Он перешел за кулисы. Сел там, глядя на закутанную фигуру. Вскоре ему почудилось, что он ощущает на себе взгляд Льва Ильича – сквозь покры-вало.
Вадик осторожно подошел, приподнял скатерть до уровня лица Льва Ильича и остолбенел: глаза у того были действительно открыты.
– Лев Ильич, вы бы закрыли глаза, – попросил Вадик. – Спать пора. И жутко как-то, вы извините...
Лев Ильич медленно закрыл глаза. Вадик хотел опустить скатерть, глаза тут же открылись.
– Ладно, ладно... Если вам так удобнее...
Вадик откинул скатерть, Лев Ильич закрыл глаза.
Вадик сел и, чтобы подбодрить себя, начал разговаривать со спящим.
– А экстрасенс, Лев Ильич, плохой оказался. И, между прочим, Нина говорит, что он на нее смотрел... Ну, не как врач, понимаете? А это недопустимо. Это называется – нарушение врачебной этики. Между прочим, у меня тоже есть способности. – Бодрясь, Вадик встал перед Львом Ильичем. – Вы всё слышите и запоминаете! Когда вы очнетесь, вы захотите дать персональную стипендию от Анисовки мне и Нине Стасовой. А пока повысите мне зарплату в три раза, а ей выделите отдельный дом, у нас их всё равно полно пустых.
Брови Льва Ильича грозно нахмурились, глаза приоткрылись. Вадик испугался:
– Ладно, ладно... Я шучу...
Меж тем уже светало.
19
Уже светало. Клавдия-Анжела не ложилась: выносила из дома узлы, чтобы не медлить, когда подъедет Мурзин.
Но Мурзин после вчерашнего, конечно, еще спал.
Ему приснилось, будто бывшая жена Вера ходит по комнате и что-то бормочет. Он хотел ее одернуть, чтобы не мешала спать, и тут обнаружил, что глаза его открыты и он, оказывается, не спит, а видит подлинную жену, которая ходит полновесными шагами по дому и ходит странно: с блокнотом и ручкой, словно учетчица.
– Ты как тут? – спросил Мурзин поневоле хрипло, потому что еще не откашлялся после сна.
Вера откликнулась деловито и буднично, будто вчера виделись:
– Проспался?
– Не проспался, а проснулся! – поправил Мурзин. – Откуда ты в такую рань? И что тут делаешь?
– Опись составляю. Пора нам официально развестись. Мне адвокат посоветовал: составить опись совместно нажитого имущества. Включая дом. А то, я слышала, у вас тут такие дела, что всё будут распродавать. Продашь дом втихомолку, и не увижу от тебя ни копейки.
– Очень приятно! – сел Мурзин на постели. – Говоришь: совместно нажитое? А напомни мне, когда ты от меня сбежала?
– Не сбежала, а уехала!
– Хорошо. Уехала. Бегом. Четыре года прошло! А за четыре года тут много чего появилось. Диван, между прочим, новый и... – Мурзин пошарил глазами по комнате и вернулся глазами к дивану. – Совсем новый диван, сам купил... И... Отличный диван, очень дорогой, между прочим! И много еще чего. И крышу я у дома перекрывал. Что получается? Получается – мы вместе не жили целых четыре года, а ты хочешь половину всего отхапать? Не выйдет, родная моя!
Вера ответила спокойно, будучи готовой к этому разговору:
– И про это мне адвокат объяснил. Говорит, главное, что официально были зарегистрированы.
– Не беспокойся, законы знаем! У меня друг в городе с женой делился, они там вообще не женаты были, но фактически жили вместе! И это главное – фактически! А мы фактически не жили!
Вера даже не слушала эти глупости. Она спросила:
– Скажи лучше, куда ты швейную машинку дел?
– Какую машинку? Ты имей совесть, ее у нас никогда и не было!
– Разве? Ну, неважно, – сказала Вера, видимо, припомнив, что машинка была где-то в другом эпизоде ее жизни. И продолжила опись:
– Иконы в деревянных рамках – три. Шифоньер для белья – ты когда дверку побил? – один.
– И дом тоже делить будем? – спросил Мурзин.
– Естественно! – сказала Вера резонным и грамотным голосом, которому обучилась в городе.
– Как?
– Или продаем и деньги делим. Или я продаю свою половину. Или ты выплачиваешь стоимость.
– Согласен.
– На что?
– На стоимость.
– И когда?
– В течение месяца! – пообещал Мурзин.
Веру это не устроило.
– Нет уж, не пойдет! Неделя – максимум. И пока денег не получу, не уеду, понял? А заодно посмотрю на эту нашу ненаглядную, у которой ты подживался!
– Она-то при чем? И кого ты вообще имеешь в виду? – спохватился Мурзин.
Вера не ответила. На глазах ее показались неожиданные слезы. Она поискала, чем вытереть глаза, вырвала листок из блокнота, промокнула.
– Между прочим, – гордо сказал Мурзин, – имей к сведению: сколько я уже без тебя тут живу – и ни одна женщина вот в эту дверь не вошла!
