, но приятным тоном. — Извините, мой лимит — двадцать миллионов, так что вам придется заключать сделку с Линком. Он ждет в баре.
На мгновение в его глазах мелькнуло понимание. «И облегчение», — подумала она. Он снова стал спокоен.
— И сейчас ждет? — мягко спросил Данросс, наблюдая за ней.
— Да. — По всему телу прокатилась жаркая волна, щеки вспыхнули и, наверное, залились краской.
— Значит, мы не можем ударить по рукам, вы и я. Это должен быть Линк Бартлетт?
Ей пришлось приложить усилие, чтобы не отвести взгляд.
— Тайбань должен иметь дело с тайбанем.
— Это основное правило даже в Америке? — Голос мягкий и нежный.
— Да.
— Это ваша идея или его?
— Разве это имеет значение?
— Очень большое.
— Если я скажу, что Линка, он теряет лицо. Если скажу, что моя, тоже, хотя чуть по-другому.
Слегка тряхнув головой, Данросс улыбнулся. И тепло этой улыбки отозвалось в Кейси новой жаркой волной. Она держала себя в руках, но все же чувствовала, что не может остаться равнодушной к его неподдельной мужественности.
— Мы все должны заботиться о достоинстве, так или иначе, верно?
Она не ответила, а лишь отвела глаза в сторону, чтобы выиграть время, и её взгляд упал на портрет девушки.
«Как же это: такая красавица, а для всех стала Каргой? — размышляла она. — Как должно быть противно, когда лицо и тело стареют, а душой ты молода, сильна и крепка по-прежнему… Как это несправедливо… Неужели и меня когда-нибудь назовут „Каргой“ Чолок? Или „старой лесбиянкой Чолок“, если останусь незамужней? Одна в мире бизнеса, в мире мужчин. Все так же буду работать ради того же, к чему стремятся они. Ради утверждения своего „я“, ради власти и денег. И что, меня все так же будут ненавидеть? Ненавидеть за то, что я управляюсь не хуже, а может, даже лучше них? А-а, наплевать! Главное, чтобы мы победили, Линк и я. Так что буду играть роль, которую сама сегодня выбрала. И спасибо этой французской даме за совет. Как это говорил папа? Ах да! „Не забывай, дитя мое, не забывай, что совет, хороший совет, нередко получаешь там, где не ждешь, и когда не ждешь“. Да, — думала довольная Кейси, — если бы не напоминание Сюзанны о том, как женщине следует действовать в этом мужском мире, Иэн, я не заикнулась бы о спасении лица. Но не нужно это воспринимать неверно, Иэн Струан Данросс. Это моя сделка, и в этом я — тайбань „Пар-Кон“».
Кейси почувствовала неуместное возбуждение, по телу прокатилась ещё одна горячая волна. Никогда прежде она не задумывалась над тем, каково её положение в «Пар-Кон». «Да, — думала она, нимало удовлетворенная, — так оно и есть».
Окинув девушку на портрете критическим взглядом, Кейси поняла, сколь слепа была прежде. И как это она сразу не разглядела: эта девушка особенная. Не была ли она уже тогда Тайбанем, в зародыше?
— Вы очень великодушны, — прервали её размышления слова Данросса.
— Нет, — тут же ответила она, готовая к этому, и посмотрела на него. «По правде говоря, тайбань, никакая я не великодушная. А веду себя сдержанно, мило и кротко, чтобы вы чувствовали себя раскованно». Но ничего этого она не сказала, а только опустила глаза и прошептала с точно рассчитанной мягкостью: — Это вы великодушны.
Он взял её руку, наклонился и поцеловал со старомодной галантностью. Её это так взволновало, что она постаралась скрыть свои чувства. Никто и никогда не целовал ей руки. И, несмотря на решимость, она была тронута.
— Ах, Сирануш, — произнес он с наигранной торжественностью. — Если вам потребуется защитник, посылайте за мной. — И тут же ухмыльнулся: — У меня, вероятно, получится черт знает что, ну да ладно.
Она засмеялась, и напряжения как не бывало. Он ей очень нравился.
— Сделка ваша.
Он непринужденно обнял её рукой за талию и нежно увлек к лестнице. Прикосновения его были приятны. «Слишком приятны, — подумала она. — Это не мальчик. Будь осторожна».
23:58
«Роллс-ройс» Филлипа Чэня, взвизгнув тормозами, остановился на дорожке перед домом. Филлип выбрался с заднего сиденья, весь красный от ярости, за ним нервно выскочила Диана. Было темно, далеко внизу мерцали огни жилых кварталов и гавани.
— Ворота на задвижку и в дом! — отрывисто приказал Филлип нервничающему шоферу и торопливо направился к парадному входу. — Поспеши, Диана, — раздраженно сказал он, вставляя ключ в замочную скважину.
— Филлип, что с тобой, в конце концов? Почему ты молчишь? Что…
— Замолчи! — заорал он, вне себя, и она, пораженная, даже остановилась. — Молчи и делай, что тебе говорят! — Он рывком открыл дверь. — Позови сюда слуг!
— Но Фи…
— А Сунь! А Так!
Из кухни торопливо приковыляли две всклокоченные, заспанные ама. Служанки уставились на хозяина, разинув рот, напуганные его небывалой яростью.
— Да, Батюшка? Да, Матушка? — хором заговорили они на кантонском. — Что, во имя всех богов, про…
— Придержите языки! — взревел Филлип Чэнь. Шея у него побагровела, лицо раскраснелось ещё больше. — Отправляйтесь все вот в ту комнату и оставайтесь там, пока не скажу всем выйти! — Он распахнул дверь. Это была столовая, окна её выходили на север, на дорогу. — Всем оставаться здесь, пока не скажу. Если кто-нибудь пошевелится или выглянет в окно до того, как я вернусь, я… Я прикажу своим друзьям… Каждой к ногам камень — и в воду!
Ама запричитали было, но поспешили выполнить приказание. Как и Диана. И Филлип захлопнул за ними дверь.
— Да перестаньте вы! — проскрежетала Диана Чэнь, а потом сильно ущипнула одну из ама за щеку. Старуха перестала голосить и застыла, выкатив глаза:
— Что это нашло на всех? Что нашло на Батюшку? О-хо-хо, гнев его простирается до самой Явы… о-хо-хо…
— Замолчи, А Так! — обмахнулась веером Диана.
Она была в бешенстве и вся кипела. «Что, во имя всех богов, нашло на него? Неужели он не доверяет мне — мне, своей единственной верной жене, самому важному человеку в его жизни? Я всю жизнь… И сорваться так внезапно с приема у тайбаня. А ведь все шло хорошо. О нас говорил весь Гонконг. И все восхищались моим дорогим Кевином, заискивали перед ним. Теперь уже он точно новый наследник дома Чэнь, потому что никто не отрицает: Джон Чэнь, скорее всего, умер от болевого шока, когда ему отрезали ухо. Любой бы умер! Я бы точно умерла».
