– Ну, что? Чувствуешь себя здесь, как в Техасе? – спросил товарищ Бук.
Командир Га пожал плечами.
– Великий Руководитель никогда не бывал в Техасе, – заметил он. – Ему будет казаться, что все выглядит так, как в Техасе, это единственное, что имеет значение.
– Я не об этом спросил, – сказал Бук.
Га огляделся, стараясь понять, пойдет ли дождь. В то утро шел сильный ливень, отчего все за окном сделалось размытым в тусклом свете. Сан Мун придвинулась к нему в постели.
– Мне нужно знать наверняка, что он ушел навсегда, – сказала она. – Мой муж исчезал столько раз, а потом через несколько дней или недель объявлялся удивительным образом, устраивая мне проверки. Если сейчас он вновь появится и увидит, что мы задумали…, ты понятия не имеешь… – Она помедлила. – Когда он действительно делает людям больно, он не фотографирует их.
Рука Сан Мун лежала у него на груди. Он дотронулся до ее теплого плеча, согретого покрывалом.
– Поверь мне, – попросил он. – Ты больше никогда его не увидишь.
Он провел рукой вниз по ее боку, ощутив нежность кожи своими пальцами.
– Нет, – упорствовала она, отодвигаясь от него. – Просто скажи мне, что он умер. С тех пор, когда мы придумали этот план и решили его осуществить, рискуя всем, что у нас есть, я не могу отделаться от чувства, что он вот-вот вернется.
– Он мертв, клянусь тебе, – уверял он.
Но все было не так-то просто – ведь в шахте царили тьма и беспорядок. Он стал душить Командира Га сзади, сдавив ему шею, будто ножницами, сосчитал до десяти и еще немного. Разыскавшая его Монгнан велела ему надеть униформу Га. Он одевался и слушал, какие слова она советовала ему сказать Надзирателю. Но когда она предложила ему размозжить голову мертвеца камнем, он отрицательно покачал головой. Вместо этого он откатил тело к шахте и сбросил его туда. Та оказалась пустой. Они слышали, как тело недолго летело вниз, прежде чем оказаться на дне шахты. Сомнения, которые посеяла в его душе Сан Мун, смутили его: ему и самому казалось, что он лишь почти убил настоящего Командира Га, что тот находится где-то в другом месте, приходит в себя, набирается сил, а когда вновь станет таким же, каким был раньше, он вернется.
Га направился к загону для скота.
– Это единственное, что у нас напоминает о Техасе, – сказал он Буку, забираясь на верхнюю перекладину. В загоне держали только одного водяного буйвола. С неба упали редкие тяжелые капли дождя, но другие за ними не последовали.
Товарищ Бук стал разводить огонь в яме, но только надымил. Сидя на заборе загона, Га наблюдал, как угри, всплывая на поверхность воды, хватали ртом воздух в пруду, предназначенном для рыбалки. Он слышал, как на ветру развевался нарисованный вручную на корейском шелке флаг штата Техас. Ранчо выглядело достаточно по-техасски, чтобы навеять мысли о докторе Соне. Но когда Га подумал о том, что произошло с доктором Соном, это место совершенно перестало напоминать ему Америку. Не верилось, что старика больше нет на свете. Перед глазами Га по-прежнему стоял образ доктора, сидевшего при свете луны техасским вечером и державшего свою шляпу на ветру. В ушах его все еще звучал голос доктора Сона в самолетном ангаре: «Самое увлекательное путешествие, неповторимое, просто неповторимое».
Товарищ Бук плеснул в огонь дизельного топлива, отчего в воздух взметнулся столб черного дыма.
– Погоди, скоро Великий Руководитель приведет сюда американцев, – сказал Бук. – Если Великий Руководитель останется доволен, всем будет хорошо.
– В общем, да, – согласился Га. – Как думаешь, твоя работа здесь на этом закончена?
– Не понял, – произнес Бук. – Что ты имеешь в виду?
– Мне кажется, все, что нужно, ты раздобыл. Не пора ли перейти к следующему проекту и забыть об этом?
– Ты чем-то расстроен? – спросил его товарищ Бук.
– Что если Великому Руководителю что-то не понравится? Вдруг что-то пойдет не так, и он рассердится? Ты думал об этом?
– Именно для этого мы здесь и находимся, – сказал Бук. – Чтобы не позволить ему огорчаться.
– Ну, да, доктор Сон сделал все правильно, а посмотри, что они с ним сделали.
Бук отвернулся, и Га понял, что он не хочет говорить о своем старом друге.
– У тебя ведь семья, Бук. Тебе нужно держаться от этого подальше, – напомнил Га.
– Но ведь я тебе нужен, – возразил Бук. – Я все еще тебе нужен.
