— А на улице были пешеходы?
— Нет, — догадалась Таня.
Затем Пол спросил Таню, помнит ли она что-либо касающееся покупки выпивки и продовольствия по пути к дому мальчиков. Таня ничего на этот счет не помнила. Пол спросил, ели ли они все вместе. Таня ответила утвердительно, добавив, что они с Юлей были голодны. Пили ли? Нет, ответила Таня.
— А что вы, Таня, делали, пока Юрий был в спальне с вашей подругой Юлей?
— Я была на кухне.
— Вы были одна на кухне?
— Нет, Гриша был тоже на кухне.
— И что вы делали с Гришей на кухне?
— Ничего особенного.
— Гриша угрожал вам каким-либо образом?
— Не очень.
— Да или нет? Если угрожал, то что он делал или говорил? Помните, что вы под присягой и должны говорить только правду.
— Я не помню.
— Вы слышали какие-нибудь звуки из спальни, где, как вы говорите, были Юра с Юлей?
— Не особенно.
— Может быть, вас насторожили какие-нибудь звуки, доносящиеся из спальни? Крики Юли, например?
— Не помню.
Амнезия Тани имела также и цветовой фон. Она сидела вся пунцовая, виновато поглядывая на прокуроршу. Прокурорша наверняка была в ярости, потому что амнезия обычно случается у свидетелей защиты, а не у свидетелей обвинения.
Нужно отметить интересный психологический момент. Адвокат не должен мучить свидетеля слишком долго. Пол ясно и убедительно показал, что Таня врет. Тратить время на стократное доказательство очевидного непродуктивно, мало того — это может вызвать раздражение присяжных, потому что многие из них ставят себя на место сконфуженного свидетеля. Пол задал еще несколько вопросов о том, как Юля выглядела, когда вышла из спальни, — были ли на ней синяки, царапины? Что делали девочки, когда ребята пили коньяк? Удерживали ли их ребята, продолжали ли грозить? Таня отвечала без особого энтузиазма, в основном ссылаясь на плохую память. Вскоре Пол оставил ее в покое. Судья объявил перерыв до следующего утра.
Следующее заседание началось с допроса полицейского. Прокурорша показала ему ружье с привязанной биркой и спросила, участвовал ли он в обыске Юриной квартиры такого-то числа и изъятии оружия. Полицейский подтвердил этот факт. У Пола к полицейскому вопросов не было.
Наконец я увидел Юлю. Худенькая одесская девочка с типичной еврейской внешностью. Юля пришла в суд ненакрашенная, поскольку роль жертвы предполагает страдальческий вид. На лице скорбь от незалеченных душевных ран. Заняв место за кафедрой для свидетелей, она тут же дрожащим голосом попросила стакан воды. Я посмотрел на присяжных — как они реагируют на это представление? Все двенадцать присяжных смотрели на Юлю с любопытством, но сочувствия в их взглядах я не уловил.
Прокурорша начала прямой допрос. Отвечая на вопросы, Юля рассказала, что познакомилась с Юрой в ту самую пятницу, когда все произошло. Они с Таней сели в машину, но быстро передумали и решили не ехать к ребятам на квартиру, но Юра начал угрожать физической расправой и даже один раз ее ударил. Поскольку прокурорша уже видела, что Пол сделал с Таней на перекрестном допросе, она решила упредить некоторые острые моменты. Она сама спросила, как далеко от подъезда Юра запарковал машину, и Юля ответила, что очень близко, что улица была пустынна, рассчитывать на чью-то помощь было бессмысленно, и потому о побеге не могло быть и речи.
Необходимо учесть, что в американских судах свидетели не могут самостоятельно рассказывать свою версию событий, они обязаны только отвечать на вопросы либо своего адвоката, либо прокурора, либо судьи. Если свидетель начнет давать неоправданно длинный ответ на вопрос, адвокат противной стороны тут же выкрикнет: «Возражение!» Судья может спросить, на каком основании выдвинуто возражение, если основание не очевидно. Искусный адвокат, умело используя возражения, может поставить неимоверные преграды к получению информации от свидетеля противной стороны во время допроса. После каждого выкрика «возражение!» судья принимает решение, разрешить ли свидетелю ответить на поставленный вопрос или поддержать возражение, и это означает, что свидетель не имеет права даже рта раскрыть. Если же свидетель успел что-то сказать до того, как судья принял решение по возражению, судья дает инструкцию присяжным проигнорировать ответ свидетеля. Одним из самых серьезных поводов для возражения является вопрос «Что сказал N.?» в том случае, если сам N. может быть вызван в суд для допроса. Не менее важным основанием для возражения является наводящий вопрос. Например, прокурорша не имеет права задать Юле вопросы типа: «Расскажите, как Юрий вас изнасиловал?» или «Вы сказали Юрию, что не хотите вступать с ним в половую связь?», если Юля сама еще не сказала, что она не хотела этой связи и что он ее изнасиловал, не говоря о том, что с самого начала должно быть установлено, что половая связь имела место. Возражения составляют целую науку, входящую в раздел юриспруденции «Вещественные доказательства и улики».
