Майлс облегченно вздохнул:
– Вы замечательно выглядите.
– Спасибо. Это – мне? – спросила она, показав на длинную коробку у него под мышкой.
Он кивнул и протянул ей коробку. Внутри было шесть желтых роз.
– По одной за каждую неделю ваших занятий с Джоной.
– Как трогательно! Моя мама будет в восторге.
– Ваша мама?
– Я вам о ней еще расскажу. Вы тут располагайтесь, а я пойду цветы поставлю.
Майлс прошел в комнату и огляделся. Очень мило и уютно.
Сара достала с полки вазочку, набрала в нее воды.
– У вас очень симпатичная квартира, – сказал он.
– Спасибо. Мне и самой здесь нравится.
Майлс отодвинул занавеску и выглянул на улицу.
– Вам удобно жить в центре?
– Да, вполне. Я впервые живу в городе, где в девять вечера все уже спят. У вас, наверное, немного работы?
– Честно говоря, я в городе почти не работаю. На моем попечении округ.
Сара поставила вазу посреди стола.
– Чудесные цветы. Спасибо. Так куда же мы направимся? – спросила она, беря сумочку.
– Здесь за углом есть ресторан – «Харви Мэншен», – сказал Майлс. – Только на улице довольно прохладно, вы накиньте на себя что-нибудь.
Сара пошла в гардеробную, но вместо того, чтобы взять то «длинное, зеленое и теплое», выбрала легкий пиджак, который лучше подходил к платью.
– Вы точно в этом не замерзнете?
Она с радостью сменила пиджак на ту самую зеленую хламиду, и Майлс галантно помог Саре ее надеть. Когда они вышли на улицу, оказалось, что там действительно свежо, и Сара инстинктивно сунула руки в карманы.
– В том пиджаке вы бы наверняка замерзли.
– Да уж, – сказала она. – Но этот не очень подходит к платью.
– По-моему, главное – чтобы было удобно. К тому же он вам идет.
За эти слова она готова была его расцеловать.
Через несколько шагов – сама удивившись не меньше Майлса – она взяла его под руку.
– А теперь, – сказала она, – я расскажу про свою маму.
Они сели за столик, а Майлс все продолжал смеяться.
– Похоже, она потрясающая женщина!
– Вам легко говорить – она не ваша мама.
– Просто так она демонстрирует вам свою любовь.
– Я прекрасно это понимаю. Но иногда мне кажется, что она нарочно сводит меня с ума.
Сара хоть и была раздражена, но Майлсу в мерцающем свете свечей она казалась совершенно очаровательной.
– Радуйтесь хотя бы тому, что она рядом. Я же вам уже говорил, я с отцом общаюсь только изредка.
– А где он сейчас?
– Понятия не имею. Месяца два назад я получил от него открытку из Чарлстона, но вряд ли он все еще там. Когда мама умерла, он бросил работу, продал дом, купил яхту и сообщил мне, что отправляется посмотреть мир.
– Странно как-то, – нахмурилась Сара.
– Вполне в его духе. Честно говоря, я нисколько не удивился, но понять, о чем я говорю, вы сможете, только если лично с ним познакомитесь.
– От чего умерла ваша мама? – осторожно спросила Сара.
Майлс тут же напрягся, и Сара пожалела, что задала этот вопрос.
– Извините, – сказала она, наклонившись к нему.
– Да ничего страшного, – тихо сказал Майлс. – Я просто давно об этом ни с кем не разговаривал. У мамы начались боли в желудке. Иногда она всю ночь не могла уснуть. Думаю, в глубине души она понимала, насколько все серьезно, а когда наконец пошла к врачу, выяснилось, что это рак и метастазы пошли в печень и поджелудочную. Сделать было ничего нельзя. Через три недели она умерла.
– Мне очень жаль, – сказала она, не найдя других слов.
– И мне тоже. Думаю, она бы вам понравилась.
Беседу прервал подошедший к ним официант. Они заказали по коктейлю и потянулись за меню.
– Вы что-нибудь посоветуете? – спросила Сара.
– Я, пожалуй, возьму какой-нибудь бифштекс.
– Что меня нисколько не удивляет.
– Вы не любите бифштексы?
– Люблю, но дело не в этом. Просто вы не похожи на человека, который питается тофу и салатами. – Сара закрыла меню. – А мне вот приходится следить за фигурой.
– И что вы закажете?
– Бифштекс, – улыбнулась она.
Майлс тоже закрыл меню и отложил его на край стола.
– Расскажите мне про свое детство.
Сара положила свое меню поверх его.
– Мы жили в предместье Балтимора, в домике, огороженном белым штакетником. Я ездила в школу на автобусе и целыми днями играла во дворе. Папа работал с девяти до пяти. Мама сидела дома. Она нам с братом каждый день пекла печенье.
– Вам повезло.
