Перевод Г. Шарбатова
О Басюуни! Фирдаус… Фирдаус живет в Александрии, в доме своего отца, а ты здесь, в Каире, один, оторван от нее, как изгнанник, ютишься на чердаке в комнатушке.
О Басюуни! Ты уплатил за нее выкуп, но прошло три месяца, а свадьба так и не состоялась. Жизнь стала невыносимой для тебя.
О Басюуни! Фирдаус была здесь, в Каире. Если бы ее отца не перевели туда! Ведь с того дня, как он уехал с семьей, ты словно горишь в адском огне.
О Басюуни, ты навещал ее, видел ее и беседовал с ней. Твой глубокий бархатный голос, звучавший мужественно и серьезно, привлекал Фирдаус. Ее лицо заливалось краской смущения, когда она внимала тебе, и взгляды ее из-под ресниц выражали восхищение тобой.
Если бы и сейчас она была рядом с тобой, окидывая тебя горячим взором с головы до ног и упиваясь твоим присутствием! О, если бы… О, если бы!.. Ведь так было, когда Фирдаус жила с семьей в Каире и ты после помолвки страстно целовал ее! Но теперь Фирдаус уехала с семьей в Александрию. Она оставила тебя на произвол судьбы в этой жалкой комнатушке, где стены и потолок держатся каким-то чудом.
О Басюуни, посмотри на свои вещи… Все они неприглядны и мрачны. Кровать твоя напоминает гроб, а эта разостланная на полу вся в пятнах, с оборванными краями циновка похожа на ковер, сделанный из глины и забрызганный грязью.
О Басюуни! Если бы знать, что сейчас делает Фирдаус!
Может быть, она занята свадебным нарядом, примеряет его перед зеркалом, рассматривая себя в этом наряде, и представляет твои объятия в ночь свадьбы, когда ты будешь весь в шелку, благоухать духами.
О Басюуни, это не может больше так продолжаться, ведь сердце твое изнывает от страданий. Встань, мужчина, соберись и поезжай в Александрию. Там ты разыщешь Мухаммеда, своего будущего тестя, отца невесты, и скажешь ему:
— Дядюшка Мухаммед, что же помешало нашей свадьбе? Мы совершили помолвку, и я уплатил выкуп, чтобы жить со своей женой, с подругой жизни, с любимой похитительницей моего сердца, с любовью моей!..
Ох! Нет, нет, Басюуни, ты не можешь сказать ему: «с моей любимой, похитительницей моего сердца, с любовью моей», потому что эти слова ты произнесешь для нее, в комнате с закрытыми окнами и дверьми. Во всяком случае, во что бы то ни стало ты должен, Басюуни, уехать рано утром в Александрию.
Осталось всего несколько часов. Как только забрезжит рассвет, ты должен отправиться на завод и попросить отпуск на три дня, которые ты целиком посвятишь ей.
Это прекрасная, изумительная мысль. Поездка охладит твой жар, унесет прочь тоску и поможет тебе, если ты осуществишь ее, положить конец мучениям.
О Басюуни!.. Карточка Фирдаус здесь. Подойди к ней и взгляни; рассмотри ее повнимательней. Как она нежна и прелестна! Фирдаус, скажи:
«Да, мой господин Басюуни».
Пройдись, Фирдаус, перед ним, покажи свою дивную походку, о газель долины.
Если бы ты на самом деле была с ним, под его крылом, во плоти и крови, а не на карточке или в воображении и мыслях…
* * *
Наступил рассвет. Спеши, Басюуни, спеши… Сбрось с себя одеяло и беги вниз. Надень, Басюуни, свой лучший костюм. Сосчитай деньги. Пять гиней и восемьдесят шесть с половиной куруш… Громадное богатство, накопленное за три месяца. Ты истратишь его сегодня. Захвати карточку и положи ее в карман, чтобы она усладила твою поездку. Ведь это карточка любимой невесты. Как она дорога!
На улицу. Лестница высока. Перепрыгивай, парень, через ступеньки! Вот и трамвай. На завод. Ох, если бы трамвай мог лететь, как птица.
Пробило ровно восемь. Это твои товарищи рабочие в одиночку и группами вливаются через заводские ворота, словно живой человеческий поток.
Все они одеты в рабочие костюмы, только ты один в праздничном наряде, который стал для тебя нарядом любви и свадьбы.
В управление, Басюуни, к администратору… Вот и он.
— Я хочу взять отпуск на три дня…
— Отпуск?
— Он мне очень нужен.
— Без оплаты, Басюуни…
— Все равно…
— Ладно… Выйдешь на работу через три дня.
— Спасибо…
Итак, вперед. Вперед, Басюуни, на вокзал. Тебя несут крылья горячей страсти, помогая тебе быстрее пролететь через горы тоски.
Нет, нет… Ты еще должен купить немного фруктов и какие-нибудь подарки…
Но ведь все, что ты хочешь подарить своей невесте, можно купить в Александрии. Цены там и тут почти одинаковы…
Да, так лучше. Значит, на вокзал, на вокзал… Сначала в билетную кассу. По этой улице. Какая очередь!
