На утреннем митинге, собирались, как самые дисциплинированные — русским сообществом.
Остальные, уже позабыли свои обещания пред Натали и вернулись к излюбленному «бэн йоролдум». (я устал — тур.) Олеся, Маша и я, коротали пионерский слёт после завтрака, вспоминали продукты отечественного производства, и, закусив губу, кто-нибудь первый затягивал трогательным, чуть дрожащим голосом:
— А помните, молочко в картонной литровой упаковке. Такое свеженькое, парное, белое-белое..
И дальше тянули хором:
— Ммм… ру-у-усскоеее.
— А коровки то его — наши делают. Наши бурёночки-то, кормилицы..
— Ру-у-уские.
— Эх, бывало, выпьешь молочка нашего, выйдешь на лужок, а там берёзоньки-красавицы..
— Ру-уские.
Заканчивалось перечисление отечественных мыслеформ, распеванием русских народных песен, не брезговали даже Кобзоном, потому что он:
— Ру-у-ууский.
— Что это, йя? Пачему по качену, можно, давай. Пляж, сюда. Минуточку помолчи, йя. Кто шеф? Давай гуси — гуси, пипетс, это что, йя. Бэн Дурачок, губка Боб грязни наски, — откликался идущий по коридору Боб, очевидно прибывающий в приподнятом настроении, перечисляя весь языковой набор славянина, известный ему.
— Вы послушайте, как он говорит..
— По ру-у-уу-ски.
После этого ностальгия немного отпускала. Но я знал, что она ещё вернётся, вместе со вкусом маминых пельмешек и оладушек, вологодского пломбира за 4 рубля и в образе бабулек на лавочке у советского подъезда. С магазинами, где продавцы все как один не проявляют к тебе никакого интереса, не утруждают вопросами, набившими оскомину и мозоль на ушах: «Как дила, зимляк?», — а за товары не надо торговаться по пять минут, поскольку на них есть ценники. С городскими кварталами, где лица жителей будто погружены в бочки раздумий и сундуки напряжения, отражая краски рабочих будней и суровую российскую действительность.
Винный дух и все всё всё. Не путать с «всё все всё» — это по китайски белокочанная капуста.
Как я и Машка предполагали, а Олеся нам не верила, трудового энтузиазма Боба и М&M-сов надолго не хватило. Всё вернулось на круги своя. Мы работали, они делали вид. Нас, впрочем, это устраивало и даже мотивировало на труд. Чем реже Боб появлялся на работе, тем меньше разрушительного и мозговыносящего действия он оказывал.
Но и моя персона однажды не избежала участи попадания под дурное-растлевающее влияние M&M-сов, порой по поведению неотличимых от туристов на отдыхе. Глядя на них, вальяжно восседающих с пиццей в руках на свободных лежаках, когда Алекс надрывается на аквааэробике, наблюдающих с видом гаремных представителей-закупщиков новых образцов Гюльчатаев и Аиш, тоже хотелось бросить нудл и, не дожидаясь выходного дня, поваляться на шезлонге. И хорошо, что в отеле были заманчивые места, в которых можно было слегка расслабиться. Чем больше они были закрыты пальмами, кустарниками и естественными строениями, тем легче там было скрываться от недремлющего ока администрации отеля.
Одна из таких релакс зон, находилась между баром у анимационного бассейна, закрытого от него кустарной изгородью и елочными насаждениями, и полосой пляжа, в свою очередь отгороженной металлической оградой, не возвышающейся над травяным газоном из-за перепада высот между береговой линией и собственно отельной территорией. На щекочущем босые ноги акупунктурном газоне, твёрдо упершись деревянными резными ногами в траву, стояло около шести массивных столов, с опорами для столешниц по типу славянских козлов для распила брёвен, с прилагающимися деревянными скамьями. От бара к газону вела незарастающая общими народными усилиями тропа. Другая тропа выводила на лестничный спуск к пляжу. Днём этот закуток служил местом излюбленных посиделок пивных богатырей и кумушек, не боящихся подставить открытому солнцу головы и тела. Здесь заключались пари, обсуждались последние роузотельные новости и шопинг приобретения, составлялся рейтинг достойных экскурсий и злачных мест Кемера. Помимо этого велась агитационная работа по пропаганде здорового образа жизни, когда там появлялся фитнес-инструктор, привлечённый пивными ароматами и жаркими, как от слов — так и от пота, диспутами. Агитации нисколько не мешала пивная дегустация, проводимая этим же человеком, поскольку, как приговаривал сам Алекс, облизывая губы после пены и делая медленный глубокий вдох, ощущая живительное распространение напитка внутри тела: «Люди, которые думают, что пить надо больше и те, что утверждают, что пить надо меньше, сходятся в одном — пить надо».
