А сколько перспектив открывает моя теория для самой женщины, для ее психики. Какие перемены в семейной жизни! Ты чувствуешь, что вот-вот поссоришься с мужем? Немедленно надевай наряд, в котором ты — вылитая пантера, и рычи сколько угодно! Подумайте: сменили платье — и обычный скандал превращается в элегантное шоу для двоих! Или, к примеру, тебе намекают, что ты — змея. Ну и что? Наряжайтесь соответственно и шипите. Теперь это уже не недостаток, а часть имиджа…
И все бы было хорошо, если бы не Петров. Ну почему моя блестящая научная теория потерпела поражение именно с ним? Сначала я решила, что он — обычная морская свинка, и пришла к нему, блестя и переливаясь, как анаконда. Он даже не обратил внимания. Потом я заподозрила в нем скрытого льва и нашла себе костюмчик с полосками, словно у зебры. Петров не отреагировал… Я поняла, что он — истинное насекомое, и сыграла герань полевую с одурманивающим запахом. Петров шарахнулся от меня, как таракан от «рейда». Я стала искать аналогии в водной стихии и целый вечер резвилась, как рыбка, не открывая при этом рта. Петров не клюнул. Я перебрала все экзотические варианты с птицами и африканскими буйволами. Ничего не вышло. Пригляделась к отечественным скотным дворам и рискнула сделать из себя родную Буренушку. И потерпела полное фиаско.
Три дня я вне себя от злости. Вокруг меня лежит полное собрание Брема. И я верю, что добьюсь своего. Одна только мысль мешает мне иногда: а вдруг Петров — просто человек? Что я тогда надену?!
Все началось с того, что меня безвременно покинул муж. Ушел мой супруг не в лучший мир, а к моей приятельнице Маринке. Боже мой, как я страдала! Я совершенно не понимала, как такая пошлая, грустная и глупая история могла произойти именно со мной.
Слегка привядшие за четыре года брака чувства к супругу расцвели в моей душе пышным цветом. Мне стало казаться, что в его лице я потеряла невиданное сокровище, которым лишь вчера владела безраздельно. И вот меня ограбила моя же подруга! Я выходила на работу с опухшим от слез лицом и прикуривала сигарету от сигареты дрожащими руками. Говорить я могла исключительно на тему Маринкиной подлости и своей покинутости. С разлучницей у нас состоялась конфиденциальная беседа, в результате которой ей пришлось немедленно сделать короткую стрижку, а мне — ликвидировать оставшиеся ногти. Муж, теперь уже не мой, раздувался от гордости: впервые в жизни он сделался яблоком раздора.
И вот как-то в эти исполненные трагизма дни я лежала на диване, только что отрыдав и приготовившись порыдать вновь. Я понимала, что в этот момент нахожусь в опасной близости если не к суициду, то к поеданию трех «Киевских» тортов, и сказала себе: «Вставай, идиотка, готовь обед!»
И тут же подумала: кому? Кто скажет мне теперь: «Ну сколько ты можешь копаться в этой кухне?» Кто съест этот обед? Подумала я об этом с привычной уже горечью, но тут же ощутила некоторую приятность от того, что в свой законный выходной могу валяться на диване и есть хоть одни крабовые палочки. Такое направление мыслей показалось мне интересным, и я стала думать дальше.
Стирка при отсутствии мужа тоже практически отпадает. У меня нет привычки есть блины в голубом бельгийском джемпере и ежеутренне надевать белоснежную сорочку. Я прикинула, что время, которое высвободилось, можно посвятить чему-нибудь полезному, например, походам в сауну или прогулкам по музеям. Я смогу бродить по дому в старых шортах, и никто не заметит, что у меня для них неподходящая комплекция. Я смогу смотреть эротические фильмы, которые при муже смотреть стеснялась. Ночью я перестану просыпаться в холодном поту от мысли: не храпела ли я, не дай бог? Девочки смогут приходить ко мне в гости, и никто не пробурчит, что мы «способны только кости знакомым перемывать».
Конечно, отпадает ежегодный подарок на 8 Марта, но, с другой стороны, я сама могу купить себе любую ерунду, и никто не спросит у меня: «Что за чушь ты купила?» Еще теперь у меня не будет его зарплаты. Но если вдуматься, то у меня высвобождается столько времени, которое — деньги, что я даже сэкономлю. В потери вошли также три пикника с его скучными приятелями, ежевечерний просмотр видика, увлекательное путешествие к тете в Бердичев и неделя в Анталии. Неделю в солнечной Анталии, конечно, жалко, но ведь мы туда уже съездили, и с тех пор на любое предложение отдохнуть муж говорил мне: «Ну ты же была в Анталии!» Жалко еще мою любовь к нему, но любовь-то моя собственная, я ею и распоряжаюсь. Уяснив все вышеизложенное, я не просто обрадовалась, я даже воспрянула духом.