— По порядку, будьте добры, по очереди…
— Билет до Александрии…
— Пожалуйста… Вот сдача…
О Басюуни! Встреча с Фирдаус будет для тебя такой внезапной и радостной. Вот и место у окна… Садись сюда, Басюуни, и можешь предаваться своим смутным сладостным мечтам.
Поезд тронулся, и, казалось, какая-то тяжесть спала с твоего сердца, Басюуни.
Тук-так-так.
Тук-так-так.
Вытащи из кармана карточку Фирдаус и взгляни на нее…
А люди? Что скажет этот мужчина, сидящий рядом с тобой, если он заметит у тебя в руке карточку и увидит, как твои глаза, Басюуни, пожирают ее?
Пусть каждый говорит, что хочет. Это твое личное дело… Карточка — чарующий соблазн, заколдованное волшебство. Глаза Фирдаус проникают прямо в твое сердце. Ее улыбка сияет во мраке твоей жизни, как светлая надежда. Ее упругая грудь, как красивый цветник, после стольких несчастий ты приклонишь к ней голову, вдыхая аромат базилика и лилии, и опьянишься до самозабвения.
Когда ты окажешься с ней в одном доме, о Басюуни, Фирдаус будет постоянно возле тебя, пить и есть вместе с тобой, спать вместе с тобой.
Она заполнит твою жизнь красотой, нежностью и любовью, и ты перестанешь быть дикарем.
Она будет готовить тебе пищу, следить за твоей одеждой, стирать твое белье и убирать твой дом. Она будет петь для тебя, прижимая твою голову к своей груди, перебирая пальчиками твои волосы.
Она родит тебе детей. Пройдут годы… и ты пойдешь в зоопарк погулять со своей женой Фирдаус и детьми, которые к тому времени подрастут и будут говорить и ходить.
Она родит тебе сыновей и дочерей — красавиц из красавиц.
Таких же, как красавица Джамалят!
Это имя напоминает тебе о далеких годах, настойчиво зовет к ушедшим дням, приподнимая завесу над прошлым.
Джамалят! О, далекое, далекое воспоминание.
Тук-так-так.
Тук-так-так.
Колеса поезда кажутся тебе, Басюуни, стремительно вращающимися жерновами времени.
1940 год… Ты, Басюуни, живешь в Александрии на первом этаже дома в квартире Абу Рабия на площади Баб Сидра.
Это туземный квартал, он раскинулся на склоне небольшого холма, дома амфитеатром поднимаются от площади Баб Сидра до горы Наиса.
Сколько раз по утрам ты останавливался на площади, чтобы купить лепешку и кусок сыра, а по вечерам покупал здесь немного требухи. Сколько раз ты, Басюуни, сидел в кофейнях на площади Баб Сидра, медленно попивая чай. И тогда ты мог наблюдать, как продавцы наркотиков, непрестанно появляясь и исчезая, что-то нашептывают на ухо посетителям и, вкрадчиво подсунув им кусочки опиума или гашиша, тотчас выхватывают деньги.
Ты уехал в Александрию еще до 1940 года, чтобы найти работу, полегче той, которая была у тебя в Каире.
Тук-так-так.
Тук-так-так.
О прошлое, полное страданий! Вернись, Басюуни, к тому времени и вспомни, как шипы несчастий разрывали твою жизнь в кровь.
Ты уехал в Александрию, спасаясь от бед, которые одолевали тебя в Каире. А в Каир ты приехал, чтобы уйти от несчастий, преследовавших тебя в аль-Махалла аль-Кубра[12].
Ты начал работать в аль-Махалла аль-Кубра с единственной надеждой избавиться от мучений, которые ты испытывал, живя со своим братом и его женой.
С самого начала твоя жизнь была мучительной и тягостной.
После смерти отца брат стал твоим опекуном. Его жена обращалась с тобой жестоко.
Ты, наверно, не забыл тот день, когда она натравила на тебя мужа. Брат так избил тебя, что кровь фонтаном хлынула из твоего рта и ты со слезами свалился на пол на подушку. Тогда тебя начали бить за то, что ты запачкал подушку слезами и кровью.
В 1937 году, получив диплом техника, ты сразу же уехал в аль-Махалла аль-Кубра и начал работать в прядильном цеху, получая девять курушей в день.
В семь часов утра фабрика оглашалась тремя гудками, напоминавшими три резких удара бичом, которые, Басюуни, разрывали твое сердце. Как маленькая капля в человеческом море, направляемая какой-то силой, ты вместе с товарищами устремлялся к машинам, которые выматывают здоровье и остаются безучастными к измученным людям, к жалобам на усталость и горе.
Ты работал по двенадцать часов в день — с семи утра до семи вечера. Когда ты чувствовал, что голод скручивает все твое нутро, ты, как и другие товарищи по работе, подходил к баку с водой и залпом осушал кружку.