Прокурорша наконец «довела» Юлю до квартиры. Думаю, что колорит допроса живее всего будет передан в его дословном изложении.
Прокурор: Что вы делали, очутившись в квартире?
Юля: Юрий начал приставать.
Моргенстерн: Возражение! Вопрос был «Что вы делали?», а не «Что Юрий делал?»
Судья: Утверждаю.
Прокурор: Наступил ли момент, когда Юрий стал к вам приставать?
Моргенстерн: Возражение! Наводящий вопрос.
Судья: Утверждаю.
Прокурор: Наступил ли момент, когда Юрий пригласил вас в спальню?
Моргенстерн: Возражение! Наводящий вопрос. Мы еще ничего не знаем о спальне.
Судья: Утверждаю.
Прокурор: Что делал Юрий, когда вы очутились в квартире?
Юля: Юрий начал приставать.
Прокурор: Опишите, что именно он начал делать.
Юля: Он грубо схватил меня за руку и потащил вспальню.
Прокурор: Как вы отреагировали на это? Сказали ли вы ему что-либо?
Юля: Я сопротивлялась. Я сказала ему, что не хочу с ним идти в спальню.
Прокурор: А он что?
Юля: Он сказал, что убьет меня, если я с ним не пойду, и втолкнул меня в спальню.
Прокурор: (шепотом, предвосхищая ужас в ответе): Ичто там произошло?
Юля: (сдерживая рыдания): Он изнасиловал меня.
Прокурор: Я понимаю, что вам больно говорить на эту тему, но вы должны понять, что вам нужно полностью ответить на мой вопрос. Скажите, он ввел свой член в ваше влагалище?
Юля начала искусственно рыдать. Слез не было. Я заметил что-то вроде улыбок у некоторых присяжных — настолько очевидна была Юлина игра. Она поднесла стакан с водой ко рту и начала клацать по нему зубами — так тяжело ей было вспоминать надругательство, которое учинил над ней Юра.
Юля: Д-да.
Прокурор: Вы дали на это согласие?
Юля: Нет!
Прокурор: Что вы ему сказали?
Юля: Что я не хочу этого.
Прокурор: Что еще он вам сделал?
Моргенстерн: Возражение! Откуда вы знаете, что он еще что-то сделал?
Судья: Утверждаю. (К прокурору.) Будьте внимательны.
Прокурор: Юрий сделал еще что-нибудь?
Юля: Да.
Прокурор: Что?
Юля: Он сказал, чтобы я… Я стесняюсь об этом говорить.
Прокурор: Я понимаю ваши чувства, но вы должны собраться. Итак, что он сделал?
Юля: Он… Я не могу сказать.
Прокурор: Вы должны, Юля. Я, к сожалению, не могу вкладывать свои слова в ваш рот.
Юля: Он потребовал, чтобы я взяла в рот его член.
Прокурор: Вы дали на это согласие?
Юля: Что вы!
Прокурор: Да или нет?
Юля: Конечно нет!
Прокурор: А он что?
Юля: Он выхватил ружье и сказал, что застрелит меня, если я этого не сделаю.
Прокурор: Какая была ваша реакция на эти слова?
Юля: Я очень испугалась. У него был очень страшный вид, и я ему поверила.
Прокурор: И?
Юля: Что и?
Прокурор: И вы в итоге подчинились его требованию?
Юля: Да, мне пришлось взять в рот его член.
Присяжные, судя по их виду, Юлиной версии поверили слабо. Юля явно произвела на них отрицательное впечатление.
Когда дошла очередь до перекрестного допроса, Пол в очередной раз поступил правильно, решив не терроризировать Юлю, не ловить ее на противоречиях, чтобы не вызвать у присяжных сочувствие к ней. Наоборот, вопросы он задавал очень вежливо, мягко. Спросил, не заезжали ли они в продовольственный магазин, чтобы купить продукты («нет»), не пила ли Юля в тот вечер на квартире у ребят («нет»), сколько времени она провела в квартире («не помню»), рассказала ли она Тане, что произошло в спальне («да»). Когда рассказала? («не помню»), приходила ли ей в голову мысль о побеге? («да»), как она в итоге совершила побег из квартиры? («когда ребята уснули»), когда это произошло? («не помню»), выходила ли она из квартиры и возвращалась ли обратно? («нет»), смотрела ли она телевизор, будучи в квартире? («не помню»), просила ли она Юру купить ей что-нибудь? («нет»).
