Жена только скривилась.
– Отстань! Я сыта твоей Африкой по горло. Сколько можно? И вообще, иди в магазин.
– Не хочешь про Африку, я расскажу про что-нибудь другое. Я ведь был не только в Африке. Я много где был. Два месяца назад ездил в Гуджарат. Хочешь, расскажу?
– Отстань!
– Неужели не хочешь?
– Повторяю: иди в магазин.
Я сказал «хорошо». Но вместо того, чтобы встать и пойти в магазин, выковырял из пачки новую сигарету и закурил.
Первые несколько лет все было О’К. Администраторши московских телеканалов звонили и просили об интервью. Мои фотографии регулярно появлялись в модных журналах. Казалось, будто оснований для беспокойства нет, и момент, когда все пошло не так, как задумывалось, я пропустил.
Уже следующий роман был вовсе не таким удачным, как тот, первый. Это еще не было катастрофой. Ну написал не очень удачный роман – с кем не бывает? Да только сразу после первого неудачного романа я, запаниковав, тут же написал еще один – еще более неудачный. Администраторши не перестали звонить даже после этого, да только одновременно с выходом неудачных романов каким-то не очень удачным стал и я сам.
Думаю, окружающим было сложно со мной в тот период. Я много раз видел, как обрушившийся успех калечит людей, но, когда это случилось со мной самим, даже и не заметил. Помню, как мне звонил главный редактор какого-то очередного московского издания, а я на все, что он говорил, совершенно спокойным голосом отвечал:
– Иди на хер.
– А если…
– Иди на хер.
– Но мы же…
– Иди на хер.
Говорить с ним в такой тональности мне было приятно. Очень скоро только так с окружающими я и стал говорить. Да только если ты слишком часто плюешь в лицо идиотам-редакторам, то не удивляйся, если когда-нибудь и им тоже захочется плюнуть в твою сторону. Здорово отказываться от интервью и чувствовать себя непродавшимся. Но приходит момент, когда ты вдруг видишь, что не продался просто потому, что не осталось ни единого покупателя.
Мне все равно казалось, что мир будет скручен в бараний рог. Я вел себя так, как хотел, и мир должен был скрутиться-таки. Мне продолжали звонить интервьюеры, а один раз мой портрет, написанный каким-то немцем, даже вывесили в Эрмитаже. Но чем дальше, тем реже раздавались звонки. Постепенно они кончились совсем. Успех – это ведь такая штука, которую нужно поливать ежедневно. А тот, кто этого не делает, болен. Чем дальше, тем чаще я читал диагноз в глазах собеседников. Они знали, что пойдут дальше, выше, вперед. А я останусь там, где застрял. Собеседники боялись, что эта болезнь заразна, и старались не вставать ко мне слишком близко.
Я говорил им:
– Созвонимся.
Они отвечали:
– Да, конечно. Созвонимся. Потом.
Последний раз редактор московского издания звонил мне ровно три с половиной года назад. Это был невысокий, рано полысевший мужчина из хорошей семьи, который развел очередного простофилю с большой долей в металлургическом бизнесе на открытие журнала и теперь хотел узнать, на что я готов за фиксированную зарплату в три с половиной тысячи долларов. Я сказал, что сейчас занят, и попросил перезвонить завтра. Насчет занятости это было чистейшим враньем, и мы оба это знали. После того случая с выгодными предложениями никто меня больше не беспокоил.
Еще месяц спустя я первый раз уехал в свою Африку. А еще два месяца спустя уехал туда второй раз. Так, болтаясь туда-сюда и не снимая наушники с головы, я и прожил свои «нулевые». Меня такая жизнь вполне устраивала. Вот только джаз, который я не переставая слушал уже почти десятилетие, нынешней осенью стал звучать как-то особенно печально. Похоже, пришло время вернуться наконец домой и попробовать как-то устроить собственную жизнь тут.
Жена подошла сзади и положила руки на плечи. Я чувствовал, как пахнут ее волосы.
– Ты честно больше никуда не уедешь?
– Честно.
– Не смотри, что утром я такая… Ну, не в себе.
– Да ладно.
– Просто я нервничаю. Боюсь, что ты опять сорвешься. И я опять останусь одна. Как будто мы не женаты, понимаешь?
– Я же сказал: ладно.
– Не уезжай. Хотя бы какое-то время. Я знаю, что эта работа была для тебя важна. Но все равно: не уезжай.
Я поцеловал ее, натянул куртку, вышел на улицу, накинул поверх кепки капюшон и, наступая на лужи, пошагал в сторону магазина.