На работу я вышла сияющая и красивая. Девочки, которые привыкли собираться вокруг меня в кружок и рыдать вместе со мной, решили, что я свихнулась от непомерного горя. Маринка, которой я послала теплое благодарственное письмецо, забеспокоилась, не глупость ли она сделала. А экс-супруг, увидев мое полное благодушие и сияние, решил даже вернуться ко мне, чтобы разобраться, что это он упустил в моем характере. Еще неделю назад я не находила бы себе места от счастья, но теперь его возвращение было мне ни к чему. Передо мной открывались головокружительные перспективы.
Я поняла, что радоваться можно чему угодно. Я научилась извлекать прекрасное расположение духа из самой неприятной проблемы. И, представьте себе, я совершенно не использую этот привычный женский принцип: «А у Таньки еще хуже!» Чужие беды меня не воодушевляют. Я научилась радоваться своим собственным и даже находить в них практическую пользу. Теперь, если у меня протекает кран, я не раздражаюсь. Напротив, я радуюсь звону струи и представляю себе, что у меня в квартире Бахчисарайский фонтан. Слесарю, который пришел чинить кран, я рассказываю о своих упоительных ощущениях, и он долго уговаривает меня кран починить и берет не десятку, а гривну.
Когда я прожгла новое платье, то не запустила утюгом в стену, а порадовалась тому, что с чистой совестью могу отрезать весь подол, не жалея истраченных денег, и носить свое обожаемое мини.
Если у нас отключают горячую воду, я радуюсь тому, что теперь могу решиться на курс закаливания. В невыплаченной зарплате я нахожу прелесть отказа от вредных мне деликатесов. А уж когда на меня наорал наш начальник, я была просто вне себя от радости — наконец-то появилась возможность сказать ему все, что я о нем думаю. Я радуюсь глупейшему сериалу — иначе мне трудно было бы осознать, насколько я умна. Я радуюсь, когда кто-то скандалит со мной в трамвае. Значит, я — не пустое место.
Я радуюсь, когда соседка встречает меня злобным взором. Это означает, что я хорошо выгляжу. Я радуюсь, когда мои родители ругают меня за все подряд. Значит, они неплохо себя чувствуют. Я радуюсь, когда молодой человек не обращает на меня внимания. Значит, на самом деле он сгорает от нетерпения познакомиться со мной. Я получаю заряд положительных эмоций от скрипа двери и отставших обоев, от посещения стоматолога и неудачной «химии», от рева газонокосилки и перегоревшей лампочки. Когда я попала на работе под сокращение, то совсем не расстроилась. Я открыла курсы «Нет худа без добра», и ко мне записываются за полгода вперед.
Единственное, из чего я не научилась извлекать удовольствия, — это из дыры на только что надетых новых колготках. Во всем остальном я преуспеваю.
Она сидит в кухне и влюбленно смотрит, как я наспех готовлю яичницу для ее вернувшегося с работы сына. Она спрашивает, не подкинуть ли мне тридцатник до зарплаты и не отдам ли я ей на денек-другой Гошку, чтобы мы с мужем развеялись слегка. Она приносит мне билеты в театр, букетики цветов и модную в этом сезоне губную помаду. Ей нравятся мои платья и цвет моих волос. Она в восторге от моих умственных и кулинарных способностей. Она выдает мне детские секреты своего сына, чтобы я использовала их в супружеских дрязгах.
Вся эта идиллическая картина — не плод моего распоясавшегося воображения, а истинная реальность. И эта очаровательная, добрейшая, задушевная лапочка — моя свекровь. Но не думайте, что в таком приятном виде она мне досталась. Нет. Для создания наших милых отношений я вложила тонны умственного труда. Я использовала весь свой накопленный в предыдущих браках опыт. Браки были недлинными именно по причине неумения справиться с этим явлением природы — свекровью.
Свекровь!.. Она вечна и вездесуща, аки микроб. О ней не слагают анекдотов, как о теще. Тут не до смеха. Только стон народной песни или телесериал в состоянии отразить всю сложность этого персонажа. Мрачна она, словно утес над морем, или весела, как котенок у печки, — так или иначе, она прилагается к вашему мужу в качестве изрядного довеска. Берете мужа — берите и мать его.
Она присутствует всегда: и когда висит над вашим браком подобно дамоклову мечу, и когда выливает вам на головушку тонны елея. Она перехватывает свое чадо на остановке как заядлый конспиратор и сует ему в сумку сверток с пирожками, намекая на его голодное существование. Она тяжело вздыхает над вашим ребенком, словно дитя живет в логове людоедов. Она незримо стоит у вашего супружеского ложа, и ваш любимый мысленно косит глазом в сторону ее разрешающих или запрещающих установок. Она готова телом закрыть сына в трагический для него момент выноса мусорного ведра через темный двор. Она… А впрочем, какой бы она ни была, она есть и будет. Дай ей Бог здоровья. Весь вопрос в том, как с ней жить, а не бороться.
