— Ты знаешь, о чем я.
Ох, совсем мне не по душе вот этот его взгляд. Словно ковыряется внутри меня, желая отыскать все слабые места.
— Да, мне жаль твоего брата, — пожала плечами, отмахиваясь от пристального внимания брюнета.
Прищурился и вперед немного наклонился.
— И почему мне кажется, что вы оба — невообразимые ослы? К тому же глупые задницы.
— Ну спасибо, — скривилась. — Не ожидала таких комплиментов.
— Да ладно, Летти, — британец поднялся. — Ты можешь уехать в любой момент. Неужели оставишь Клио в таком состоянии?
— Такое чувство, что вы все подстроили! — рявкнула вскочив. — Уговариваешь не улетать, потому что так хочет твой брат? Правильно, ему же нужно выставить себя в менее неприглядном свете.
Тео склонил голову набок.
— Идиотка, — выдал он спокойно, но это было напускное спокойствие.
Судя по тому, как нервно британец пригладил свои волосы, волновался неслабо.
— Если я идиотка, — ответила решительно. — Тогда не хрен давить мне на жалость. Сами в своем говне разбирайтесь. Вы мне и так всю жизнь испортили. Я хочу вернуться в Чикаго.
Намеренно зацепив британца плечом, прошла мимо него и зашагала прочь.
— Я спрятал твой паспорт, — жестокие слова врезались в спину.
Остолбенела.
— Что? — не оборачиваясь. — Что ты сделал?
Тео приблизился, услышала его мягкие шаги.
— Паспорт спрятан. По крайней мере сегодня ты не улетишь, — прозвучало совсем близко.
Сжала кулаки.
— Поверь, это ради брата. Ты должна остаться… Ненадолго…
— Ради брата? — шепнула, совершенно ошеломленная неожиданным поведением британца, до этого казавшегося мне самым потрясающим человеком на свете.
Резко обернулась и, схватив брюнета за лацканы пиджака, с силой потянула на себя. Думаю, выглядело это довольно нелепо — с моим-то ростом.
— Ты, конченный эгоист, поступаешь так ради себя самого, — прошипела в лицо Тео, который вдруг улыбнулся.
Встряхнула его. Затем еще раз. И еще… Колотила брюнета, громко рыча, попадая по лицу, груди, плечам. А он смеялся. Просто смеялся. Беззлобно, искренне… А мне в этом смехе слышалась обреченность, бесповоротность всего происходящего, жестокая нелепая реальность.
— Заткнись, на хуй! — проорала во все горло, уже не чувствуя рук от боли, и отошла назад. — Я останусь…
Британец мгновенно притих, всматриваясь в мое лицо. Наверняка заподозрил во лжи.
— Но? — спросил он.
Черт, насквозь видит, козел! У меня ведь, и правда, было одно условие.
— Для начала я позвоню своей матери.
Кавьяр-младший согласно кивнул. Осторожно приблизился и, по-хозяйски положив руку мне на плечо, повел к выходу из лабиринта.
— Умеешь ты, малая, вести дела, — цокнул он довольно. — Жалею, что мы раньше не встретились.
— И что было бы? — устало поинтересовалась. Каким-то непостижимым образом британец умел тушить огонь моей ярости мгновенно. — Заменил бы своего братца?
— Нет, я вообще ушел бы из «Креста».
Покосилась на Тео.
Вроде не шутит. Странный такой.
Поймал мой взгляд и, подтянув меня к себе, смачно чмокнул в лоб.
— Дебил… — вздохнув, констатировала я и вытерла мокрый след от поцелуя. — И если хочешь знать, Клио ранен в область ключицы. Так что точно не откинется.
— Знаю, — объявил британец, усмехаясь.
— Тогда какого хрена я тут нужна? — остановилась и руками развела.
Тео брови на переносице свел, превратившись в угрюмого Кавьяра, и вновь рукой по волосам своим провел, откидывая несколько непослушных прядей назад.
— Да не знаю я, — выдал шедевральную фразу и, развернувшись, быстрым шагом пошел вперед.
Вот это поворот. Более ненормальных… Погодите-ка… Это же очевидно — я нравлюсь британцу. По-настоящему нравлюсь. Черт подери! Все же яснее ясного.
От изумления даже рот открыла. Потопталась на месте, пытаясь собрать разбегающиеся мысли в одну общую кучу.
Надо же. Может, поэтому грек так бесился по поводу моих дружеских отношений с Тео? Хотя эротические танцы в пьяном угаре и страстные поцелуи с британцем, простой дружбой точно не назовешь…
Нелепость какая. Не может же Клио ревновать… Или может?
— Блядь, как вы меня достали, — произнесла в сердцах, ощипывая ни в чем неповинный куст.