Он ткнул пальцем в дверь, и надо же было тому случиться, что дверь именно в эту секунду открылась! И вошла Клавдия-Анжела, которая устала ждать Мурзина и пришла узнать, в чем задержка.
Она увидела растерянного Мурзина. Она посмотрела на Веру. И сказала:
– Вот, хожу по селу, со всеми прощаюсь. Уезжаю я. Насовсем. До свиданья, Александр Семенович. До свиданья, Вера. А ты приехала, я вижу?
– Я приехала, – сказала Вера со значением. И даже с несколькими значениями. Но Клавдии-Анжеле некогда было в них разбираться.
– Ну, пойду, – сказала она. – У Сурикова машину надо взять... Прощайте.
Мурзин весь выпрямился. Он весь напрягся. Он явно собрался сказать что-то решительное. Две женщины смотрели на него и ждали. И Мурзин сказал, обмякая и опуская плечи:
– Ну... До свидания... Может, заеду как-нибудь... Туда, к осени... Дела...
И дверь за Клавдией-Анжелой закрылась тихо и медленно, будто была очень тяжелой.
Клавдия-Анжела опять пошла к Нестерову.
20
Клавдия-Анжела опять пошла к Нестерову.
И опять ей пришлось разбудить его.
– Доброе утро! Извините, что так рано. Решила я – продаю дом. Только давайте прямо сейчас оформим.
Нестеров сел на постели, протер глаза, потрогал голову.
– Часто вы решения меняете... Хорошо, я готов... Мне сказали, можно оформить сначала денежную сторону, а потом...
– Как хотите.
Нестеров достал папку с готовыми бланками договоров, дал Клавдии-Анжеле ознакомиться, вписал сумму.
Она подписала, не вникая.
Он дал ей деньги.
Она взяла, не считая.
Нестеров видел, что женщина почему-то не очень рада удачному завершению сделки, но причин и подробностей, конечно, знать не мог.
После ее ухода он лег, чтобы еще немного подремать. Не получилось – за ним пришел Андрей Ильич.
Они хотели обойти стороной администрацию, где с утра толпился народ, однако их заметили.
– Андрей Ильич, в чем дело? – крикнул Микишин. – Говорят, Льва Ильича на скорой увезли, а никакой скорой никто не видел!
Андрей Ильич, не приближаясь, ответил издали:
– Очень умный ты, Николай Иваныч! Она же ночью приезжала!
Встрял Савичев:
– Я всю ночь не спал, а я у выезда живу, ничего не видел. Из-за вас не спал, между прочим! – обвинил он Нестерова.
– Почему?
– Потому! Потому что вы мне внушили выпить, а я по всему селу найти не мог. Вот и мучился!
– Ну этого я вам точно не внушал!
– Андрей Ильич, хватит тень наводить, выдавайте деньги! – крикнул кто-то из женщин. – У нас дети, между прочим!
– Все выдадим, не беспокойтесь! – заверил Андрей Ильич. – Как раз собираюсь съездить к брату и взять ведомости! Так что расходитесь – и работать!
И он торопливо удалился с Нестеровым.
21
Он торопливо удалился с Нестеровым, а Куропатов заметил:
– Говорит – в город съездить, а сам куда-то...
– К клубу! – ответил ему Савичев. – Они всю ночь туда шастают, я всю ночь не спал, видел. Потому что он мне внушил...
Савичева закричала на него:
– Хватит позориться, сам ты себе внушил, чуть не с детства!
– Не надо врать, – спокойно опроверг Савичев. – В детстве я даже пива не пил!
И тут Мурзин, нашедший повод удалиться от семейных и любовных неприятностей, ибо зарплата – дело святое, задал странный вопрос:
– Слушайте, а Лев Ильич после сеанса выходил вообще? Его кто-нибудь видел?
Никто не ответил.
– Ясно... – раздумчиво произнес Мурзин.
– Что вам ясно, ваше электричество?
– А то! Экстрасенс этот всех разыграл! Будто упал в обморок, а сам внушил им, чтобы они деньги с ним поделили! Я сразу подумал, что он жулик, потому что он с Прохоровым приехал, а Прохоров сами знаете кто!
– Они, между прочим, у Клавдии дом торгуют! И сторговали уже! – тут же сообщила Сущева.
– Так ты считаешь, они там деньги делят? – напрямую спросил Микишин Мурзина.
За Мурзина ответил Савичев:
– А запросто! Братья Шаровы там? Там. Юлюкин-бухгалтер там? Там. И Вадика я видел.
– Вадик-то зачем?
– А он на юриста учится. Обеспечивает им эту... Правовую базу беззакония!
Дуганов тут же выступил:
– Прекратить надо это безобразие! Но мирным путем! Без насилия!
Микишин его успокоил:
– Это мы умеем! Без насилия, но с применением силы!
И народ в полном составе направился к клубу.
22
Народ в полном составе направился к клубу, а там вовсю шла борьба за возвращение Льва Ильича к жизни.
