— Это Вадим Сергеевич предложил мою кандидатуру?
— Ну, он спросил моего совета. Выяснял, справитесь ли.
— А Вы что?
— Я сказала — пусть попробует. И потом, особо выбирать не приходится. Кого, кроме Вас, еще предложить?
"Затычка номер раз, — не без сарказма усмехнулась про себя девушка. — А почему бы и нет? Где еще я столько опыта получу?" Вика не раз удивлялась тому, что в отличие от всех, кто спокойно работал с ней бок о бок, выполняя каждодневно одну и ту же работу, ей постоянно приходилось вникать во что-то новое. Не успевала закончиться одна проблема, задача, поручаемая ей сладкоголосой Ниной Константиновной или тем же Мухиным, как начиналась новая. И эти задания никак не связаны с тем, с той работой, которая за ней официально числилась.
— А Вы сами бывали в поселке? Хоть раз? — с любопытством задала девушка вопрос.
— Один раз. Зимой. На Новый год.
— Как? Прям на Новый год?
— Ну, да. Мне утром Вадим Сергеевич позвонил, велел срочно посчитать себестоимость фанеры. Я собрала всех своих девчонок и мы поехали.
— То есть, вы там все вместе Новый год справляли?
— Ну, да. А что делать? Хозяин — барин.
— Понятно! Ну, и как? Посчитали?
— Посчитали, — немного уклончиво ответила начальница, скосив глаза к носу.
Интуиция тут же пропела: "Ни хрена не посчитали, съездили ради галочки. Побились, побились, ничего не поняли, взяли данные местных бухгалтеров и вернулись".
— А тогда уже Жук был директором?
— По-моему, да. Я не уверена.
— А у него эти данные сохранились?
— Не знаю. Мы с ним не общались.
— А Зингерман делал аудиторскую проверку на заводе?
— Да. Делал. Очень много, чего написал. Там тогда Света главным бухгалтером была.
— Они вроде с ней не дружат?
— Есть такое. С дочерью Зингермана характерами не сошлись.
Вика затаила дыханье. Напряжение и сосредоточенное внимание превратило ее в глаза и уши. Неужели сейчас узнает что-то о бывшей пассии Вадима? И от кого? От самой Строгой! В жизни бы не подумала, что та в курсе. Она же работала тогда в "Стройсистемах" — организации, расположенной за тридевять земель! Или она ошибается? Ее начальница и тут успела все проконтролировать?
— Почему?
— Ну, Свету тогда Вадим забрал с деревообработки сюда, вести стройку уже на должности финансового директора. И Соню порекомендовали сюда. Она, правда, раньше главным бухгалтером не работала. Наше руководство решило, что отец, если что, подскажет, что и как. Не бросит дочку и учет на произвол судьбы. Света захотела контролировать тогда и ее тоже. Быть финансовым директором на двух фирмах. Но Соня противилась, не слушалась. Чуть что — звонила отцу и переспрашивала. Зингерман отвечал, что Света дает непрофессиональные советы.
— И что дальше?
— Ну, а дальше, Вы, наверное, и сами знаете.
— Нет.
— Вадим Сергеевич — человек очень мудрый, хотя и молодой. Вместо того, чтобы слушать жалобы со всех сторон, вызвал меня и попросил провести проверку учета у Сони.
— И что?
— Я заглянула в документы, в кассу — там сразу же кучу нарушений нашла. Дальше разбираться просто не имело смысла. Я, как есть, доложила хозяину.
— А потом?
— А потом Соню под каким-то предлогом уволили или она, не выдержав, сама уволилась… Света нашла Римму Александровну. С этой у нее проблем не было, во всяком случае, со стороны субординации. Хотя не могу сказать, что я работой Риммы Александровны довольна. Учет у нее грязный, несмотря на то, что все время сваливает все ошибки на ту же Соню. Сколько времени прошло — давно пора все наладить!
Да, уж! Сколько раз Вика сама слышала из уст Риммы Александровны нелестные отзывы и откровенную брань в адрес Сонечки! Интересно, а Зингерман знает, что это Нина Константиновна приезжала с проверкой и дала свое заключение?
— А Геннадий Иосифович как отреагировал? Не думаю, что ему понравилось.
— Конечно, не доволен был. Но он всю вину возложил на Свету. И когда ему представилась такая возможность проверить на заводе период, за который та отвечала, накатал отчет листах на ста. Мы все были в шоке.
— А руководство что?
— Мне кажется, списало все на то, что Зингерман просто решил таким образом отомстить. Свету Вадим любит. Как человека, конечно.
"Поэтому ты ее пока не загрызла!"
— Понятно. Я сама несколько раз слышала от него прямо скажем нелицеприятные высказывания в адрес Светы. "И в Ваш тоже", — уже про себя добавила Вика.
— Знаю. Но он сам виноват. Ни разу не заглянул в дела дочери. И потом, зачем он поддерживал ее против Светы?
