— Открывай, говорят, некогда нам с тобой разговоры разговаривать. Открывай, а то дверь вышибем.
— Вы что, с ума сошли? — Я подскочил к двери и подпер ее плечом, но удар был такой страшной силы, что дверь с треском обрушилась на меня. Я повалился на пол, дверь на меня, а поверх двери лежали эти два увальня. Должно быть, я сильно ушибся, так как лишился чувств, но скоро меня привели в норму, плеснув в лицо водой.
— Вставай! — говорят. — Собирай картины.
Я схватил того, кто кричал, за ноги и потянул на себя. Он выдернул ногу и сильно стукнул меня своим кованым сапогом по шее. Я снова лишился чувств. Когда очнулся, в комнате никого не было. Но не было и картин. Что-то случилось с моими ногами. Едва я стал на колени, как острая боль пронзила суставы, голова пошла кругом, и я снова свалился на пол. Сколько пролежал, не помню.
Пришел в себя от чьих-то прикосновений и от того, что услышал вдруг знакомый голос. Я открыл глаза и увидел перед собой Жанну. Рядом с нею стоял человек со шприцем в руках.
— Я — врач. Денисов Сергей Владимирович, — сказал мужчина. — Все необходимое мы вам сделаем. Серьезных повреждений нет. Вам нужен покой. Я вас сейчас покину, а Жанна Алексеевна еще побудет. Утром я приду к вам…
Он ушел. Когда я лежал без движения, то боли не чувствовал. Но стоило мне повернуться, как дикая боль давала о себе знать в ногах, в груди, в голове.
— Полежи спокойно, — сказала Жанна. — Ты, надеюсь, не возражаешь, если я побуду у тебя? — Она улыбнулась. Я боялся оставаться в одиночестве, но и просить Жанну не покидать меня не решался.
— Что произошло? — спросил я.
— Ты ничего не знаешь? За эти десять часов, когда ты был без сознания, прошла целая эпоха. В шесть утра бог знает откуда появившиеся отряды в черных униформах захватили, как положено революционной тактикой, телеграф, почтамт и здание Министерства внутренних дел. Говорят, что многие из этих бандформирований, теперь их так называют, являются работниками милиции, но пока что ничего не ясно, кроме одного: всюду вооруженные до зубов молодчики в черных униформах, они бесчинствуют. Их требования — правительство в отставку! Президента под суд! Страну возглавляет Временное Народное собрание под председательством некоего Поливанова. Заместителем его является, представь себе, Шамрай, который вместе со своей пассией Александрой Копосовой уже дважды выступал по телевидению.
— Что же он говорил?
— А ничего. Он рычал, хрипел и двадцать раз повторял одно и то же: "Нам нужен порядок в стране, и мы его наведем. А тех, кто будет нам мешать, к ногтю…"
— А Копосова?
— Она в основном поддакивала.
— Ты уже второй раз спасаешь мне жизнь… — сказал я.
— А могла бы и не спасать. Еле сама осталась в живых.
— Как так?
— Я была на дежурстве, когда в шестом часу утра услышала дикие крики, топот ног и выстрелы. Выглянула в окно и увидела, как к нашему магазину подбежали четверо чернорубашечников и стали колотить в двери. Внизу находился охранник. Ты его знаешь, Андрей. Он не открывал. Тогда они дали очередь по дверям, а что дальше было, не знаю, потому что я быстро сообразила и спряталась в шкаф. У нас там есть один шкаф с потайным отсеком. Вот туда я и забралась. Слышу шаги. Крики: "Кто есть, выходи!" Я затаилась, как мышка, будь что будет. Они дали очередь по мебели, слава богу мимо! Покрутились и ушли. А я еще долго не выходила, а потом, когда вышла, увидела прошитого пулями Андрея. И сразу дворами пробралась к себе домой. Первая мысль была о тебе: как ты? Странно, конечно, но я все это время пребывала, как во сне. Сплошная фантастика. А ты — единственная реальность. Я всегда думала и прикидывала, а как бы ты отнесся ко всему, что бы ты сделал в таком случае. Ты, ради бога, не думай, что я тебя хочу вернуть. Все ушло и навсегда, но если и было что-либо в жизни моей настоящее, так это все, что связано с тобой. Я многого раньше не понимала. Недооценивала. Не видела того главного, чем ты занимаешься, да чего уж там говорить… Я побуду у тебя, пока ты не поправишься. Врач говорит, что через недельку ты сможешь бегать.
Я слушал, а в голове крутилась мысль: "Что же произошло, если к власти пришли люди типа Шамрая? Быть этого не может!" Я спросил осторожно:
— Неужели Шамрай? Не обозналась?