Трудно поверить, но каких-то десять лет назад в русском языке не существовало ни единого слова из тех, что сегодня считаются важнейшими. Ни слов «мисо-суп» или «дабл-эспрессо». Ни «реалити-шоу» или «ситком». Под фамилией Собчак подразумевали только первого петербургского мэра, но никак не его дочь. Трудно представить, но на весь Петербург тогда было всего три гипермаркета, да и те располагались черт знает где. Зато сегодня количество крупных торговых комплексов в городе исчисляется сотнями. Один, неплохой, даже построили ровно напротив моего дома.
До сегодняшнего утра в новом гипермаркете я не был ни разу. Но не сомневался, что легко сориентируюсь внутри. Такие торговые комплексы всюду одинаковы: на первом этаже универсам. На втором – магазины, суши-бар, ресторанный дворик. На третьем – кинотеатр с поп-корном и долби-звуком. Раздвигающиеся двери безо всякого удовольствия пропустили меня внутрь. Лифты с прозрачными стенками, хромированные эскалаторы. На строительство всей этой красоты ушло меньше полугода. Раньше с такой скоростью русские строили лишь космодромы да причалы для подводных лодок. Но теперь с темным прошлым покончено. Страна позакрывала военные базы, зато в ней открылась куча продовольственных. Перестала отправлять мужчин в космос, и мужчины отправились в кафе с космическими ценами на напитки.
Прежде чем купить свой кофе, я прогулялся по этажам. Посетителями магазинов были лишь гладко выбритые мужчины и аккуратно одетые женщины. Поход в гипермаркет давно стал тем же, чем прежде был поход в музей или театр. Люди приходили сюда, чтобы прикоснуться к подлинной красоте. В невидимых динамиках негромко играла музычка. На каждом магазине висело написанное большими буквами объявление: товары можно приобрести в кредит.
Лично я кредит пытался взять всего один раз в жизни. Дело было несколько лет назад. Женщина-банкир скучным голосом задавала вопросы, но с каждым новым моим ответом голос ее становился все менее скучным.
– У вас есть автомобиль?
– Нет.
– Собственная квартира?
– Нет.
– Дача?
– Нет.
– Хоть какая-нибудь недвижимость?
– Нет.
(– Смысл жизни?
– Нет.
– Понимание того, куда ты идешь?
– Нет.)
– А раньше хоть что-то из перечисленного было?
– Никогда не было.
В глазах у тетки читалось честное сочувствие. Я подумал, что еще пара таких ответов и она просто попробует меня покормить. Кредит в тот раз мне так и не дали. Ничего странного: если единственное, чем я обзавелся к нынешнему возрасту, – это наизусть выученный репертуар «Радио Эрмитаж», то вряд ли кредитные деньги хоть чем-то мне помогут.
В одном месте я случайно наступил на ногу молодому человеку. Виноват был я, но парень улыбнулся и первым сказал: «Извините». Если уехать из дому надолго, то потом ты начинаешь замечать штуки, на которые прежде совсем не обращал внимания. Например, то, что за последние годы в стране появилось множество людей, которые ни при каких обстоятельствах не желают драться. Раньше случайный толчок плечом или отдавленная нога вполне прокатывали как повод для драки. А теперь: «Извините».
Когда мне было чуть за двадцать, ночи я проводил исключительно в ночных клубах. В плане адреналина этот вид досуга шел сразу за парашютными прыжками. Заходишь в уборную и натыкаешься там на труп. Или идешь потанцевать, а сосед достает пистолет и палит тебе в лицо. Сегодня в клубах играет легенький лаунж и никто ни в кого не палит. Правда, и делать там совсем нечего.
Я еще помню, как в лучшем петербургском заведении «Грибоедов» проводились не только танцульки, но и поэтические вечера или показы видео-арта. Пятнадцать лет назад в ночной клуб ходили не только нарезаться и снять телку, но еще и поболтать о современной живописи. Там пахло краской и можно было зацепиться за гвоздь – зато там сидели лучшие люди города. А потом все стало незаметно меняться. Лучшие люди так и остались сидеть по подвалам, просто как-то незаметно они перестали считаться лучшими.
Вскоре после того, как президентом стал Путин, клубы предыдущего поколения либо закрылись совсем, либо перестали быть актуальными. Исчезли бандиты, сквоты и подпольные техно-party. Зато появились кинотеатры с долби-звуком, суши-бары и пластиковые карты. Героями десятилетия стали не съехавшие рейверы, которые просыпаются с закатом и способны на глаз отличить качественные амфетамины от некачественных, а просто улыбчивые и дорого одетые люди. Модные мужчины и девушки с чисто вымытыми уложенными волосами. Культурой в клубах больше не пахло, но новый запах нравился посетителям куда больше. Всем хотелось забыть о том, что мечта 1990-х оказалась такой же подставой, как и все прочие мечты. Так что жизнь нужно прожить просто приятно.
