Сана серьезно:
- Игорь Сергеевич, мы знакомы. По правде, я никакая парижская модель и тем более не актриса. Я подвизалась на подиуме и даже снялась в фильме, но не сделалась профессионалкой в этой сфере.
- Все впереди.
- Я бы предпочла бизнес напрямую, тем более наше положение пошатнулось со смертью моего отца.
- Отлично. Василина?
- Что я?
- Какая должность вам желанна...
- Нет, нет, нам надо еще к ней присмотреться.
- Хорошо. Возьмите в помощницы и введите в курс дела. А вы займете место моего зама...
- Не так быстро, Игорь Сергеевич! Не так быстро... Роксане еще следует оглядеться в Москве. Может быть, ее снова потянет в Париж.
- Я люблю быстрые решения, вы знаете. Обсудим за ужином?
- Хорошо, приезжайте к нам на вечеринку в субботу.
- Это же корпоративная вечеринка.
- Вот и хорошо.
Никитин возвращается к столу к телефону, прощаясь знаками; Василина уводит дочь к себе.
Сана с улыбкой:
- Он Дон-Жуан?
Василина качает головой:
- Абсолютно нет. Он таков только со мной, а так весь в работе, двадцать четыре часа в сутки.
- Он влюблен в тебя, а все не досуг? Замечательно!
- Нет, это ты произвела на него сильнейшее впечатление. Он заволновался, как мальчишка. Никогда таким его не видела.
- Меня потянуло к серьезным людям, но, боюсь, я из серьезных людей делаю мальчишек. С тобой держится интимно-корректно, а со мной его понесет...
- Что за беда? Ах, впрочем, не станем забегать вперед. У нас проблема, которая требует очень продуманного решения. (Достает из сумочки фотографию.)
- Это Вова?
- Старая фотография, не видишь?
- Что это значит?
- Это один наш общий знакомый в детстве.
- Как! Не может быть!
- Ты уверена?
- У меня не было с ним секса.
- Секса не было, а была любовь.
Сана в порывистых движениях, словно силясь вспомнить:
- Я не помню.
- Беспорочное зачатие. Говорят, это бывает. Ты знаешь, в нем есть что-то такое.
- В ком это, мама? И что?
- Сила и вместе с тем отрешенность от ее применения, что мне вообще нравится в мужчинах. Это свойство настоящих мужчин.
Сана смеется:
- Это Веснин Дима?
- Значит, не успела в нем разобраться.
- Не первый раз замечаю, как ты по всякому поводу начинаешь возносить его.
- Он замечательный человек, что говорить, и я рада этому. Но как вам быть? Вова уже догадывается, в чем дело. Как увидел эту фотографию, спрашивает: «А когда это я снялся?» Как можно было так всех запутать? И самых тебе близких.
Сана, глядя на мать:
- Я вижу, что и тебя запутала.
- Что ты хочешь сказать?
-- Ты неравнодушна к нему.
- Буду я равнодушна к отцу моего внука.
- Ты неравнодушна к нему, теперь я думаю, давно. В Москве у нас есть и другие родственники, а ты снова и снова сводила меня с Весниными.
- И правильно делала, видит Бог. В Москве много огней, а ныне сплошная иллюминация... Это радует лишь в праздники, а в будни все кажется, что ты на чужом празднике жизни, тебе темно и одиноко посреди этого великолепия. И вдруг откуда-то искорки света! Это от Весниных поверх огней мегаполиса.
Сана радостно:
- Влюблена!
- Стоп. Это просто в моем характере. И в тебе это есть. Вот и заносит тебя, поскольку у тебя нет тормазов.
- Знаю, знаю. Мне надо с ним встретиться и переговорить, чтобы не было недоразумений. Вова - мой сын. А чей сперматозоид я подхватила случайно, как вирус гриппа, это не имеет значения.
- Остановись. Я сейчас закончу, и мы уйдем.
- Занимая такую должность, почему не купишь машину?
- В моем распоряжении есть служебная машина. Но по Москве мне проще в метро проехать. Идем.
Интерьер квартиры Весниных, с крышей, ухоженной, как японский садик, в верхушках деревьев, меж которых и поверх виды то Москвы, то сельской местности с деревней за озером при свете звезд или солнца, с явлением Хора девушек.
Татьяна Дмитриевна, Семен Иванович, смущенно наблюдающий за Вовой, который все время чем-то занят сам по себе.
Татьяна Дмитриевна:
- Мне надо сбегать за кое-какими припасами.
Семен Иванович:
- И мы, Вова, выйдем на прогулку?
- А мама?
- С мамой ты с утра гуляешь и еще погуляешь. Идем.
На крыше Сана и Веснин на какой-то стадии объяснений.
