Оксана, предчувствуя что-то очень недоброе, подбежала и чуть не упала в обморок от увиденного. Честно говоря, падать в обморок и терять сознание девочке уже доводилось не однажды, но то, что открылось глазам сегодня, было, пожалуй, самым невероятным, самым что ни на есть обморочным.
Отец с матерью стояли над эмалированным тазом, из которого то и дело выплескивалась вода. Брызги летели во все стороны, так что и на Оксану попали капельки холодной воды. Можно было бы решить, что родители решили устроить постирушки или что-то помыть, если бы в больших волосатых руках отца не извивалось нечто. Ошалев от ужаса, Оксана не сразу поняла, что это такое и только по писку, слабому, но очевидному, поняла, что это щенок. Малыш упирался лапками в края таза, хоть и был слеп, но чувствовал, что хотят с ним сотворить что-то нехорошее.
— Ну что ты, косорукий что ли совсем? Последнего выродка утопить не способен! Хоть сама бери и уничтожай…
— Не бурчи мне под нос, не отвлекай. Видишь, жить он хочет! Хоть и безмозглый, а понимает, что жизнь — штука в единственном экземпляре! — Сергей свободной рукой вытер со лба пот.
— Поговори мне тут, экземпляр! Философию не разводи. У меня голова готова взорваться уже от этого писка. Вдруг услышит кто? Набегут еще!
И тут, словно вторя словам женщины, появилась Оксана.
— Что вы делаете? — ручки девочки вцепились в руку отца, которая продолжала сжимать тельце щенка. Он заскулил сильнее, затрепыхался с двойной силой. Сергей как-то не решался отпихнуть дочку, пытался уговорить.
— Куда они нам? Самим есть нечего, впроголодь сидим, а тут еще щенки. Так лучше будет, пойми.
— Не трогай его, не трогай! Что он тебе сделал такого? Он ведь малыш совсем! — Оксанино лицо исказилось от плача, слезы так и лились по щекам, заливая собой пространство, видеть было сложно, говорить тоже, потому что дрожь от рыданий сковывала челюсти. Девочка толкала отца, не давая опустить щеночка в таз. Оксана узнала его — это был тот самый малыш, что шустрее всех и активнее пробирался к мамке в поисках молока.
Злость словно придала сил девочке, так что ей удалось даже пихнуть мужчину. Тот, с уже с утра неуверенно стоящий на ногах от принятого, покачнулся, задел ведро, стоявшее как раз позади него. Оно опрокинулось и оттуда вывалились трупики пяти щенят, которых Сергей успел уже утопить. Увидев это, Оксана закричала, подошла к отцу с горящими глазами, стала пинать его, царапаться и кусаться, пока не высвободила щенка из рук изверга.
Вера Павловна, все это время сторонившаяся взбесившейся дочери, на этот раз не могла остаться в стороне — как же так, ведь единственного мужа калечит какая-то сопля, пусть и дочь. Рука женщины сама потянулась к тазу с водой. Пока таз поднимала, воду расплескала, решила, что так даже лучше. Как только таз опустел, идея сама собой пришла в голову: подойдя к Оксане со спины так, что та не заметила, женщина ударила девочку тазом по голове. Малышка пошатнулась. Видимо рука у матери была все-таки тяжелая, потому что в голову дало не слабо. Щупая рукой затылок, Оксана попятилась, шепча чуть слышно: «Вы убийцы, убийцы, убийцы! Ненавижу вас! Будьте прокляты!».
Силы вдруг вытекли из тела как-то так неожиданно, что малышка успела только почувствовать, как пальчики разжимаются, щеночек падает на землю, и она тоже падает вместе с ним, и их обоих принимает в свои объятия тишина, у которой глаза черного цвета.
— Просто уму непостижимо, честное слово! Что же это такое происходит?! Мистика прям какая-то, вы согласны? — бабулька самого невинного вида, словно специалист по самым невероятным случаям из жизни, вопросительно смотрела на собеседника. Вся ее поза так и кричала, что не принимается ничего кроме подтверждения. Никаких прочих версий.
— Мария Степановна, ну что вы такое фантазируете?! Это все только хулиганство, а мистикой и не пахнет, честное слово.
— Вот вы, Василий Егорович, хоть и умный человек, в очках ходите, а не понимаете таких простых вещей! — старушка не унималась, защищая свою позицию, — вот скажите, кому нужны старые коврики, которые обычно под дверью лежат себе за другой ненадобностью? Ведь пыли в них столько, что, наверное, на целую бы вашу Сахару хватило вместо песка сыпать!