— Эм… Я подозревал нечто подобное, — до смерти напугал меня Тео, выглянувший из-за живой изгороди.
Сглотнула от испуга и молча прошла мимо британца.
Он тихо рассмеялся, проследив за мной взглядом.
Надо быть поосторожнее — и у кустов уши есть…
У меня колотились руки, когда набирала на телефоне заветный номер с чикагским кодом. В конце концов, наблюдающий за мной Тео, поднялся и, приблизившись к столу, за которым я сидела, сам нажал необходимую комбинацию цифр. Мы находились в кабинете Клио. Операция еще не завершилась, но заглянувшая полчаса назад медсестра, сказала, что состояние грека стабильно. Это мало обрадовало британца, но он держался молодцом. Я даже завидовала ему немного — такое умение владеть своими эмоциями не каждому дано.
В трубке щелкнуло. Повисла небольшая пауза и раздались гудки. Один, два, три…
Взглянула на Тео, неожиданно смутившись его присутствия. Это такой личный момент, — разговор с матерью, — что даже неловко стало. Отвернулась. Воспитанный и проницательный британец тихо покинул кабинет, прикрыв за собой дверь. Думаю, он все равно подслушивал.
Опасно ведь для них — мало ли чего я наговорю. Может, попрошу Ханну обратиться в какую службу серьезную или…
— Алло!
Я задохнулась: горло так сжалось, что голова закружилась.
— Я слушаю, говорите… — абсолютно спокойный и сдержанный тон самого родного на свете человека.
Вот когда начинаешь ценить то, что у тебя есть. Действительно, когда потеряешь…
— Мама… — выдохнула я, наконец, и слезы сами покатились по щекам. — Мама, это я… Летти… Лена…
Молчание затянулось. Страшно испугавшись, что Тео перепутал цифры или, быть может, это вовсе не Ханна, стиснула трубку до побелевших костяшек.
— Девочка моя! — так громко выкрикнула мама, что я вздрогнула и накатило облегчение, вмиг сбросив с плеч груз последних месяцев. — Как ты? Я… Мне звонил мистер Кавьяр… Он спас тебя? Помог? Боже, когда я увижу тебя, родная? Эти похороны…
— Знаю, — перебила Ханну, разозлившись на грека из-за его лжи.
Надо же, он меня спас…
А впрочем, теперь все равно. Раз Ханна знает, что я жива, не стоит ничего бояться. Главное, вырваться из этой страны. А там все встанет на свои места.
— Мамочка… — все же всхлипнула я, не в силах вытерпеть боль в груди.
— Не плачь, милая, — таким же дрожащим голосом ответила Ханна. — Пожалуйста, не плачь.
Я сделала глубокий вдох, шумно выдохнула и ответила решительным тоном:
— Обещаю, мы скоро встретимся. Я обещаю тебе…
========== Глава 24 ==========
There was only ever you and me
And there was only ever history
Holding us back, holding us back…
Всегда были только я и ты,
И всегда была наша история,
Которая нас не отпускала, не отпускала…
Hurts©
Три бессонные ночи. Три дня в молчании.
Марио превратился в ходячий комок нервов. Его опасался трогать даже Хавьер, не говоря уже обо мне и Тео. Прогноз по поводу состояния Клио не был обнадеживающим. Более того, все оказалось до жуткого безвыходным. Заезженная фраза о том, что остается только ждать, напрочь убивала надежду. Я мучилась. Совершенно откровенно мучилась, разрываясь между желанием покинуть особняк и, вообще, этот континент, и страхом за братьев. Особенно за одного из них. Да, я позволила себе хотя бы мысленно допустить, что грек стал неотъемлемой частью меня. Абсолютно не понятно, как у него это вышло… Но к гадалке не ходи — дело было во мне. Это я такая ненормальная сочувствую тому, кто мне не сочувствовал. Однако сложно держать оборону и ненавидеть мужчину, который внезапно вспомнил, что ты человек и вдруг перестал прикладываться к тебе кулаком или ногой. Даже «игрушки» Клио в последнее время не использовал, что тоже было удивительным. Допустить мысль, что грек начал уважать меня, а уж тем более, полюбил, я точно не могла. Это было столь же нереально и неправдоподобно, как если бы волк воспылал чувствами к лани. Я была ланью. Запуганным, измученным зверьком, наконец, утратившим всю свою бойкость, строптивость и самообладание. Мне было невероятно страшно и невыносимо тяжело на сердце. Давящая мрачная атмосфера молчаливого особняка угнетала. Мне казалось, я парализована и больше никогда не смогу пошевелиться…
Забравшись в кресло с ногами, смотрела на елку, которая больше не привлекала своими огоньками и украшениями. Тео лежал на диване, вытянув и скрестив ноги, одну руку положив под голову, во второй — вертел синий стеклянный шарик.
