Вернувшись в дом, я расставила на столе тарелки с вилками и уже начала выдавливать томатный кетчуп из пакета, как вдруг вниз спустился отец.
— Чую-чую, пахнет жареным лучком! — потер он руки в предвкушении. — Выглядит аппетитно!
— Хайди спустится к ужину? — спросила я, выкладывая гамбургер на тарелку.
— Не думаю, — ответил он, накидываясь на луковые кольца. Потом, с набитым ртом, добавил: — Предыдущую ночь Фисба почти не спала. Возможно, Хайди хочет сначала уложить ее.
Я бросила взгляд в сторону лестницы, удивляясь неистощимости детских силенок. Неужели Фисба до сих пор плачет?! Я же отсутствовала не меньше часа!
— Может, отнести ужин для Хайди наверх?
— Если хочешь, отнеси, — ответил папа, усаживаясь за стол.
Около секунды меня терзали сомнения: так хотелось присоединиться к отцу, хрустеть жареными колечками лука, смотреть, как он читает газету. После долгой разлуки дорога каждая секунда, проведенная вместе… но не такой ценой.
Фисба по-прежнему ревела не переставая. В этом я убедилась, когда поднялась по лестнице наверх, неся ужин для Хайди. Дверь в розовую комнату оказалась приоткрытой, но, заглянув внутрь, я засомневалась, стоит ли беспокоить мачеху. С закрытыми глазами она мерно раскачивалась в кресле-качалке. Вдруг спит? Правда, через секунду Хайди открыла глаза, наверное почувствовав дразнящие ароматы ужина.
— Я подумала, ты голодная, — робко начала я. — Ты хоч… Может, поужинаешь?
Хайди перевела взгляд с меня на захлебывающуюся в крике крошку и, махнув головой в сторону белого комода, попросила:
— Поставь тарелку туда, пожалуйста. Я поем через минуту.
На комоде валялся плюшевый жираф, а еще лежала книга «Ваш ребенок: уход и воспитание в первые дни», открытая на странице с разделом «Почему плачет новорожденный и как его успокоить».
«Одно из двух: либо Хайди не успела прочитать книгу, либо советы из нее совершенно бесполезны», — решила я про себя, пока ставила на комод тарелку.
— Большое спасибо, — поблагодарила Хайди, продолжая качаться в кресле-качалке. Размеренное покачивание на любого подействует как умиротворяющее снотворное, но, видимо, Фисба с ее оглушительным плачем представляла собой исключение. — Я даже… не знаю, что еще сделать, — вдруг пожаловалась молодая мама. — Я покормила, переодела ее, качаю на руках, а она… Может, она меня ненавидит?
— У нее обыкновенные колики, — попробовала я успокоить ее.
— Колики? Сколько уж можно?! — Хайди смахнула набежавшую слезу и жалобно посмотрела на личико дочери. — Не понимаю, я делаю все, что необходимо…
Ее голос постепенно затихал, а потом она совсем умолкла, с безутешным видом раскачиваясь в кресле. Я подумала об отце, который сидит внизу, наслаждается луковыми кольцами и читает газету. Почему не он сейчас успокаивает жену, не он помогает ей с новорожденной дочкой?! Что я-то знаю о младенцах?! Нашли горе-помощницу!
Вдруг Хайди покачала головой, словно прочитав мои мысли.
— Господи, Оден, извини меня. Тебе вряд ли приятно слушать об этих проблемах. Ты еще совсем юная и должна веселиться! — Она всхлипнула, но решительно вытерла глаза свободной рукой. — Знаешь, в конце набережной есть одно местечко под названием Мыс. По вечерам девчонки из моего магазина собираются там с друзьями. Пойди и ты туда, развейся. Это лучше, чем сидеть взаперти да слушать детские крики, верно?
Конечно, лучше, но сразу согласиться с Хайди не очень-то вежливо, поэтому я уклонилась от прямого ответа.
— Может, и схожу.
Хайди кивнула, будто мы подписали негласное соглашение, а потом снова перевела взгляд на надрывающуюся Фисбу.
— Спасибо за ужин, — добавила она. — Я действительно… очень тебе благодарна.
— Не за что.
Хайди устало склонилась над малышкой. Пожалуй, пора и честь знать, решила я, вышла из детской и осторожно прикрыла за собой дверь.
Внизу папа уже отужинал и внимательно изучал колонку со спортивными новостями. Когда я села напротив, он с благодушной улыбкой на лице поинтересовался:
— Ну, как там дела? Фисба спит?
— Нет, пока не спит, — ответила я, разворачивая гамбургер. — Все плачет и плачет.
— Да?! — Папа встал из-за стола, отодвинув стул. — Пойду-ка сам проверю, как там мои девчонки.