– Правда, повезло. Пока мы были маленькими, мама была просто замечательной. А вот когда мы с братом выросли, у нее начался психоз по моему поводу.
Официант принес коктейли и принял заказ. Когда он отошел, Майлс придвинулся поближе к Саре.
– А какой у вас брат?
– Брайан? Отличный парень. Только очень стеснительный и трудно сходится с людьми, но мы с ним отлично ладим. Скоро он уедет в университет.
– Значит, он сильно вас младше? – сказал Майлс. – Вам сколько? Сорок? Или сорок пять?
Сара расхохоталась:
– А с вами надо держать ухо востро!
– Вы наверняка говорите это всем мужчинам, с которыми встречаетесь.
– Знаете, я после развода мало бываю на людях.
– Такая красавица и сидит дома?
– Я ведь не с каждым пойду на свидание.
– Строите из себя недотрогу? – продолжал подтрунивать Майлс.
– Да нет. Просто не хочу никому причинять боль.
– Значит, на вашем счету много разбитых сердец?
– Да нет, я сердец не разбиваю… – сказала она, глядя в стол. – У меня у самой сердце разбито.
Сара погрузилась в собственные мысли, но быстро очнулась и с почти смущенной улыбкой взглянула на Майлса:
– Извините… Я, кажется, порчу вам вечер.
– Да что вы! Вот если бы вы плеснули мне в лицо коктейлем и обозвали меня негодяем…
Сара расхохоталась:
– Вы бы обиделись?
– Возможно. Но, учитывая, что это наше первое свидание, – подмигнул он ей, – я бы, скорее всего, вас простил.
Ужинать они закончили в половине одиннадцатого, и, когда вышли на улицу, Саре не хотелось, чтобы свидание на этом закончилось. Но пригласить его к себе она была не готова.
– Может, зайдем в «Таверну»? – предложил Майлс. – Это совсем рядом.
Сара согласно кивнула, запахнула жакет, и они неспешно пошли по тротуару, свернули за угол, и вскоре Майлс остановился у какого-то проулка. Метрах в пятнадцати впереди тускло светил одинокий фонарь.
– Мы пришли, – сказал Майлс.
Из-за двери доносилась музыка.
– Впечатляет, – усмехнулась она.
– Для вас – только самое лучшее.
– Что-то у вас тон больно ехидный.
Майлс рассмеялся и, толкнув дверь, пропустил Сару вперед. В «Таверне» было мрачновато, попахивало плесенью, но зал оказался довольно просторным. В глубине стояло четыре бильярдных стола. Бетонный пол, разномастные стулья – но это, похоже, никого не смущало. Народу здесь было полно. Майлс огляделся в поисках свободного местечка.
– Кажется, можно пристроиться вон там, у стены, – сказала Сара.
– Это столики для тех, кто играет в бильярд.
– Может, сыграем? Один стол свободен.
– С удовольствием. Вы займите стол, а я схожу в бар. Вам что принести?
– «Корс» светлый, если он здесь имеется.
– Я сейчас. – И Майлс отправился, протискиваясь через толпу, к бару.
Было довольно жарко, и Сара сняла жакет. Услышав, что за ее спиной открылась дверь, она посторонилась пропустить двоих мужчин. Один, длинноволосый и в татуировках, выглядел довольно подозрительно; второй был одет скромно – в джинсы и рубашку. Но по выражению его лица и манере держаться Сара поняла, что опасаться надо скорее его.
– Я тебя раньше здесь не видел, – сказал он вдруг. – Тебя как зовут?
– Сильвия, – солгала она.
– Позволь тебя угостить.
– Нет, спасибо.
– А что так? – Говорил он спокойно, даже вежливо, но она почувствовала, что он разозлился.
– Я не одна, – сказала Сара, отступив на шаг назад.
– Что-то твоего кавалера не видно.
– Он в баре.
– Пошли, Отис, – крикнул татуированный. – Выпить охота!
Отис Тимсон обернулся к своему спутнику, а потом снова взглянул на Сару:
– Если передумаешь, Сильвия, подходи.
Как только он отошел, Сара с облегчением вздохнула и пошла к бильярду. Через мгновение появился Майлс с пивом. Он с первого взгляда понял: что-то не так.
– В чем дело? – спросил он, протянув ей бутылку.
– Какой-то нахал пытался ко мне подъехать.
Майлс помрачнел:
– Он вас обидел?
– Я со всем разобралась.
– Точно?
Сара замялась, но все же кивнула:
– Да. – Тронутая его заботой, она подмигнула Майлсу, чокнулась с ним бутылкой и сказала: – Ну, кто разбивает? Вы или я?
Майлс без пиджака, в рубашке с закатанными рукавами выглядел очень привлекательно. Талия у него была тонкая, живот плоский, плечи широченные. А главное – в глазах его таилась печаль, напоминавшая о невзгодах, выпавших на его долю за последние два года. Ту же печаль она замечала в своих глазах, когда смотрела в зеркало.