Вечером, перед шоу и после него, эта зона также манила к себе паломников. Разговоры были те же самые, менялось только освещение и незначительно температура воздуха. И фитнес-инструктор, который уже не столько ратовал за вступление на путь лениборца и призывал бить лежебок по опрелостям, сколько подбивал отдыхающих устроить мировое развлечение и сотрясти основы культурно-интеллигентного мироздания.
Тот вечер не был чем-то особенным, как это часто пишут в своих первых романах, начинающие авторы. Опытные же писатели всегда могут разглядеть какой то предвестник событий, будь то мелькнувший хвост кометы на горизонте, или утреннее попадание ногой не в тот тапок, а может сводки в дневных газетах о нападении цитрусоводов на людей. Но нет, этот день был самым обычным. Никто из утренних уборщиков не поднял шум из-за плавающих трупов в бассейне, потому что их там не было. Никто не увидел туфлю, закинутую на флагшток, потому что не удосуживался задрать голову. Никто не заметил чертыханья Боба, не нашедшего один из своих штиблетов на том месте, где он успел их скинуть, перед тем как его окунули в бассейн весёлые и непонимающие турецких слов протеста и проклятий вологодские ребята.
Никаких причин чтобы считать и этот вечер каким-то особенным — не было. Разве что М&M-сы, из которых Марио я относил к красному, а Мусти к жёлтому, потирали ладоши, радовались намечающемуся свиданию на двоих с парой молоденьких вертихвосток из Иркутска. Я сомневался, исполнилось ли девушкам достаточно лет, чтобы считаться совершеннолетними, но Марио заверил, что всё пучком, и что всеведущим ежам, с которыми он ежевечерне устраивает сеанс спиритической связи, всё понятно.
А я скрывался в релакс-зоне перед вечерним шоу, посвящённом выбору мужчины Роуз отеля, и подвергался стандартному допросу из восьми вопросов по касательной — как я дошёл до жизни такой.
Допрашивала меня подруга привлекательной крашеной блондинки с 30-летним стажем, в самом расцвете красоты. Мы познакомились после занятия йогой. Я в тот раз немного задержался на пирсе, собирая за туристками коврики, и уже сходил на песок, как Елена, а на тот момент просто очередная красивая девушка в купальнике, претендующем на аналогию соблазнительный, поинтересовалась, какие грибы я ем. Я детально ответил что жареные, грибовницу и солёные, но всё зависит от настроения, потому что солёные особенно хороши зимой, а свежесобранные лучше зажарить сразу.
— Я имела в виду, особые грибы. Грибочки, — заметила прекрасная (не оттого, что она подзадержалась на солнце, нет с этим было всё в порядке, а от того что Елена).
— А что, так похоже на секту? — полюбопытствовал я.
— Да, особенно боевой раскрас у тебя на лице, сразу тянет вступить. Самоотречение от мирской суеты принимается в виде передачи квартиры в собственность гуру?
— Ну, иногда можно и машиной обойтись, если иномарка и на ходу. А то с квартирами возни много — куда деть, кому продать. С автомобилями проще.
— Во сколько следующий сбор?
— Завтра в это же время.
— А индивидуальные курсы есть?
— Вообще-то на них мораторий, ввиду 2-го правила аниматора.
— Подожди, так ты аниматор что-ли?
— Нет, я турист. Знаешь, надоело пылиться на солнце, дай, думаю, гуашью извазюкаюсь, да объявлю себя Ошо просветлённым — удастся ли десяток женщин «в собаку мордой вниз» поставить.
— А, тогда вопрос про грибочки снимается. Алекс, — заметила она бейдж. — Так что там, Алекс, с индивидуальными курсами, запрещены значит?
— Официально — да, — я понял, во что может вылиться очередное знакомство и волна рабов во главе со Спартаком, опять не вовремя заявила о себе, я сосредоточился на дыхании, — но для красивых девушек, как это принято среди просветлённых аниматоров, двойной стандарт. Только чур уговор, вон тем толстушкам не разбалтывать. Раздавят и съедят обоих. Тебя от зависти, меня из мести.
— А ты их завербуй.
— Думаешь, не пытался? Не выходит, слишком толстая прослойка. До чакр не могу дистанционно добраться, а контактно кодекс аниматора не позволяет.
— А нам кодекс аниматора не помешает?
— Помешает. Так что всё — пока. Чао, — и перехватив поудобнее коврики, зашагал прочь.