Василий Егорович только усмехнулся на эти слова. Аккуратно поправил очки на носу, пригладил волосы. Хоть и был он учителем географии, человеком начитанным и современным, но никак не мог представить ни пустыню из пыли, ни того, что коврики крадут мистические существа. Впрочем, и спорить с соседкой было бессмысленно, потому что у них разная весовая категория, и Мария Степановна просто задавит своим опытом, которого, если считать по возрасту, у нее было в два раза больше, чем у Василия Егоровича и у большинства соседей этого дома вообще.
Женщина вздохнула, чувствуя, что оппонент сдается так вот просто.
— С вами и подискутировать-то неинтересно, — махнула она рукой на учителя. — Практики маловато у вас в этом деле. Вот женитесь, тогда не только дискутировать научитесь, но и посуду бить, и кулаком по столу стучать и так далее, помяните мое слово!
— Что вы, — улыбнулся Василий, — мне и жениться рановато, да и до битья посуды, думаю, не дойдет у нас с женой, мы любить станем друг друга.
— Так одно другому не мешает! Вот мой муженек покойный только так трескал кулаками по столу, доказывал, мол, по-моему будет и все тут!
— Помогало?
— Когда помогало, тогда у нас ночи страсть какие жаркие были, — при воспоминании об этом соседка причмокнула как бы смакуя удовольствие, — а после страсти такой по-моему выходило, а вот когда не помогало, так там приходилось подчиняться, что делать?.. Терпеть. Но прожили душа в душу. Вот и вам бы присмотреть себе женщину хорошую, чтоб ладная и умом и телом была, и сердцем светлая.
Как раз при этих словах, словно по невероятному совпадению, во двор вышла Валентина Викторовна. То была приятная женщина лет тридцати пяти с ямочкой на подбородке и кудряшками каштановых волос, которых то и дело касался ветер, трепля их ласковой рукой. При ее появлении Василий Егорович смутился, опустив глаза и нервно кашлянув. Смекалистая Мария Степановна подметила это, но ничего не сказала. Она в тайне про себя, видя, что и Валя отвечает взаимным смущением мужчине, задумала свести их, но только прежде конечно нужно разгадать загадку с ковриками.
— Доброго дня, — приветствовала Валентина Викторовна соседей, — о чем разговоры ведете? — особенно пристальным взглядом она наградила учителя географии, отчего у того чуть очки не запотели, — таким пристальным был взгляд.
— Да вот вы не знаете, куда коврики деваются из подъездов?
— К сожалению… Мария Степановна, а там, знаете, по телевизору кино такое замечательное идет, вот нарочно даже вышла вам сказать.
Явная перемена темы произошла так, что болтливая старушка даже не поняла, как увлеклась совсем другим. Тут же заохав от нетерпения, она устремилась спрятаться за дверями квартиры, чтобы погрузиться в чужую жизнь на экране, которая всегда выглядит интересней своей.
Василий, — обратилась сообразительная соседка к оставшемуся с ней наедине мужчине, — мне кажется, я знаю, кто делает это все, но одна не готова в этом удостовериться. Вы готовы мне помочь?
Такого развития событий учитель не ожидал. Получить просьбу о помощи от женщины, которая симпатична, оказалось очень приятно. С готовностью выполнить все, что прикажут, Василий Егорович, напустив на себя серьезный вид, закивал головой. На самом деле он с удовольствием сейчас заплясал бы от радости, но случай был не подходящим. Впереди их ждало настоящее расследование!
Этим же вечером Валентина с Василием расстелили перед квартирой Валентины новенький, чистенький коврик. Женщина не сомневалась, что его пушистость и мягкость привлечет воришку, а потом можно будет или утвердиться в своих мыслях, или опровергнуть их. Оставалось только ждать. Наблюдательную позицию заняли в квартире Василия, вооружились на всякий случай сковородой и ружьем, последнее одолжив у деда-охотника, который и в свои 95 бегал вовсю по лесу и подстреливал всякую дичь. На сковороде настояла Валентина, утверждая, что ружье — слишком опасно, ведь оно может выстрелить ни с того ни с сего, а со сковородой же такого случится не может. О своей догадке она рассказала только, когда учитель сам спросил, используя все свое умение внушать и убеждать.
— Понимаете, — замялась Валентина, — не хочется наговаривать, но вы и сами слышали наверняка, какие слухи ходят вокруг.
— А я предлагаю, прежде чем нам вместе начинать слежку, стоит перейти на «ты», согласны, коллега? — шутливый тон Василия разрядил обстановку, Валентина заговорила свободнее, больше не выкая.
— Уже полгода говорят о семье, в которой девочку родители выгнали из дома, так что она вынуждена скитаться на улице. Я почти уверена, что это девочка ворует коврики. что делать еще бедняжке, когда так холодно на дворе? Нормальные люди и собаку не выгонят на улицу, а тут — ребенок. Сама я не видела ни эту семью, ни девочку, потому что недавно здесь живу, но сердце неспокойно все равно, понимаешь?
