Странный путник, казалось, просто гулял, вдыхая полной грудью прохладный ночной воздух, и не мог надышаться. Вдали уже отчётливо слышались завывания милицейских сирен. С каждой секундой они становились всё ближе и ближе.
Идущим человеком отчего-то вдруг овладело странное, пьянящее душу ощущение свободы. Оно кружило голову и заставляло сердце биться сильнее. А возможно, это была просто радость оттого, что он всё ещё жив. Уже одно это являло собой чудо и, несомненно, достойно восхищения. В его новой жизни это первая серьёзная схватка с врагом, который во много раз сильнее. И он, безусловно, одержал в ней абсолютную победу.
Серёга шёл домой. Если идти, то не медля ни минуты. Завтра будет поздно. За домом наверняка установят слежку.
Быстро поднявшись по знакомой лестнице, постучал в старую и обшарпанную дверь. На память, отчего-то именно сейчас, пришли слова жены:
– Столько времени прожил, а дверь так и не сменил.
Но эта самая дверь сразу же открылась, и размышления оказались прерванными на самом интересном месте. Увидев мужа, Таня бросилась к нему на грудь.
– Не отпущу, никуда не отпущу, слышишь!
– Ты погоди, погоди причитать. Не кричи так. Чего разрыдалась? С вами всё нормально будет. Он больше не тронет. И это самое главное. А я завтра сдаваться пойду. Ты не убивайся особо долго. Ни к чему это. Молодая ещё. Незачем жизнь губить.
– Куда сдаваться?! Ты что, сумасшедший, что ли?! Они же прикончат тебя сразу. У него всё куплено там. Неужели до сих пор ничего не понял?!
– Понимаю всё прекрасно. Но пока жив, я должен ещё кое-что сообщить людям в милицейской форме. Хотя, возможно, они его и не остановят. Перестань голосить, в конце-то концов! Поставь себя на место Вадима. Из-за тебя он уже и так немало неприятностей нажил. Лишние проблемы вовсе ни к чему. Живи спокойно. Ну, а если что, – Саня поможет. К тому же другого выхода всё равно нет. Меня будут искать, и рано или поздно, поймают. Оставайся с Богом, а я пошёл.
Мужчина прошёл в комнату и поцеловал ребёнка, который тянул к отцу свои маленькие ручонки, цеплялся за одежду и ревел, не желая отпускать того от себя. Передав расплакавшегося малыша матери, быстро побежал вниз по лестнице, ничего больше не произнося вслух и не оборачиваясь. По щекам стекали слёзы. Позади слышались рыдания жены. Он и сам сейчас, был готов разреветься в любую секунду.
Выйдя на улицу, вдруг понял, что вся эта жизнь – она для него уже в прошлом. И как бы невыносимо тяжело ни было, нужно найти в себе силы, чтобы признать это. А что впереди?! А впереди, наверно, оставалось не – много. Во всяком случае, ничего хорошего не ожидало, это уж точно.
Сергей на секунду приостановился. Он вдруг вспомнил о драгоценностях, что надёжно спрятаны под огромным валуном так далеко отсюда. Но сейчас ему не было до них дела. Человек остался равнодушен к ослепительному блеску изумрудов.
«Про клад знают только два человека. Я и Александрыч. А быть может, их там и нет уже. Хотя какая разница? Таня всё равно не сможет забрать камни и уж тем более использовать их по назначению. Пусть лучше судьба сама, если захочет, отдаст удачу в руки достойного человека».
Дальше шёл не спеша. Ясная звёздная ночь, не шелохнувшись, стояла над городом. Ни малейшего дуновения ветерка, ни самого тихого шороха. В предутренние часы пустынные улицы погрузились в сладкую дремоту. Но одинокому путнику сейчас вовсе не было дела до всей этой красоты и тишины. В его мозгу с фотографической точностью отпечаталась лишь одна-единственная картина, которая останется там весь отведённый ему остаток жизни, приходя порою даже ночью и не давая погибнуть там, где выжить попросту невозможно.
Это образ ребенка, что тянет к нему свои маленькие ручонки. Ребёнка, который обнял отца за шею и вдруг замер, успокоившись на надёжной и сильной груди, желая лишь того, чтобы это продолжалось как можно дольше. И ещё, чтобы грязные, равнодушные и вонючие руки больше не тянулись к ним, пытаясь разрушить эту созданную Богом идиллию.
Разделить неразделимое. Вечный парадокс жизни, который мы сами же себе и создаём. И лишь потом, попав в жестокое огненное чистилище, начинаем понимать всю никчёмность и суетность тех продажных идеалов, на которые, собственно, и была потрачена жизнь.