— Я, конечно, не ручаюсь на все сто процентов. Но фамилии их были названы — его и Копосовой. Мне о них Петров самым подробным образом в свое время рассказывал. Черный такой, высокий, скуластый, со шрамом на щеке. А она хорошенькая, с челочкой. У тебя роман был с нею?
— И что, только Шамрай выступал?
— Почему же, выступали еще банкиры, бизнесмены. Они-то и заварили кашу. На стороне этого Народного собрания несколько генералов, какие-то армейские соединения. Они-то так нагло и уверенно говорят: "ГКЧП не повторится. Власть в надежных руках. Но мы не хотим кровопролития, потому предлагаем всем сознательным гражданам поддержать Народное собрание".
— Ну а власти где?
— Заперлись у себя. Не выходят. Может, помощи с Запада ждут. Да, вот еще что, в этой катавасии всплыл Касторский. Он сам не выступал по телевидению, но его назвали в числе первых, кто поддержал Народное собрание и выделил на организацию порядка двадцать миллионов.
— Касторский с Шамраем в одной упряжке?
— Они всегда были вместе. Это мне Петров еще говорил. И Антонов объявился. Он какой-то комитет возглавляет. Можно предполагать, что эта банда пришла к власти…
— Это переворот?
— Ходят разные слухи. Говорят, что Народное собрание найдет общий язык с нынешней властью. Поладят. Кстати, они уже объявили, что в недельный срок выплатят все задолженности по зарплате, накажут виновных и наладят производство, в первую очередь тяжелую промышленность. И снова зачитали списки тех, кто внес солидные суммы на все эти мероприятия. Так что народ в восторге. Шахтеры Воркуты и Кузбасса прислали приветственные и благодарственные телеграммы…
Вечером в дверь тихонько постучали. На пороге стоял Назаров. Он был возбужден. Увидев меня живым и здоровым, успокоился. Я был рад его приходу.
— Слава богу, у вас все в порядке, — сказал он.
— Почему вы решили, что у меня должно быть не все в порядке? — удивился я.
— Потому что мы получили точные сведения о том, что вас избили.
— От кого?
— Представьте себе, от Антонова. Помните, вы рассказывали о человеке, который у вас производил обыск, отослав вас предварительно к телефонной будке.
— Щеглов?
— Он же и Щеглов, а настоящая фамилия Антонов, он ведь по заданию Касторского и поручил двум своим молодчикам притащить на телевидение ваш живописный сериал с портретами Шамрая, Касторского, Сашеньки Копосовой, Инокентьева. Кстати, Инокентьев возглавляет телевидение, именно он и решил срочно подготовить передачу с вашим участием. Но получилось недоразумение. Вы вступили, говорят, в отчаянный бой с парнями, которым палец в рот не клади. Они вас едва не прикончили. А картины ваши в целости и сохранности. Все доставлено, упаковано и ждет своей участи.
Я ушам своим не верил. Что это — сон или явь? Такая неожиданная и сложная, запутанная история.
— Вы не удивляйтесь, — успокоил меня Назаров. — За эти часы многое в стране переменилось. На сторону Народного собрания перешла армия. А это не фунт изюма. Так что, по всей вероятности, правительству придется подвинуться, если не совсем уйти. Этим бандформированиям никто не оказывает сопротивления — ни военные, ни милиция, разве что служба безопасности и спецназовцы. Но их горстка. Что они могут сделать? К утру все затихнет и пойдет спокойная нормальная жизнь…
— С Шамраем и Касторским во главе?
— А чем они, собственно, хуже тех грабителей, которые были у власти? Они не собираются никого расстреливать и подвергать гонениям…
— Что вы говорите?! — не выдержала Жанна. — Они меня чуть не убили. Виктора изуродовали, а скольких покалечили и прикончили на улицах, в офисах, на квартирах. В городе самый настоящий разбой…
— Выплескивается накопленная ненависть. Военные, рабочие, многие служащие месяцами не получали зарплату. Бедствовали, а теперь мстят. Конечно, это опасно, но уже по телевидению было сделано несколько заявлений о том, что самоуправство, разбой, мародерство и грабежи будут караться самым решительным образом, вплоть до расстрела.
— А вы говорили, что все тихо да гладко… — сказалКя.
— Я так не говорил. Идет сложный процесс реформации всей жизни. Это не революция и не переворот. Кстати, они сами об этом постоянно говорят, это упорядочение властных структур. Они и к нам в университет пришли. Собрали педагогов и старшекурсников. Предложили сотрудничество.
— В чем оно будет выражаться? — спросила Жанна.
— В налаживании правотворческого процесса. Мне предложили возглавить Комитет по борьбе с организованной преступностью…