Веснин, отпустивший бородку и в смущении занятый ею:
- Это удивительно, как мало вы изменились. Даже моложе стали. А ведь дались вам эти четыре года нелегко.
Сана серьезно:
- Увы и ах! Коли попала в такой переплет, ну, прямо современный роман со всеми засранностями, простите, сорвалось, так оплошать, сглупить, как последняя дура, я сочла за честь выбраться самой из этой бездны... Я не унизилась ни до аборта, ни до подкидыша, ни на секунду таких мыслей не возникало в моей милой головке... Я была даже рада, что нашла достойное себе занятие, как вынашивание дитя, вместо игры в прятки с криминальными авторитетами.
- Все это прекрасно...
- Нет, унизительно. Это как с кражей моих драгоценностей... И с той самой историей, из которой мне бы не выбраться без вашей помощи...
- Прекрасно то, как вы сумели выбраться из бездны. Я видел фильм с вашим участием. Можно подумать, какие-то моменты вы подсказали сценаристу или режиссеру. Освоиться не просто на съемочной площадке, а в чужой стране так, как вы, - это надо иметь талант.
- Правда?!
- Там есть прерванный эпизод свидания, после которого девушка словно бы и не помнит, что было ночью...
- Она была пьяна и вообще под кайфом.
- Это по роли. А вы?
- Это вопрос о нашем свидании? Мы не пили?
- Нет. Но мы были словно пьяны от радости. Была чудная летняя ночь...
Сана блуждает, как впотьмах:
- Я не помню...
- Как?!
- Я была не в себе, возможно, еще с вечеринки в загородном доме Афонина. Я не помню, как оттуда выбралась...
- А что там произошло, кроме убийства?
- Смутно...
- И так же смутно о ночи...
- Я была не в себе... Я знаю, ты не мог надо мной надругаться...
Веснин с возмущением, почти в гневе:
- Да уж! Я? Над тобой?! Кошмар!
- Что?
- А вы, Сана, вполне могли надругаться над собой, как выскочили на подиум однажды...
- А вы воспользовались всласть...
- О боги!
- Я не виню вас.
Веснин вне себя:
- С ума сойти! Самое прекрасное, что было в нашей жизни, она не помнит... Самое прекрасное, что бывает в жизни и незабываемо, она не помнит, да еще подозревает в насилии... меня!
Сана вспыхивает вся:
- Хорошо, хорошо...
- Ты еще читала стихи Фета и Рильке... Я удивлялся, откуда ты знаешь, а ты смеялась и еще и еще и все кстати. Или это мне приснилось?
- Что стихи? Я многое знаю, хотя люблю разыгрывать из себя дикарку.
- До потери сил...
- Я запуталась. Простите! Мне лучше уйти.
Сана сбегает вниз, а в квартире никого. Веснин спускается за нею.
Сана в отчаянье:
- Нет, нет, так нельзя!
- Что?
- Они вообразили, что Вова - их внучек, а мы с вами должны пожениться, чтобы покрыть грех и все стало на место. Ничего из этого не выйдет!
- Теперь вы станете говорить, что я хочу насильно на вас жениться. Уверяю вас, не имею охоты ни насильно, ни по любви.
Сана оскорбленно:
- Я вам поверю? Не имеете охоты?
- Что говорить, желания любви хоть отбавляй. А брак? Если нас не связала любовь, разве брак свяжет? Но нам, я думаю, следует хотя бы расписаться, чтобы Вова имел отца и мать на законном основании.
Сана с интересом:
- И свадьбу сыграть?
- Необязательно.
- Смеетесь?
- А вы не смеетесь?
- Какой вы однако... Я бы охотно сыграла с вами свадьбу и совершила свадебное путешествие в Венецию.
- Я нет. Брак вскоре расторгнем, а Вову я возьму к себе, с вашим замужеством. Это будет справедливо прежде всего по отношению к нему.
Сана, задумываясь:
- Я знала, знала, что с вами связываться нельзя.
Веснин с усмешкой:
- Лучше с Эдуардом, как его бишь? Кстати, он весьма преуспевает - и продюсер, и композитор.
- Вы все время пытаетесь унизить меня.
- С чего это вы взяли? Я отношусь к вам так, как никто на свете не относится к вам.
- Как это?
- Как к Вове. Это любовь к родству и красоте.
Сана с мольбой:
- Вы меня любите?
- Да, с Вовой. Вы пока взаимосвязаны, хотя он рос больше у Василины Михайловны.
Сана, прикасаясь к нему:
- Я не помню, как вы меня взяли. Мне кажется, ничего не было. Вы боялись дотронуться до меня.
- Это было во сне. Восхитительный сон. Тысяча и одна ночь.
- Это я помню. Что-то чудесное из сна и неги. Было ли это на самом деле, я не знаю.
- Было.
- Надо бы проверить.