Наконец-то, облегченно вздохнула я, когда он поднялся по лестнице наверх. Вот и настал черед спокойного ужина. Правда, гамбургер успел остыть, но на вкус хуже от этого не стал.
Не успела я съесть и половины, как вниз вернулся отец, с задумчивым видом подошел к холодильнику и вынул банку пива. Я молча жевала гамбургер, а он вскрыл банку, отхлебнул глоток и отрешенно уставился на океан за окном.
— Как там наверху?
— Все нормально, — непринужденно отозвался он, перекладывая банку в другую руку. — Обыкновенные колики, такие же, как были у Холлиса. Они не длятся дольше трех месяцев, так что остается просто ждать.
Поверьте, я люблю папу. Порой он, конечно, ведет себя как маленький ребенок, иногда чересчур капризен, всегда чуточку (а когда и больше, чем чуточку) эгоистичен, но отец всегда был добр ко мне, и за это я обожаю его. Однако сейчас мне стало понятно, за что его могут недолюбливать остальные.
— А Хайди… разве ее мама не собирается приехать и помочь с ребенком? — решила узнать я.
— Ее мать умерла два года назад, — ответил папа, отпивая глоток пива. — У Хайди остался только старший брат, но он растит своих детей в Цинциннати.
— Может, няню наймете?
— Хайди не нужна помощь. — С недоумением на лице папа обернулся ко мне. — Помнишь, я тебе рассказывал, она упрямая и сама хочет со всем справиться.
Я вспомнила, с какой надеждой Хайди выглядывала в коридор и смотрела в сторону отцовского кабинета, а еще с какой благодарностью она приняла ужин, который я ей принесла…
— А ты стой на своем и найми кого-нибудь в помощь, — предложила я. — По-моему, Хайди очень устала.
С минуту папа смотрел на меня с бесстрастным выражением лица.
— Оден, — наконец произнес он резко. — Не принимай все так близко к сердцу, понятно? Мы с Хайди сами все решим.
Иными словами, не суй нос не в свое дело! И он прав: их дом — их правила. Самонадеянно с моей стороны лезть с советами, пробыв в гостях всего несколько часов.
— Хорошо, не буду вмешиваться, — пробормотала я, сминая салфетку.
— Вот и хорошо, — снова расслабился папа. — Ну… я пошел опять приниматься за работу. Хочу сегодня непременно закончить главу. Ты найдешь чем заняться?
Думаете, папа действительно беспокоится о моем времяпровождении? Как бы не так. Достаточно легкой игры интонации, и утвердительная фраза приобретает форму вопроса, в корне меняя смысл и делая его удобным для всех.
— Найду, — со вздохом ответила я.
Легко сказать — найду себе занятие. На деле оказалось не все так просто, и скоро я была готова на стенку лезть от скуки.
Из детской комнаты доносился несмолкаемый плач Фисбы. За сорок минут я успела распаковать одежду из дорожной сумки, полистать учебник по экономике для первокурсников и стереть принятые сообщения на мобильном телефоне, а сестричка все ревела и ревела. Нет, это просто невыносимо! Я схватила подвернувшуюся под руку куртку, стянула волосы в хвостик и отправилась гулять.
Не думайте, что я последовала совету Хайди и сразу направилась на Мыс. Что бы он собой ни представлял — я туда ни ногой! Мне сейчас крайне необходим свежий воздух и тишина, чтобы спокойно обдумать неприятный разговор с отцом, состоявшийся сегодня…
Вот беда! Пройдя квартал, я вышла к обрыву, вдоль которого выстроились припаркованные автомобили. В темноте белела одна-единственная нахоженная тропинка, ведущая к мерцающему вдали огоньку — не иначе как полыхает костер на Мысу. С досады я чуть не повернула домой, но вовремя одумалась, вспомнив снимок Холлиса в рамке, и решительно свернула на тропинку.
Дорожка петляла по обросшим скудной травой дюнам и вскоре вывела меня к песчаной косе. Судя по всему, здесь раньше находился общественный пляж, но безжалостные штормы и подводные течения размыли берег, оставив лишь длинную, уходящую в океан косу.
На берегу горел огромный яркий костер, вокруг которого тесным кружком сгрудились юноши и девушки. Некоторые из них примостились на импровизированных скамейках из бревен. В кузове грузовичка, припаркованного чуть в стороне от кострища, стоял бочонок пива, а рядом с ним — на раздаче — сидел высокий паренек, которого я видела сегодня возле магазина велосипедов. Увидев меня, он удивился и оглянулся на костер, видимо выискивая в толпе моего давешнего «воздыхателя». Где ж тому еще быть?! Вот он, в красной ветровке, с пластиковым стаканом пива в руке, — попробуй не заметь! — оживленно беседует с двумя девицами, уже знакомой мне рыжеволосой и брюнеткой с короткими косичками.