Неужели сын больше никогда не увидит своего отца? Никогда – никогда? Это безумно больно. Разлука. Разлука навсегда. Абсолютная, если люди уже не встретятся вновь, или относительная, если возможность встречаться у них всё-таки время от времени будет. Добровольная, если они сами разрывают свои отношения, или насильственная, если их принуждают к этому другие люди или сложившиеся обстоятельства.
Пожалуй, не стоит спорить о том, что лучше, а что хуже, где добро, а где зло. Ведь по-настоящему радоваться солнечному свету мы, к сожалению, можем лишь после холодного сумрака ночи. Но разве можно разорвать душу на части? Разве можно разрезать на куски то, что было создано всевышним как единое целое?!
Что это – вечный закон жизни или проявление слабости в борьбе с нашими собственными противоречиями, которые запрятаны где-то далеко внутри каждого человека, но с которыми далеко не каждый способен совладать?
Сергей шёл вперёд по тротуару навстречу своей пока ещё не известной судьбе. Сейчас для него было уже неважно, что ждёт впереди. Важно то, что детям будет не в чем упрекнуть своего отца, по крайней мере, он постарается, чтобы всё было именно так.
Небо на западе уже начинало светиться приятным нежно-розовым светом.
«Нужно поторапливаться, чтобы успеть покинуть город засветло. Совсем не хочется попасть в лапы местного правосудия. И вовсе не потому, что страшно. Просто местные стражи правопорядка и пальцем не пошевелят, чтобы вывести злодея на чистую воду. Совсем напротив, они сделают всё, чтобы замести следы преступлений этого изверга. И тогда его похождения уже никогда не станут достоянием гласности и будут продолжаться, наверное, ещё очень долго».
Но Сергей даже представить себе не мог, насколько порою сильна и вездесуща может быть власть денег. Хотя, наверное, это было вовсе и ни к чему. Ведь в любом случае и несмотря ни на что человек готов был отдать все силы без остатка, и у него ни на секунду не возникало даже тени сомнения в правильности своего поступка.
На дворе с каждым днём всё отчётливее и отчётливее чувствовалось холодное дыхание осени. Деревья постепенно начинали сбрасывать на землю свой пёстрый наряд, а некоторые из них и вовсе стояли уже совершенно раздетые, стыдясь своей непривычной для глаза серой наготы. И даже вода в речке, казалось, приобрела какой-то особенный, сероватый оттенок.
И лишь вековые сосны, невзирая на все капризы погоды, гордо зеленели, бережно храня свой летний наряд. Наверное, им вообще не было никакого дела до смены времён года. Они жили понятной только им одним жизнью, не замечая суетного бега времени.
Но на самом деле это было, конечно же, не так. Время властно над всем. Оно выше и сильнее всего. Земля, небо, горы – всё подвластно ему и живёт по его законам. Все вещи и все события имеют своё начало и свой конец, своё рождение и свою смерть. Бесконечность и вечность – понятия, безусловно, абстрактные. Бесконечной дорога может быть лишь на отдельно взятом участке пути, а вечным событие станет только тогда, когда мы будем рассматривать его на определённом отрезке времени. А дальше? А дальше всё равно что-то обязательно изменится. Что-то закончится, а что-то, наоборот, начнётся сначала.
Для старика, что неподвижно сидел у самого подножья огромной скалы, это были прописные истины. Думал он сейчас совсем не об этом. Ветер с завидной настойчивостью трепал его седые волосы, но старец, казалось, этого не замечал. Он смотрел полными восхищения, словно у мальчишки, глазами на окружающий его мир. Со стороны казалось, что человек попал сюда впервые после долгих и долгих лет разлуки. Сидящий, не торопясь, разговаривал с двумя совсем ещё молодыми воинами.
– Вы оба его прекрасно знаете. Все звали его Иннокентий. Для вас он был просто Инок. Тогда, в пещере, этот человек спас много людей, а при жизни с нами был честен и трудолюбив. Сейчас он ушёл в город, чтобы спасти свою семью. Семья – это самое святое из того, что может быть в жизни у человека. Но Инок пока ещё не воин. Ему не хватило времени, чтобы пройти свой путь до конца. Сейчас ему грозит смертельная опасность. И именно потому, что не покривил душой и в трудный момент поступил так, как полагается мужчине, приняв огонь на себя. Вы сами вызвались. Я вас не заставлял. Так идите и сделайте это.
Старик замолчал. Его собеседники лишь слегка кивнули головами в знак согласия. Они по очереди обнялись с седовласым старцем, спокойно произнеся при этом:
– Хорошо учитель. Мы всё сделаем.
А через минуту два человека быстрым шагом уже уходили прочь, слегка придерживая левой рукой клинок, что был подвешен каким-то особенным образом за полу пиджака. Да, именно самого обычного пиджака, невесть откуда появившегося у этих людей по случаю, который они, возможно, посчитали самым важным в своей жизни.
