— Ну, успокойся, родная моя, успокойся. Я все понимаю. Ты теперь устала. Мы так долго едем... Все едем, едем... Если хочешь, мы сегодня же будем в Москве. Зачем нам ночь еще ночевать в Смоленске?
— Нельзя, — всхлипывая, сказала она, словно простуженная. — У меня ведь только завтра кончается путевка... Я и так уж... придется обманывать маму.
И они остались в Смоленске. А па следующий день после полудня приехали в Москву.
— Слушай, а ведь вот какая штука! — воскликнул Красков. —Я даже не знаю, где ты живешь, не знаю твоего адреса! Не было случая спросить. Ничего себе, а?!
А она, присмиревшая и очень сосредоточенная на чем-то своем, нервно ответила:
— Я сойду где-нибудь около стоянки такси.
— Что за глупость!
— Так надо. Я подъеду к дому на такси.
— Но ты хоть скажи мне адрес.
— Я тебе сразу же позвоню.
— Ну хоть... Я даже телефона не записал! Хоть телефон!
Но она вдруг встрепенулась и быстро, суетливо заговорила:
— Вон такси! Вон такси! Ты можешь меня здесь... высади меня здесь. Да, да! Здесь. Здесь можно, наверное. Здесь — да, стоянка.
И он подъехал к тротуару. С холодным равнодушием поднес ее чемодан к такси и, опустошенный, очень усталый, измученный тоскливым предчувствием, хмуро попросил ее:
— Все-таки дай мне свой телефон.
А она засмеялась и удивленно спросила:
— Ты что, не веришь мне? Ты пойми, я жутко волнуюсь! Жутко! Я ненавижу вранье, а мне сейчас придется врать... А в общем-то! Почему врать?! Нет! Я ведь была в Одессе. Да, я была в Одессе. Море тепленькое и глубокое. И каштаны. Я тебе обязательно тут же позвоню.
Она поцеловала его, села в машину, хлопнула дверцей. Испуганно взглянула на Краснова, с каким-то заискивающим видом помахала, а вернее, пошевелила пальцами, прощаясь с ним, и уехала.
Она не позвонила ему.
С больной головой, вялый, обессиленный, он боялся и на следующий день выйти из квартиры, боялся сходить даже за сигаретами, все прислушиваясь к молчавшему телефону и к себе, к своему собственному удивленному и все еще живущему надеждой оптимисту.
«Может, у меня телефон не работает? —осенила его счастливая мысль, —Черт побери, как же это я... как же... сразу-то…»
Он торопливо набрал номер точного времени, и железный голос ответил: «Шестнадцать часов тридцать две минуты».
«Да, но, может быть, что-нибудь со звонком?»
Позвонил приятелю:
— Что-то у меня с телефоном, слушай. Ты набери мой номер, я звонок проверю, работает ли, — и положил трубку, в тайной надежде поглядывая на аппарат.
Резкий, пронзительный дребезг заставил его вздрогнуть, Со злостью поднял он трубку и сказал раздраженно и нетерпеливо:
— Да, все в порядке. Спасибо. Приехал, да. Где был? А черт знает, где! Везде был. Да. То ли в Одессе, то ли в Прибалтике. Я потом, при встрече все расскажу. Да, все хорошо. Ну что ты!.. Все оглично. Да. Будь здоров.
У него пощипывало глаза. Он все время жмурил их и придавливал пальцами, словно бы они вылезали у него из орбит.
Он вспомнил о мокрой палатке в чехле и подумал, что, пока светит солнце, надо бы расстелить ее в комнате и просушить. Еле справился с неподатливой мокрой тяжестью.
И вдруг понял, что в жизни его произошло что-то очень важное и серьезное. Звонка не будет. Он это знал...
«Почему же она так испугалась, когда я про цветы говорил? —подумал он отрешенно. — Знала, что обманет?»
Бездонная тоска. И те же, как будто рыдающие вздохи... «Что за чертовщина?!»
С печальным спокойствием и даже с удивлением подумал, что в жизни его нарушилась связь времен: только что будущее было в его рука.х, он жил в этом будущем, а теперь навсегда оно ушло в прошлое. Красков даже улыбнулся, довольный трезвым своим анализом.
Он и мысли не допускал, что наконец-то несколько недель прожил не в иллюзорном будущем, а всего лишь навсего — в настоящем.