Бук подошел к яме с огнем и вытащил клеймо для скота Великого Руководителя, которое только начало разогреваться. Бук поднял железяку обеими руками, чтобы Га проверил надпись на клейме. Зеркальное изображение английских слов гласило: «собственность КОРЕЙСКОЙ народно-демократической республики».
Буквы были большими, поэтому клеймо получилось почти метр в длину. Раскаленное докрасна, оно могло прижечь животному весь бок.
– У ребят в литейном цехе ушла неделя на это, – сказал Бук.
– И?
Бук бросил на Га взгляд, полный нетерпения.
– И? Я не знаю английского, и ты должен мне сказать, правильно ли это написано.
Командир Га внимательно прочел слова в зеркальном изображении.
– Все верно, – успокоил он Бука.
Спрыгнув с перекладины загона, он подошел к буйволу, привязанному за кольцо в носу, дал ему водяного кресса из мешка, а затем потер руками черную плешь у него меж рогов.
Товарищ Бук подошел, с опаской поглядывая на громадное животное. Совершенно ясно, что его никогда не отправляли в колхоз помогать собирать урожай.
– Помнишь, я рассказывал тебе, как убил Командира Га в шахте?
Бук кивнул.
– Он лежал совершенно голый и казался мертвым. Моя подруга посоветовала мне размозжить ему камнем череп.
– Мудрая женщина, – заметил Бук.
– Но я не мог так поступить. И теперь я постоянно думаю, знаешь…
– Что Командир Га все еще жив? Но это невозможно. Если бы он был жив, мы бы узнали об этом. И сейчас он бы нас обоих уложил.
– Я знаю, что он мертв. Только… – сказал Га. – У меня такое предчувствие, что случится что-то плохое. У тебя семья, Бук. Подумай о своих.
– Ты что-то не договариваешь, так ведь? – спросил Бук.
– Я просто пытаюсь тебе помочь, – ответил ему Га.
– Ты что-то задумал, точно, – решил Бук. – Что ты затеял?
– Ничего, – заверил его Га. – Забудем о том, что я сказал, хорошо?
Бук не дал ему договорить.
– Ты должен мне рассказать, – потребовал он. – Послушай, когда приехал «воронок», я позвал вас в свой дом, и мы открыли тебе план побега. Я ни одной живой душе не рассказал о том, кто ты есть на самом деле. Я дал тебе банку персиков. И если что-то может случиться, ты должен мне все рассказать.
Га промолчал.
– Как ты сказал, у меня есть семья. Что станет с ними? – спросил Бук. – Как я смогу защитить их, если ты оставишь меня в неведении?
Командир Га оглядел ранчо, пистолеты, кувшины для лимонада, подарочные корзины на закусочных столиках.
– Когда американский самолет полетит назад, мы окажемся в нем, Сан Мун, дети и я.
Товарищ Бук поежился.
– Нет, нет, нет, – взмолился он. – Никому не рассказывай об этом, слышишь? Ты что, не понимаешь? Никому не рассказывай про это. Ни друзьям, ни семье и особенно мне. Ведь все могут погибнуть. Если они станут допрашивать меня, выяснится, что я был в курсе. И это при условии, что тебе это удастся сделать. Ты знаешь, какое выгодное повышение я мог бы получить, выдав тебя? – Бук воздел руки к небу. – Никому ни слова об этом, слышишь? Ни-кто не говорит. Ни-ког-да.
Командир Га погладил шею быка, затем дважды прошелся пальцами по его грязной шерсти, подняв пыль.
– Это клеймо, наверное, убьет беднягу, знаешь. А американцев этим не удивишь.
Товарищ Бук принялся ставить удочки к дереву. Руки у него тряслись. Когда ему, наконец, удалось выстроить их в одну линию, они закачались и упали. Он посмотрел на Га, как будто тот был в этом виноват.
– Но ты, – произнес он. – Ты рассказываешь. – Он сокрушенно покачал головой. – Вот поэтому ты другой. Почему-то правила для тебя другие, потому ты и пытаешься сделать это.
– Ты веришь, что у меня все получится?
– А твой план простой?
– Думаю, да.
– Больше не рассказывай мне ничего. Не желаю больше ничего знать. – Грянул гром, и Бук взглянул вверх, пытаясь понять, будет ли дождь. – Просто ответь мне – у тебя к ней какие чувства? Любовь?
«Любовь» – это слишком громко.
– Если с ней что-нибудь случится, – спросил Бук, – ты захочешь бежать без нее?
Такой простой вопрос – как же он сам до сих пор не задал его себе? Га ощутил ее руку на своей татуировке, как тогда, позапрошлой ночью – она положила ее ему на грудь. Он вспомнил, как тихо рыдал в постели рядом с ней. Она даже не стала гасить лампу в минуту его слабости. Она просто смотрела на него, пока не уснула.