У Строгой в кармане идеально отутюженного пиджака зажужжал сотовый телефон.
— А вот и он, — оборвала разговор начальница, — легок на помине. Она тронула Вику за плечо и, приглушая голос, приветливо отвечала: "Да-да, конечно. Сегодня? Хорошо. Давайте в три. Договорились". Потом прокомментировала:
— Подъедет скоро. Сказал, хочет переговорить по поводу завода.
Их беседа неожиданно перетекла в другое русло:
— Боже мой, да блины — то холодные!
— У меня тоже, — отозвалась Вика. Она очень любила блины с мясом и со сметаной, которые подавали здесь, в ресторане. И часто их заказывала. В этот же раз блины, очевидно, достали из холодильника и недостаточно разогрели. Зубы вонзались во что-то, очень похожее на лед.
— Безобразие!!! Нужно сказать администратору, а лучше — директору, — возмущенно воскликнула женщина и, увидев проходящего в этот момент мимо мужчину в пиджаке, направляющегося в служебное помещение, жестом остановила.
Мужчина с улыбкой направился к ним.
"Не повезло!"
— Это что такое? — Нина Константиновна все больше повышала тон. — Вы почему не следите за качеством приготавливаемых блюд?
Выслушав спокойно пятиминутную возмущенную отповедь и извинившись, мужчина удалился.
— Отравят нас тут когда-нибудь! — уже вслед ему проговорила женщина, — надо доложить об этом Вадиму! Не дай Бог, он здесь тоже питается!
"Она готова его прямо облизывать!"
Тонкие брови Вики сошлись на переносице. Когда они уже вернутся обратно, наверх?
Разменяться с матерью не получилось. Узнав об этом решении от Лизы, та громко возмущалась, но вскоре сообщила (опять через сестру), что готова платить за съемную квартиру Вики ровно половину. "Что-то нереальное!" — усмехнулась про себя дочь. За первый месяц сумма была ей передана в полном объеме. Передавать за второй мать приехала сама.
— Здравствуй, доченька, — чмокнув ее в щеку, прошла в квартиру мать. Оглядев недовольно все обшарпанные углы, она присела на единственный стул. — Соскучилась по тебе. Как живешь?
— Нормально!
— Как обустроилась?
— Как видишь. Денег нет. Работу сменила, а там платят меньше, чем обещали.
Вика сама удивилась тому холодному ироничному человеку, поселившемуся в ней и наблюдающему со стороны за всем происходящим, отмечающему малейшие нюансы.
— А почему сменила?
— А сколько можно на кассе сидеть? Чему я там научусь? Здесь хоть опыт какой-то.
— Понятно.
Мама недоуменно обвела кухню еще раз взглядом, даже не скрывая неприязнь при виде ободранных обоев и серого потрескавшегося потолка. Бедноты, просачивающейся из всех щелей.
— У тебя уютно.
Вика попыталась скрыть саркастическую ухмылку.
"Интересно, зачем она пришла? Не просто же так, чтобы меня проведать! Денег, скорее всего, нет. Я права?"
— Я, кстати, тебе тут подарок к восьмому марта принесла! Пригодится!
Женщина достала из пакета металлический чайник.
— Здорово!
"Это вместо денег? Наверняка, на работе подарили!"
— Нам на работе давали.
Вика прикрыла рот ладонью.
— Ты, знаешь, доченька, — мать заерзала нервно на стуле, — у меня сейчас денег совсем нет.
"Конечно, я права!"
— Ты же обещала денег принести?
— Да. Конечно. Но помочь тебе мне нечем.
"Очень даже есть чем!"
— И как мне быть?
Мать удивленно посмотрела на нее. Видимо, раньше она не задавалась этим вопросом. Так привыкла к тому, что Вика долгое время решала все проблемы сама. Свои и ее тоже.
— У меня зарплата — восемьсот. За квартиру платить — семьсот. Семьдесят — на транспорт только, — выдала спокойно весь расклад дочь.
— Ну, я не знаю… Может, в среду что-то удастся заработать для тебя… Знаешь, я сейчас неплохо калымлю…
— В среду? Я тогда приду домой в среду.
— Домой?! Я могу Ваську прислать.
Она не заметила, как заиграли желваки на лице дочери. Но заметила, что та ей не ответила.
— Нет, если хочешь, забегай. Да и темно вечером — посылать его одного к тебе страшно.
Не успела дверь закрыться, как Вика вновь разревелась. Она и не думала, что можно сделать еще больнее. Мать даже на порог пускать ее не хочет! Родного дома! Боится, что дочь там появится! И все из-за мужика! А она-то думала, что у нее все слезы высохли. Не тут — то было! Что ни говори — а мать умеет надавить на больные кнопки. Интересно — она всегда такой была или это — приобретенное от отца? Вряд ли! Долго еще кто-то там сверху будет проверять ее на прочность? Зачем это нужно?
