Люди в больнице хорошие, ты же знаешь, мне по жизни везет на хороших людей, уж не знаю и почему. Начальница моя, Ольга Борисовна, при знакомстве мне не очень понравилась, потому что разговаривала как-то сухо и недолго, но потом я узнал, что она была после дежурства, а когда ты после суточного дежурства, да еще такого беспокойного, как здесь, не уходишь домой, а остаешься на день работать за заведующую, то тебе будет не до разговоров. А я-то чуть было плохо о ней не подумал, недаром ты меня всегда за торопливость ругаешь. Ольга Борисовна строгая, конечно, но ей и положено быть строгой, по должности. Но всегда посоветует, разрешила ей хоть ночью домой звонить, если какая проблема. Я, конечно, не злоупотребляю, но приятно чувствовать поддержку от руководства, особенно мне, только начинающему работать в Москве. Старшая сестра Надежда Тимофеевна держится попроще, с ней, несмотря на разницу в возрасте, она примерно твоих лет, я общаюсь чаще. Она, можно сказать, меня опекает. Очень хорошая женщина, как-нибудь при случае приглашу ее с семейством отдохнуть летом у нас в Мышкине, думаю, что ты будешь не против.
С коллегами моими, врачами приемного отделения, отношения складываются хорошие, правда, насчет доктора Колбина меня Надежда Тимофеевна предупредила, чтобы я не вздумал ему денег одалживать. Есть за ним такой грех — вовремя долги не отдавать. А так все нормально. Медсестры, правда, здесь не чета нашим — языкатые, ты им слово, они тебе три. Но в Москве вообще все языкатые, видела бы ты, мама, некоторых больных. Такие попадаются, что не знаешь, как к ним подступиться. Но я в таких случаях действую прямо — давайте, говорю, знакомиться, меня Алексеем Ивановичем зовут, а вас как? Чтобы не в бумажке прочесть имя-отчество, а так вот, по-человечески познакомиться. От этого даже самые строгие сразу же оттаивают, и общий язык с ними найти становится легче. В Мышкине нашем один темп жизни, в Москве — другой, у нас суеты меньше, здесь — больше, а люди, мама, везде одни и те же, преимущественно хорошие. Не очень хорошие тоже попадаются, так, один пациент, которого „Скорая помощь“ привезла, начал буянить и ругать нас с медсестрой такими словами, которые и на рынке не каждый день услышишь. Мы его урезонить пытались, но он не внял. Тогда пришлось пригласить охранника. Пришло сразу двое, скандалист сразу притих и дал себя осмотреть. Потом еще и извинился за такое поведение. Я так понял, что он вроде Бориса-телевизионщика, пока трезвый — золото-человек, как выпьет — совсем наоборот.
Не успел пока познакомиться с главным врачом, только издалека его видел. Худой, высокий, шевелюра роскошная — на композитора или художника похож. Он человек очень занятой, в повседневные дела не вникает, решает глобальные вопросы. Для повседневных дел есть заместители. У главного врача очень интересная фамилия — Перов-Вяткин. Никогда такой не слышал и вообще нигде не встречал.
В этом месяце я дежурю сутки через двое, вхожу в рабочий ритм. Сутки через двое — это полторы ставки, десять суточных дежурств в месяц. Я до конца не разобрался в расчетах, ты, мама, прекрасно знаешь, что бухгалтера из меня никогда бы не вышло, но на полторы ставки с ночными и надбавками за минусом подоходного налога в месяц должно выходить не меньше пятидесяти тысяч рублей. А в больнице еще и премии регулярно платят, если нет жалоб и нареканий. В следующем месяце я планирую поменяться дежурствами так, чтобы выкроить подряд хотя бы пять дней, и тогда приеду. Пока же звони мне, я как увижу, что это ты звонишь, звонок сброшу и перезвоню сам, потому что так выгоднее. Или пиши мне по адресу: „129323, Москва, ул. Ленинская, д. 51, ГКБ № 65, приемное отделение“. ГКБ — это городская клиническая больница, есть ЦРБ, а есть ГКБ.
С Москвой я уже успел немного познакомиться, но в центр еще не выбирался. Один день посвятил изучению окрестностей, чтобы знать, что и как. В другой день ездил гулять в парк Лосиный Остров, он тут неподалеку, потянуло в тишине под деревьями побродить. На третий день собрался погулять на ВВЦ, но дотуда не доехал, потому что на полдороги решил осмотреть самый крупный в Европе торговый центр. Интересно же. Центр и впрямь оказался громаднейшим — едва ли не с Мышкин размером (это я немного преувеличиваю для красного словца). А на входе стоит огромный динозавр, рычит, башкой своей машет. Игрушка, конечно, электроника, но так натурально сделано, будто живой, очень впечатляет. А как поднимешься по эскалатору — другой стоит, поменьше. Взрослые улыбаются, а дети так прямо визжат от восторга. Начал я ходить, смотреть, чем в Москве торгуют, да так до вечера и проходил. Не знаю, уместно ли сравнивать, но для меня это было что-то вроде посещения Эрмитажа. Такой же большой музей. Около музыкальных центров простоял битый час, продавец три раза ко мне подходил, интересовался, чем может быть полезен. Понравился мне один центр настолько, что глаз не оторвать, сразу видно — стоящая аппаратура, не подделка какая-нибудь. На таком хоть классику слушай, хоть джаз — одинаково здорово будет. Но и цена о-го-го какая — тридцать четыре с половиной тысячи рублей! Вова Постричев называет такое: „Облизнись и топай дальше“. Так я и сделал — облизнулся и потопал. А когда закончил свою „экскурсию“, то пошел в кино. Здесь же, в торговом центре, есть кинотеатр, да не на один, а на несколько залов. Кресла оказались такими удобными, что я как сел, так сразу и заснул и проспал весь фильм, драму о сложных человеческих взаимоотношениях. Устал ходить, да и дежурил накануне — вот и сморило меня. Надо было идти смотреть комедию, потому что там бы долго спать не дали — смехом бы разбудили. Ты только не подумай, что я так устаю, что на ходу засыпаю, а то знаю я тебя — навыдумываешь и начнешь себя накручивать. От такого поведения ничего, кроме гипертонического криза, не будет, так что лучше не начинать. Я в полном порядке, чего и тебе желаю. И не забывай пить таблетки, даром, что ли, я тебе по всему дому памяток поразвешивал.
Чуть было не забыл — в этом торговом центре столкнулся нос к носу с моим однокурсником Мишей Курочкиным из Рыбинска. Ты его должна помнить — он гостил у нас пару раз. Не тот Миша, который в очках, а тот, который то и дело говорит „елки мои лопатки“. Теперь, думаю, точно вспомнила. Курочкин, оказывается, уже третий год живет в Москве, работает не где-нибудь, а в Институте имени Склифосовского, в реанимации. Жену с сыном тоже в Москву перетянул, снимают однокомнатную квартиру в Медведково, это недалеко от нашей больницы. Сыну Курочкина уже восемь лет, во второй класс ходит, любит рисовать. А жена у него — логистик, занимается тем, что организует и контролирует перевозки. Зарабатывает больше Курочкина, он сам сказал, а деталями я не интересовался, потому что неудобно. Обменялись мы с ним телефонами, как-нибудь надо время выкроить в гости сходить, он приглашал. Даже собрался с какой-то подругой жены познакомить, которую стал нахваливать, но ты же знаешь, как я отношусь к таким предложениям. До сих пор забыть не могу, как Елизавета Ивановна позвала меня якобы измерить ей давление, а на самом деле познакомила с племянницей из города Подольска. Было очень неловко и мне, и племяннице Ирине, как будто мы участвуем в каком-то дурацком спектакле, а зачем участвуем — непонятно. Ясно, что Елизавета Ивановна хлопотала из лучших побуждений и племянница у нее очень симпатичная, но взрослые люди в таком деликатном вопросе способны обходиться без посторонней помощи. Я Курочкину так и сказал, что в гости приду с удовольствием, но в домашней постановке спектакля „Ханума“[4] участвовать не стану. Курочкин, кажется, понял. Приглашал еще как-нибудь на работу к нему заскочить — посмотреть Склиф, как здесь называют Институт имени Склифосовского. Но я ответил, что с этим подожду — сначала свою больницу толком рассмотрю, а уж потом — другие, чтобы иметь возможность сравнивать. У нас, в шестьдесят пятой больнице, десять корпусов, причем первый корпус — роддом, а последний, десятый, — патанатомия, по-простому — морг. Некоторые шутят, что больница похожа на жизненный цикл — от рождения до смерти. Ты, может, не поверишь, мама, но здесь даже вертолетная площадка есть на территории, прямо напротив седьмого корпуса, в котором находится архив. В Москве же, мама, пробки на дорогах ужасные, иногда приходится на вертолетах пострадавших доставлять. Я, правда, пока еще ни разу вертолета не видел, ну и хорошо, что они каждый день не летают, значит, ничего не случается.
В следующий выходной хочу все-таки выбраться в центр и записаться в государственную библиотеку, бывшую Ленинку. У Шуры Назаровой там работает двоюродная сестра, которая обещала посодействовать, чтобы меня допустили к работе с рукописями и редкими книгами. Представляю, как ты улыбаешься и качаешь головой, когда читаешь эти строки, мол, Леша опять за свое, но я человек упертый и что решил, то непременно сделаю. Тем более что, живя в Москве, вести поиски проще. Большинство архивов где собраны? В Москве. То-то же и оно. Как-нибудь схожу в Боткинскую больницу и непременно сфотографируюсь у бюста Сергея Петровича. Ну хочется мне иметь такую фотографию, и все!
